Перед строительной конторой жизнь также шла своим чередом. У подъезда китайцы-поденщики, сбившись в кружок, с азартом играли в «камень – ножницы». Сжатая в кулак рука стремительно вылетала вперед, а навстречу ей выбрасывалась чумазая пятерня. Растопыренные пальцы – «ножницы» – проигрывали «камню». Самые проворные успевали в последний момент раскрыть ладонь – «бумагу», – и в воздухе долго звучал торжествующий крик. «Ножницы «уступал и «бумаге», и мелочь, что водилась в карманах проигравшего, перетекала к победителю, который отправлял мальчишку-нищего в лавку за кувшином с шаосинцзю. Дешевое вино подогревало участников, и игра продолжалась с еще большим азартом. Очередной вопль потонул в грохоте подводы. Остановившись, она перегородила въезд во двор конторы, где обычно разгружали строительные материалы. Хозяин подводы, соскочив на землю, резво куда-то унесся с накладными в руках, а два его работника, достав колоду замусоленных карт, принялись играть в подкидного дурака. – Везет же некоторым, никаких забот, – беззлобно прокомментировал Николай. – Сапожнику тоже. Наверное, с утра уже заквасил. – Дмитрий кивнул на недавно открывшуюся мастерскую. С того времени, как они подъехали, сюда не заглянула ни одна живая душа, и лишь распахнутая форточка говорила о том, что хозяин мастерской находится на месте. Вскоре он вышел на улицу с холщовой сумкой в руках, купил у лоточников головку лука с лепешкой и возвратился обратно. На строительных лесах наблюдалось оживление. Маленький и верткий бригадир-китаец подгонял рабочих. Те, незлобно поругиваясь, принялись долбить кирками фасад. Облако бурой пыли поползло по улице и закрыло вход в аптеку, стоянка машин и вовсе исчезла из виду. – Да чтоб у них руки отсохли! – в сердцах воскликнул Дмитрий. – Надо перебираться, – предложил Ольшевский. – Едем, – согласился Дмитрий, и Николай завел машину. На малой скорости они покатили по улице, свернули во двор, развернулись и остановились в тени арки. Аптека отсюда неплохо просматривалась. Виднелось и крыльцо конторы. Боевики увидели, как к нему подъехал черный «опель». Из «опеля» вышли трое. Среди них выделялся высокий старик, отдававший распоряжения. Лица старика они не рассмотрели, а то узнали бы Дулепова. Приближалось время обеда, и на улице прибавилось народу. На стоянке перед харчевней уже не осталось свободных мест. Припозднившемуся такси пришлось парковаться на обочине. Водитель, потягивая дешевую сигарету «Каска», обшарил взглядом прохожих. Некоторое время он всматривался в отвратительного нищего в прожженной монголке – тот приткнулся на крыльце сапожной мастерской. Таксист брезгливо поморщился и возвел глаза к небу. На крыше аптеки возились два трубочиста. За их спинами болтались мешки. Балансируя на скользких лесенках, они пробирались к печной трубе. – Что это они взялисьтрубы чистить? – удивился Николай. – Заткнули бы лучше дымарь и выкурили Люшкова! – начал терять терпение Дмитрий. Его слова будто услышали. Дверь аптеки распахнулась, и на улицу выбежал мальчишка. Долгое пребывание в душном помещении утомило непоседу, и он с криком набросился на рыжего кота, который давно уже караулил шумную стайку воробьев, терзавших кусок печеной тыквы. – Шустрый пацан, как бы не помешал, – забеспокоился Николай. Но Павел уже ничего не слышал. В дверях появился Люшков, и рука сама опустилась в карман плаща, где лежал пистолет. Холод металла придал уверенности. Как пловец перед прыжком в воду, Павел глубоко вдохнул и повернул ручку дверцы. – Все будет нормально, Паша, – подбодрил его Дмитрий. – Да. Я пошел, ребята. – Дрогнувший голос выдал волнение. – Удачи! – прошептал Николай и незаметно от Дмитрия перекрестил товарища. Павел вышел из машины. Он забыл про опасность, ему хотелось одного – поскорее спустить курок. Строительные леса скрыли Люшкова, и ему пришлось сойти на мостовую. Боковым зрением Павел наблюдал за тем, что происходит вокруг. Однако пока ничего необычного на улице не было, и это придавало уверенности. До Люшкова оставалось чуть больше тридцати метров, тот, ничего не подозревая, беззаботно болтал с брюнеткой. * * * – Долговязый? Он? – воскликнул Соколов и приник к оконному стеклу. – Каланча пожарная, кучерявый, слегка припадает на левую ногу, – перечислял вслух приметы Клещев. – Ну, шеф! Ну, дает! – Соколов поразился прозорливости Дулепова. – Сразу угадал, кто пойдет! – А ты как хотел, Савелий? – Чего ждем, Мефодич? Пора! – рвался в дело Соколов. – Погоди, не гони лошадей! – Но Люшкова же кокнут! – Туда ему и дорога. – Что? – Приказ шефа! Ждать до последнего, пока все большевистское отродье из нор не вылезет. Прихлопнем всех скопом! – пояснил Клещев, провожая взглядом Долговязого. * * * «Пора!» – нашептывал Павлу внутренний голос. «Смотри не промахнись, подойди поближе!» – сдерживал он сам себя. Он уже отчетливо видел лицо Люшкова – отечное, с набрякшими мешками под глазами. Перебежчик продолжал что-то оживленно говорить, брюнетка отвечала