– Да. Да, – прошептала она. Зажмурившись, она сжалась в ожидании удара. – Роми, я влипла. Мне кажется, я беременна. К ее удивлению, удара не последовало. Наоборот, он отпустил ее и даже вроде как хихикнул. Она не смела взглянуть на него, так и сидела, молитвенно склонив голову. – Не знаю, как это случилось, – призналась она. – Я боялась тебе рассказать. Думала, я просто… Ну, как-нибудь сама разберусь с этим. И тогда не придется тебе ничего говорить. Его рука опустилась ей на голову. Нежно. Ласково. – Ну, теперь ты знаешь, что так дела не делают. Ты знаешь, я позабочусь о тебе. Тебе лучше научиться верить мне, Молли-Дуролли. Доверять. – Его пальцы мягко скользнули по ее щеке, стало щекотно. – У меня есть знакомый врач. Она застыла. – Я позабочусь об этом, Молл, как и обо всем остальном. Так что ты ничего не предпринимай. Уяснила? Она кивнула. После его ухода она медленно выпрямилась и вздохнула. На этот раз она легко отделалась. Только теперь, когда разборка закончилась, она поняла, как близка была к побоям. Не стоило идти против Роми, во всяком случае, если тебе зубы дороги. Молли снова проголодалась; она все время была голодна. Девушка сунула руку под кровать в поисках пакета с чипсами, но вспомнила, что съела все сегодня утром. Тогда она встала и обшарила всю комнату в поисках съестного. Ее взгляд упал на фото белокурого малыша. Буклет лежал на полу, куда его бросил Роми. «Мы все – Божьи ангелы». Она подобрала буклет и вгляделась в детское личико. Мальчик это или девочка? Молли не могла сказать. Она вообще не слишком разбиралась в малышах, не видела рядом ни одного уже много лет, с тех пор как сама была ребенком. Она смутно помнила, как держит на коленях младшую сестру. Помнила поскрипывание целлофановых штанишек, надетых поверх подгузника Лили, нежный запах присыпки от ее кожи. Что у Лили не было шеи, только маленький мягкий холмик между плечиков. Она легла, положив руки на живот и нащупав матку, твердую как апельсин, выпиравшую под кожей. Она вспомнила картинку, виденную у Линды, – малыш с настоящими крохотными пальчиками. Пупсик, который уместился бы в ладони. «Мы все – Божьи ангелы». Она закрыла глаза и устало подумала: «А как же я? Ты забыл меня, Господи». Тоби стянула перчатки и швырнула их в мусорную корзину. – Готово. Теперь тебе есть чем похвастаться в школе. Мальчишка наконец собрался с духом, чтобы взглянуть на свой локоть. До этого глаза его были крепко зажмурены, и он даже пикнуть не смел, пока Тоби накладывала швы. Теперь он потрясенно взирал на синие нейлоновые стежки. – Ухты! Сколько их? – Пять. – Это много? – На пять больше, чем надо. Может, пора отказаться от старого скейтборда? – А толку? Шмякнусь еще как-нибудь. Он сел, а затем соскользнул со стола. Его тут же повело. – Оп-па, – проговорила Модин. Подхватив мальчишку под руки, она усадила его на стул. – Слишком торопишься, дружок. Она нагнула его так, чтобы голова оказалась между коленей, и многозначительно посмотрела на Тоби. Подростки. Одни понты. Этот наверняка завтра будет важно расхаживать по школе и гордо помахивать новенькой боевой отметиной. Однако скорее всего он постарается утаить ту часть истории, в которой он чуть не вырубился на руках у медсестры. Зажужжал интерком. Это была Вэл: – Доктор Харпер, в Третьем западном угроза жизни! Тоби вскочила на ноги: – Уже бегу. Она помчалась по коридору к лестнице, чтобы не ждать лифта. Ногами быстрее. Два пролета вверх, и она в коридоре Третьего западного. Здесь Тоби встретилась с медсестрой, толкавшей мобильный реанимационный набор через порог. Тоби последовала за ней в палату. Две медсестры отделения