Я понимала, что он намеренно подбирал такие слова, чтобы меня ранить. И все равно не сумела позволить им просто отскочить от меня. Его бесчувственные упреки били меня больнее, чем удары в лицо. Не только потому, что Бел втаптывал в грязь воспоминания о нашей ночи, но и потому, что он, кажется, на самом деле верил в то, что говорил. – Что бы ни находилось в этом Колдовском ларце, наверняка оно очень много для тебя значит, раз из-за этого ты раздвигаешь ноги перед демоном, – невозмутимо продолжил он. С каждым звуком его голос становился все злее, а взгляд – беспощаднее. Он будто вновь и вновь резал мое сердце. – Ты даже пожертвовала ради него своей невинностью. Скажи, оно того стоило? Твой дружок-демон потребовал, чтобы ты со мной переспала? Или я просто попался на вашу удочку? Вы решили, что нетронутая девственница быстрее размягчит мое сердце, чем потаскуха, которую поимела уже половина Рима? В ярости мои ладони сжались в кулаки. Я не для того прошлой ночью открывала ему свои чувства, чтобы теперь он на них топтался. – С чего ты возомнил, что имеешь право меня судить? Ты же сам дождаться не мог, когда затащишь меня в постель, чтобы выиграть свой дерьмовый спор! Температура между нами резко упала. На лице Бела проявлялось недоумение, за которым тут же последовал гнев. Тогда я осознала свою ошибку. Но было уже поздно. Меня отбросило назад, спина врезалась во что-то твердое. Тело Бела вдавило меня в стену. От бирюзы в его глазах не осталось и следа. Угольно-черные, они пронзали меня насквозь. – Откуда ты знаешь о споре? – голос у него дрожал от еле сдерживаемой агрессии. На этот раз моим молчанием в качестве ответа он точно не удовлетворится, так что я ляпнула первое, что пришло в голову: – Янус рассказал. Бел обхватил мое лицо ладонью. Впервые в его поведении было что-то дьявольское. И впервые я действительно и по-настоящему его испугалась. – Ты лжешь. – Его сила, горьковато-сладкая, тяжелая, опасная, обволокла мои чувства. – Скажи мне правду, или я заставлю тебя это сделать, – предупредил меня он. И я не сомневалась, что он исполнит свое обещание. Его сущность окружила мои стены и надавила. Меня накрыла паника. Он угрожал последнему, что у меня осталось. Рассудок отказывал, и его заменил чистый инстинкт выживания. Я дралась, пиналась, царапалась, кусалась. Сражайся или умри. Другой возможности в тот миг не существовало. Однако Бела не заботило, сколько раз я по нему попала. Потекла густая темная кровь. На это он тоже не обращал внимания. Он поймал мои руки и усилил давление на стены. У меня на глазах навернулись слезы отчаяния, когда я почувствовала первые трещины. Нельзя допустить, чтобы они сломались, чтобы демон вторгся в мои чувства, в мои мысли, в мою память. Никогда. У меня уже не вышло защитить свою душу. Больше я не выдержу. Каким-то образом мне удалось высвободить одну руку. И я сделала то, что требовалось, чтобы остановить Бела. Я выхватила у него кинжал и по самую рукоять вонзила клинок ему между ребер. Белиал На добро не жди добра Когда металл впился в мою плоть, я чуть не расхохотался. Она ведь должна понимать, что меня не остановить настолько нелепым способом, что так она лишь еще сильнее меня разозлит. Однако одного взгляда в ее большие темно-синие глаза хватило, чтобы распознать в них пустоту. Ни яростно сверкающей непокорности, ни гордости, ни торжества. Личность Кассии растворилась. Она просто подчинялась животному стремлению выжить. Если я не отпущу ее, то она не сдастся, пока не убьет сама себя в попытке вырваться на свободу. Я отступил на шаг. Ее трясущаяся рука соскользнула с рукояти кинжала. Она скрестила руки перед грудью в защитном жесте, дышала неглубоко и быстро. Даже не имея возможности прочитать ее эмоции, я