— Они будут сражаться за тебя. Как настоящие рыцари. Правда здорово? — Ага, просто очаровательно. Прям как лопнувший чирей. Увы, но я не разделяла его позиции. Просто потому, что эта позиция подразумевала смерть кого-то из даркинов. Спайку (или как там его в действительности?) было плевать, кого ненароком прибьют, а вот мне — нет. Подобно вспышке молнии, я прорезала публику, уже обступившую круг в центре поля, выскочила вперед и во всю мощь легких гаркнула: — Стоять! Бояться! Руки по швам! Лица обоих даркинов стали как у котов, впервые столкнувшихся с профсоюзом «мышей, крыс и прочих хвостатых». Я грозно глянула на Реза в парадно-выходном облачении Смертушки с косой в руках, потом на припорошенного пылью Севера. Рой гениальных мыслей летел по Полярису, ища, на чью голову приземлиться. Одна из них была коварно сбита конкурентами и в полете ударила Кейт Хьюстон по темечку озарением. И тут я вспомнила, что Спайк шарился в кабинете главы отделения некромантии, как у себя дома. А ещё напомнила себе, что драколич — негодяй и мерзавец. Негодяй и мерзавец в такой превосходной степени, что мог со спокойной совестью стырить из сейфа брачный браслет хозяина и скормить Гертруде. Мог? Еще как мог. Еще драколич вскрывал всю почту Данте и наловчился подписывать за него бумаги (вспомнить хотя бы подписанное соглашение на совместную работу боевиков и некромантов на городском кладбище). И, возможно, Спайк — единственное существо в мире, кому хватило бы наглости перехватить письмо Севера и благополучно… Ну не знаю… сожрать? Спалить в камине? Закопать под яблоней и помочиться? Мог? Да вообще элементарно! И тогда я неожиданно вспомнила, что обыск комнаты Командора проводила вместе с этим вот паразитом. Причем именно лич первым обнаружил пустую черную коробку. Якобы пустую черную коробку. Без свадебного браслета. А потом, в качестве полного бреда, я предположила, что ящер мог стырить не только браслет Данте, но и тот, что хранился в комнате Командора, и повернулась к протиснувшемуся сквозь толпу дракона. — Спайк, ты трогал браслет Севера? — спросила его в лоб, и глазки лича стали такими честными-честными. Такими выразительными. Такими умильно-большими. — Браслет? Какой такой браслет? — невинно похлопал этот гад ресничками. — Не было никакого браслета-шмаслета… Ну вот опять ты используешь этот взгляд, Кейт. Ведь знаешь, что у этого тела крайне слабый мочевой пузырь и высокая впечатлительность, но все равно используешь… Ой, извини, там меня, кажется, Эдвард зовет. Ну, бывай, я побежал… Ах он тварь! — Спа-айк!!! — рявкнула я вслед удирающему драколичу и скомандовала: — Север, Рез, ловите поганца! Оба даркина застыли готовыми к броску кобрами. Вот только одна кобра понимала меня с полуслова, а второй требовался переводчик. Как выяснилось в следующую секунду, фраза «Это он! Он стырил окову брака» интернациональна и понятна на интуитивном уровне. Не буду вдаваться в подробности, но Спайк в процессе сдох. Случайно. Да говорю же, совершенно случайно! Я там и в трех метрах не стояла. — Ай, Север. Ой, ну не начинай. Ааа, не выкручивай мне уши. Ыыыы! Это произвол! Насилие над братьями меньшими! — орал на всю пустошь дракон, яростно кусаясь и пытаясь вырваться из хватки двух мужчин. — Сволочь, признавайся, куда ты его дел! — душил гада Север Праймус. — Я ничего не брал! Меня оболгали. И вообще это незаконно, я требую адвока… Командор ласково постучал драконьей головой о суровую землю Безумной пустоши. — Не брал? Не брал?! — повторял он в процессе сего действа. — Извини, но я не виноват, я защищал Тессу от брака с тобой! — огрызнулся Спайк. — Ты не оставил мне выбора, мистер Торопыжка! Да уж. Лич был просто мастером извинений, почетным членом общества «переверни все с ног на голову», обладателем значка «Сам дурак» и почетной красной ленты «он никогда не признает своих ошибок». — Убью! — гарантировал Север. — Серьезно? — все еще на что-то надеялся ящер. — И как ты объяснишь Данте мой хладный трупик? — Спишу на сопутствующие потери, — прорычал Командор. — Даркин, эй, как там тебя… Рез. Я последний из рода ртутей… У нас одно предназначение! — Вендетта, — на ломанном староградском обозначил свою позицию Рез. — Кейт!!! — заголосил отчаявшийся драколич. Я медленно подошла и встала рядом. — Считай этих двоих меньшим из твоих текущих зол. — А что тогда большее? — задумался ящер. — Я. ЭПИЛОГ Через две недели после всех событий возле кургана за стену пришло лето. Лето потопталось, зябко озираясь на просторы Безумной пустоши и было вытеснено золотистой осенью. Осень очень скоро навестила зима, которая по эту сторону стены считалась главной хозяйкой года. На все тех же правах хозяйки зима долго не уступала место задержавшейся весне. Весна пробудила чахлую растительность, плюнула на холодную и неприветливую пустошь и гордо продефилировала восвояси, передав эстафетную палочку лету. Лето в очередной раз с грустью окинуло просторы, громко чихнуло и преисполнилось решимости сразу вызвонить осень. Читатель с математическим складом ума уже давно сложил все в уме, но поэтичность требует уточнения, поэтому спешу обрадовать — минул год. За этот год я сдала выпускные экзамены в Староградской Магической Академии Всеискусств, отказалась от распределения в городскую стражу и вернулась на стену под командование Севера Праймуса. День моего прибытия официально стал самым черным днем в рядах воинского состава всех рас. Мертвецы тоже отчего-то приуныли. Еще за этот год я трижды поругалась с родителями, которые в крайне негативных формулировках осуждали выбор моего сердца. Я сейчас про стену и желание освоить некромантию, если кто не понял. Рез-то Хьюстонам окончательно и бесповоротно понравился ещё при первом знакомстве. Вот только бабушку потом долго приводили в чувства и отпаивали валерьянкой. А я говорила, что парадно-выходной плащ и косу лучше не брать, но даркина разве ж переспоришь! Уперся и все тут. Решку посадили в застенки к Палачу, но что-то подсказывало (возможно, его многозначительно-мерзкая ухмылочка), что дар бывшей соседки не оставлен без внимания. А ещё за этот год я побывала на одних похоронах, одной свадьбе и одном воскрешении. Начнем с позитивного. С похорон, конечно! Доракхай держал тело выпотрошенного Спайка, Влад держал в поле зрения подступающих гиен, всхлипывающий Эдвард держал ватку с нашатырем. Север держал брачный браслет. Рез просто держался. Судя по яростно бьющейся жилке на шее, держался из последних сил. — Сокол небесный, страж столетний, пришли мы к тебе наведаться, грусть-тоску излить, зенки выплакать. Ты откликнись, наша горлинка, из могилушки, холма-насыпи, тут ли ты лежишь, сердешный? Ночь не спится, день не кажется! Без тоби в избушке пусто, пусто в горенке… Рез дернул рукой и многозначительно провел по древку ритуальной косы. — Азра, заткнись, — по — дружески посоветовала я браслету с заключенном в нем ртутью, что держала в руках. — Это традиционная песня плакальщиц, — возмутился тот, — народный фольклор, между прочим. — Лучше. Заткнись. Азра еще что-то поворчал по общей связи, а потом притих. И мне бы сразу догадаться, что притих этот гад неспроста. Притих не потому, что срывал похороны. И естественно не потому, что усовестился. Притих Азра потому, что планировал. С другой стороны, он планировал пакости двадцать четыре на семь, без перерыва на обед, сон и туалет. Вот почему я решила не запариваться и преисполнилась скорби момента. Вместе с остальными я наблюдала за тем, как Рез запечатывает курган покойного предка. К слову, стыренные у покойника украшения мы так и не нашли. Зато я узнала, почему потолок курган разверзся под моими ногами. Рез сказал, что предок правящего рода увидел во мне силу и счел достойной. Что бывает крайне редко, чем Кейт Хьюстон полагалось дико гордиться. Лично я считала, что прожила бы значительно спокойнее и без благословения покойного родственника, но вслух этого озвучивать не стала. Там же, в процессе запечатывания кургана, случилась еще одна оказия. На валунах, сложенных поверх, вдруг вспыхнул и сердито загудел рой светлячков. Никого не спрашивая, они поднялись на крыло и рванули ко мне.