уже были возле кровати, одна держала улица больного маску, снабжая кислородом его легкие, другая делала непрямой массаж сердца. Вошедшая сестра отсоединила контакты кардиографа и приложила к груди пациента электроды. – Что случилось? Ответила сестра, проводившая массаж: – Начался припадок. Потом он обмяк… перестал дышать… – Ее слова выскакивали ритмично, в такт ее движениям: нажать – отпустить. – Доктор Валленберг уже едет. «Валленберг?» Тоби посмотрела на пациента. Она не узнала его из-за кислородной маски, закрывавшей лицо. – Это господин Парментер? – Неважно себя чувствовал в последние дни. Я хотела сегодня утром перевести его в интенсивную терапию. Тоби протиснулась к изголовью. – Подсоедините электроды кардиографа. Нужна интубация. Трубка номер семь. Сестра с мобильным реанимационным набором подала ей ларингоскоп и разорвала пакет с трубкой нужного размера. Тоби склонилась к голове больного: – Так, приступим. Кислородную маску подняли. Запрокинув пациенту голову, Тоби быстро ввела зеркало ларингоскопа ему в горло. Она тут же нашла голосовые связки; пластиковая трубка скользнула на свое место. Подача кислорода была восстановлена, и сестра вновь начала качать. – Судя по рисунку, у нас фибрилляция желудочков. – Ставьте на сто джоулей. Подайте дефибриллятор! И приготовьте лидокаин – сто миллиграммов. Распоряжений было слишком много, и сестра с тележкой, казалось, растерялась. В неотложке-то любое распоряжение выполнялось в мгновение ока, врачу даже говорить не надо. Тоби жалела, что не прихватила с собой Модин. Она приложила электроды к телу. – Назад! – скомандовала она и нажала кнопку разряда. Сотня джоулей электричества пронизала тело Ангуса Парментера. Все взгляды обратились к монитору. Линия подпрыгнула и снова выровнялась. Затем появился небольшой всплеск, узенький пик QRS-комплекса. Еще, потом еще. – Есть! – воскликнула Тоби, а затем нащупала сонную артерию. Пульс был, слабый, но отчетливый. – Кто-нибудь, позвоните в реанимацию, – велела Тоби. – Нам понадобится койка. – Есть давление – верхнее восемьдесят пять… – Мы можем немедленно взять кровь на электролиты? И дайте мне шприц, я соберу на газовый анализ. – Возьмите, доктор. Тоби сняла колпачок с иголки. Она не стала тратить время на поиск лучевой артерии на запястье, а выбрала бедренную. Проколов кожу в паху, она направила иглу к нужному сосуду. Ярко-красная кровь, хлынувшая в шприц, показывала, что цель достигнута. Набрав три кубика, она передала шприц сестре. – Так, хорошо. Наложив повязку на место прокола, Тоби перевела дух и сделала короткую паузу, чтобы оценить ситуацию. Доступ воздуха обеспечен, сердечный ритм, а также соответствующее давление восстановлены. Справляемся. Теперь можно задуматься: почему возникла остановка сердца? – Вы сказали, у него были судороги, прежде чем упало давление? – уточнила она. – Я почти уверена, это были судороги, – сказала медсестра. – Я обнаружила это во время десятичасового обхода. У него дергалась рука, и он был без сознания. Ему назначен внутривенно валиум, и я как раз устанавливала капельницу, когда он перестал дышать. – Внутривенно валиум? Это назначил Валленберг? – От приступов. – И много их было? – С тех пор, как он поступил? Примерно шесть. Где-то раз в сутки. Обычно это захватывало главным образом правую руку. Правда, у него были проблемы и с равновесием. Тоби хмуро посмотрела на пациента. В голове у нее возникло яркое воспоминание о дергающейся ноге Гарри Слоткина. – И какой ему ставят диагноз? Уже известно? – Обследование еще не закончено. Была консультация невролога, но я не думаю, что он выяснил, в чем проблема.