грудным заливистым смехом. Неспешным шагом они приближались к машине. Поравнявшись с ней, Люшков пропустил спутницу вперед, и водитель предупредительно распахнул дверцу. Дальше ждать было нельзя. Павел вскинул руку с пистолетом. Люшков обернулся. Глаза его расширились, рот распахнулся в беззвучном крике. Павел плавно нажал на спусковой крючок, но выстрела не услышал – злая судьба коварно подставила ножку: пистолет дал осечку. – Генрих!!! – Истеричный женский крик взорвал спокойствие улицы. Подчиняясь инстинкту, спутница Люшкова бросилась к своему спутнику. Павел быстро передернул затвор и снова вскинул пистолет, наводя на цель, но было уже поздно – брюнетка закрыла Люшкова своим телом. Люшков опомнился, левой рукой придерживая брюнетку, он отступал к машине, а правой пытался достать оружие. В следующее мгновение улица взорвалась командами. Филеры Клещева замыкали кольцо. – Брать живьем! Живьем! – надрывался Дулепов. Но Павел видел одного только Люшкова, все остальное для него не имело значения. Он отчаянно рванулся в его сторону. Люшков искал спасения в машине, но брюнетка, окончательно потерявшая голову от страха, висела на нем как стопудовая гиря. Тяжелый удар кулака – и женщина полетела на мостовую. В створе отчетливо пропечатались затылок и спина перебежчика. Грохот выстрела слился с детским криком. Павел упал. Рядом с ним свалился мальчишка, невесть как оказавшийся под ногами. Огромными, вмиг повзрослевшими глазами он посмотрел на подпольщика. Павел застыл. В памяти возникли приграничная Соловьевка и молодой красноармеец, распятый на крыльях ветряной мельницы. – Дяденька, не надо! – взмолился мальчик, приведя Павла в замешательство. Но рев двигателя все же заставил его действовать. Он вскинул пистолет и несколько раз нажал на курок. Заднее стекло «опеля» разлетелось вдребезги, кабину покрыла россыпь пробоин. Внутри кто-то пронзительно вскрикнул. Машина вильнула и врезалась в стену сапожной мастерской. Филеры открыли ответный огонь, рядом срикошетила пуля. Отстреливаясь, Павел откатился под защиту крыльца. Выстрелы не давали поднять головы, но здесь подоспела помощь. Прорвав кольцо оцепления, рядом с ним притормозил «форд». Задняя дверца распахнулась, из нее высунулся Дмитрий и прокричал: – Прыгай, Паша! Прыгай! Павел коротким прыжком нырнул в машину. Николай выжал на газ, Дмитрий палил по филерам сразу из двух пистолетов. Вслед раздалась бешеная пальба, которую перекрыл оглушительный взрыв гранаты – это вступили в бой ребята из группы прикрытия. Они приняли огонь на себя и отсекли погоню, но внезапно из проулка вылетел «рено» и перекрыл дорогу. Николай резко крутанул руль, «форд» едва не опрокинулся, куски штукатурки забарабанили по капоту. Машина чудом протиснулась между «рено» и стеной дома и с бешеной скоростью понеслась в сторону пристани. Наконец стрельба и истошные вопли остались позади – им удалось оторваться от погони. Павел пришел в себя и только сейчас ощутил острую боль. В плече торчал осколок стекла. – Павел, ты ранен? – встревоженно спросил Дмитрий. – Не знаю, кажется, только стеклом зацепило, – ответил тот и потянулся, чтобы вытащить осколок. – Оставь! Потерпи чуть-чуть! – остановил его Дмитрий и полез в сумку, где лежали бинты, на всякий случай приготовленные Свидерским. – Ребята, сейчас, сейчас! – твердил Николай, рыская глазами в поисках удобного поворота. – Давай вон туда! – показал Дмитрий. Через арку «форд» выскочил в проходной двор. Дмитрий на ходу делал перевязку Павлу. По малолюдным улицам они доехали до Никольской церкви – здесь их должна была ждать другая машина. Но ее на месте не оказалось. – Ладно, как-нибудь проберемся, – решил Дмитрий. – Коля, гони к депо, там затеряться легче. Пока удача была на их стороне. Основные силы полиции были стянуты к аптеке, где группа прикрытия вела затяжной бой. До депо им не встретился ни один патруль. Машину они бросили на пустыре за строительными складами. Николай помог Павлу выбраться из салона. Рана оказалась глубокой, похоже, зацепило вену, и молодого человека пошатывало от потери крови. Пришлось подождать, пока Дмитрий слил из бака бензин и поджог «форд». Гудящий факел взметнулся вверх, ухнул глухой взрыв, и от машины осталась груда искореженного металла. Выбравшись на Деповскую, они попробовали перехватить такси, но, как назло, ни одного не было. Павел уже с трудом держался на ногах, голова кружилась, от навалившейся жажды пересохло горло. Повязка быстро набухала кровью, бурые пятна просачивались на плащ. Редкие прохожие с удивлением косились на них. – Коля, как хочешь, лови машину, – распорядился Дмитрий. – Иначе мы не дойдем. Он довел Павла до ближайшего двора и усадил на лавку. Минуты казались вечностью. Наконец показался Николай. Энергичный взмах руки показывал: можно идти. Дмитрий стащил с себя плащ, укутал им Павла и повел к такси. Усадив его на заднее сиденье, он бросил шоферу: – Землячок, нам к «Мутному глазу»! Таксист весело заметил: