– Однако хорошо гуляете, ребята! – Грех жаловаться! Подбросишь с ветерком, и тебе нальем, – поторопил Николай. – Не откажусь, – хмыкнул таксист, и машина понеслась. «Мутный глаз» знали все в Харбине. На самом деле эта рюмочная носила другое название, но какое именно – никто не помнил. Здесь подавали пиво с «прицепом», и самый трезвый взгляд быстро становился мутным. Для подпольщиков главное преимущество было в том, что рюмочная находилась в двух шагах от дома Свидерского. Таксист знал свое дело. Со свистом подрезая повороты, он всякий раз притормаживал, когда навстречу мчались полицейские машины и грузовики с солдатами. Власти предпринимали все возможное, чтобы не дать боевикам вырваться из кольца. Дмитрий молил Бога, в которого не верил, чтобы машину не остановил патруль, но таксист повода не давал. Наконец впереди показался бронзовый Асклепий. Можно было перевести дух. Дмитрий вместе с Павлом сошел у рюмочной, а Николай поехал к Дервишу, чтобы разузнать обстановку. Слухи о перестрелке разнеслись по Харбину со скоростью лесного пожара. Знали о ней и Свидерские. Они и без того сидели как на иголках, а теперь и вовсе не находили себе места. Когда в дверях зазвенел колокольчик, аптекарь, несмотря на свой возраст, первым оказался у двери. Вслед за ним по лестнице скатилась Аннушка. Увидев раненого Павла, она побледнела. – Аня, бинты и воду! Павла в кабинет! – распорядился Свидерский. Девушка бросилась за бинтами. Дмитрий, подхватив под мышки обессилившего Павла, потащил его наверх. В кабинете они со Свидерским уложили Павла на кушетку. Подоспевшая Аннушка помогла отцу обработать рану. После перевязки Павел почувствовал себя лучше, он даже сделал попытку приподняться. – Лежи, лежи, герой! Еще успеешь набегаться! Сейчас примешь успокоительное и заснешь как убитый, – повеселел Свидерский. Поискав в шкафу, Аннушка нашла аптечный бутылек с желтоватой жидкостью и отлила в мензурку. – Мало! Это только воробью горло промочить, – заворчал аптекарь. – Пап, да я еще налью, – пообещала девушка. Павел невольно поморщился, почувствовав запах багульника и валерьяны. – Пей, пей! Только здоровее станешь, – подмигнул ему Свидерский. На вкус снадобье оказалось вполне сносным. Сухость в горле прошла, и через несколько минут по телу разлилась приятная истома. Глаза начали слипаться, голоса доносились как сквозь вату. Последнее, что он запомнил, – склонившееся над ним лицо Аннушки. – Кажется, уснул, – сказала она и бережно поправила подушку. – Проспит до утра как убитый, – заверил Свидерский. – Тогда мне пора, – заторопился Дмитрий. – Надо узнать, что с ребятами. – Будь осторожен! – предупредила девушка. – За Павла не волнуйся, мы присмотрим, – сказал аптекарь, провожая Дмитрия к черному ходу. Приоткрыв дверь, Дмитрий прислушался к тому, что происходило у дома. Слабый дождь тихо стучал по крыше, в дырявых водосточных трубах заунывно свистел ветер. Слух не уловил ничего подозрительного – можно идти. Чтобы пересечь двор, хватило нескольких шагов. На соседней улице тоже было спокойно, но ближе к центру в глазах зарябило от мундиров. Патрули трясли пассажиров на стоянках такси, рикши попрятались, поэтому весь путь до резервной явочной квартиры Дмитрий проделал пешком. К тому времени, когда он добрался до нее, уже стемнело. По комнате из угла в угол ходил Дервиш, на стульях сидели Николай и двое незнакомых Дмитрию ребят из группы прикрытия. Судя по их подавленному виду, операция провалилась. Погиб шофер Люшкова, однако сам он не получил ни царапины – его словно заговорили. Подпольщики понесли серьезные потери – двое убитых, трое раненых и еще двое в руках полиции. И счет потерям, как полагал Дервиш, мог продолжиться. Дулепов теперь точно знал, кого искать в харбинской конторе фармацевтической компании. Остаток дня они провели, как на раскаленной сковородке. И только к ближе к ночи, когда никаких новостей, к счастью, не поступило, Дервиш с Дмитрием отправились к Свидерским. Павел уже был на ногах – видно, зелье аптекаря не подействовало как надо. Но все же он восстановил силы, рана напоминала о себе лишь неприятным зудом. Выглядел Павел неважно. Правая щека вздулась, левый глаз затянул багрово-лиловый синяк. В таком виде выходить на улицу и тем более появляться в конторе было опасно. Но подпольщика мучило не это. Он не знал, что стало с Люшковым. Достигли ли пули цели? Кроме того, он беспокоился о ребятах, принявших бой. Но Дервиш молчал. В тусклом свете его лицо напоминало восковую маску. Молчал и Дмитрий. – Вокруг чисто! – сказал поднявшийся вслед за ними в кабинет Свидерский. – Аннушка дежурит внизу. Если что, она предупредит. Дервиш искоса глянул на Павла и, кивнув на повязку, спросил: – Как чувствуешь? – Вроде ничего, а как у ребят? – У них хуже, – неопределенно ответил резидент. – Что с ними? – Есть раненые, есть убитые. Володю и Антона взяли, – мрачно обронил Дмитрий. – Да?.. А Люшков? – с надеждой спросил Павел. – А что Люшков? Жив, сволочь! – Не может быть! Я в него всю обойму всадил. – А вот может! – сорвался Дмитрий. – Сопли не надо было жевать, стрелял бы сразу в эту сволочь! А сейчас этот гад вместе с Дулеповым наших ребят в контрразведке наизнанку выворачивает! Павел опешил. Его растерянный взгляд метался между Дмитрием и Дервишем, с губ срывались обрывки бессвязных слов: – Люшков… Живой… Я… Но… Не мог… – Что не мог? – Дмитрий выплеснул на Павла накопившуюся за эти часы горечь. – А Володя смог, когда твою задницу прикрывал?! – Дмитрий, перестань! – строго сказал Дервиш. – Может, мне ему еще спасибо сказать? Таких ребят потеряли, а у него, видите ли, ручки затряслись! – Ты… Ты считаешь меня трусом? Ты хочешь… Я… – Павел задохнулся от возмущения. Когда к нему вернулся дар речи, он с трудом выдавил из себя: – Понимаете, была осечка. А… потом женщина и этот мальчик… Он так смотрел… Он… – Что?! Какая женщина? Какой ребенок? Белогвардейская шлюха с сучонком?! – Этот мальчик… – С такого расстояния и слепой мог бы попасть! – Дмитрий, остынь! Мы с детьми не воюем! – вмешался Дервиш. – О чем вы говорите?! Какие дети, когда такая мразь, как Люшков, по земле ходит! Дожалеемся! Сегодня они прихлопнули наших ребят, а потом и до советской власти доберутся! – Ты советскую власть не трожь! – нахмурил брови Дервиш. – Она и Люшкова, и всю остальную шваль переживет. Мы не душегубы, чтобы детей убивать. – Много вы в белых перчатках навоюете! Подрастет тот выкормыш и все нам припомнит, – огрызнулся Дмитрий. – Все, хватит! Не время собачиться, о деле подумать надо! – повысил голос Дервиш. – Что, – перевел он взгляд на Павла, – крепко задело? – Не очень. Вот только с конторой проблема, там порядки строгие… – О конторе можешь забыть. – Почему? – Тебе не ясно? После провала Дулепов не только там, но и на квартире твоей капканы наверняка расставил. – Так что же мне делать? – растерялся Павел. – Ничего! Поправишься, а как только встанешь на ноги, переправим за Амур. Этим займется Дмитрий, вот и доспорите тогда. А теперь пора расходиться. Впереди у нас дел по горло! Всем хотелось верить, что, несмотря на понесенные потери, советская резидентура выдержит и этот удар. Но никому, в том числе Дулепову, отмечавшему с Сасо в эти минуты свою маленькую победу, не было известно, что принесет с собой завтрашний день. Людские судьбы перекраивают обстоятельства, а на Тихом океане назревала война. Глава 16 Центр – Пилигриму С вашими предложениями по организации последующей работы с Саном в качестве основного канала доведения информации до Друга согласны. Дальнейшие контакты с Грином прекратите, на этот счет ему будут даны соответствующие указания. Вам следует провести экстренную встречу с Саном и довести до него следующую информацию о японских военных планах. По достоверным данным, в том числе подтвержденным через нашего надежного источника в посольстве Японии в Москве, кабинет Тодзио планирует в ближайшие дни нанесение трех ударов на суше и на море по вооруженным силам США и Великобритании в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Основная роль в операции отводится военно-морской группировке вице-адмирала Нагумо, которая получила дополнительное подкрепление и сейчас в своем составе насчитывает: восемь крейсеров, двадцать эсминцев, тридцать транспортных судов и двадцать семь подводных лодок. На борту шести авианосцев сосредоточено триста пятьдесят самолетов, в том числе сорок штурмовиков-торпедоносцев, сто три штурмовика-бомбардировщика, сто двадцать девять бомбардировщиков и семьдесят восемь истребителей.