чувствовал запах ее страха. Обоснованного страха. Может, ее страдания и не приносили мне удовольствия, но я был в такой ярости, в какую не впадал уже несколько веков. Она не просто обманула меня, она продолжала делать это до сих пор. Кассия не та, за кого себя выдавала. И никто… НИКТО не имел права выставлять меня дураком. – Как ты увидела сквозь мою иллюзию? – резко бросил я, вытаскивая клинок из-под ребер. Она схватилась за него без колебаний, хотя вообще не должна была его заметить. Такое могла позволить разве что печать могущественного праймуса. Вот только у Кассии нет печатей – по крайней мере, до вчерашней ночи. Возможно, она недавно ходила к Янусу? Мои слова просочились в сознание девушки, однако не возымели абсолютно никакого эффекта. Похоже, она до сих пор объята паникой. Отчаянно рыкнув, я увеличил расстояние между нами и втянул в себя свою силу. Мне нужны ответы, и я подарю Кассии последний шанс дать их мне добровольно. – Если вы с Янусом затеяли какую-то безумную игру, то тебе точно не понравится цена, которую ты за это заплатишь. Наконец-то, она подняла взгляд. И да, теперь на меня опять смотрела Кассия. Настороженная, упрямая, разочарованная Кассия. От вида кровоточащих царапин на моем лице и того, как они исцелялись, у нее испуганно расширились глаза, впрочем, в этот раз она сумела обуздать свой страх. – Угрожай мне сколько хочешь, но не смей обвинять в том, что я заодно с Янусом! В ее голосе сквозило настолько искреннее отвращение, что я сразу же ей поверил. Но как тогда она смогла… Вот черт! Проклятье! На самом деле есть еще один вариант, который я не принял во внимание. – У тебя иммунитет? Виноватое выражение лица Кассии стало достаточным подтверждением. Как я только мог это упустить? Да, иммунитет против демонических сил крайне редкий феномен. Отец Кассии во время зачатия должен был быть одержим женщиной-праймусом. Лишь таким образом демоницы производили на свет детей-ведьм. Хотя в таких случаях потомство рождалось обычно исключительно мужского пола. Ведьмаки. Однако я слышал и об исключениях – о дочерях без магических способностей, зато с врожденной невосприимчивостью к силам праймусов. Подобное случалось настолько редко, что никто даже не потрудился придумать название для этой странности. Выругавшись, я потер затылок. Теперь все обретало смысл. Поэтому Кассия тогда так противилась моему предложению ее исцелить. Это бы просто не сработало. И поэтому тот неизвестный праймус использовал ее в качестве воровки. Иллюзии Януса, его защитные чары и магические барьеры не были для нее препятствием. Она провела всех нас. Янус просто не мог лишить ее памяти. Так что с самого начала и на каждом моем шаге эта девушка осознавала, что я гонялся за ее душой. У меня появилось сильнейшее желание второй раз испепелить комнату. Давно уже не случалось, чтобы кто-то так обманул меня и выставил на посмешище. Тем не менее нельзя в какой-то мере не похвалить Кассию за подход. Обман и соблазнение – это моя игра, и все-таки она меня в ней почти обыграла. Почти. Мой гнев улегся. Это куда лучше, чем все, что я себе вообразил. Кассия не участвовала ни в каком заговоре против меня. Она приводила в исполнение собственные планы. Планы, которые не имели ко мне никакого отношения и даже не могли мне навредить. Мы просто случайно перебежали друг другу дорогу. А если совсем откровенно, узнай я о ее способностях до приезда в Рим, мне, наверное, самому пришла бы в голову идея нанять ее для парочки незаконных заданий. Случай? Судьба? Удача? Невезение? Как бы то ни было. Я стоял на пути к ее цели. И там и останусь, пока не получу то, чего хотел. Пришло время для новой сделки. Усевшись на одну из мягких кушеток, я положил кинжал на стол. Судя по развитию событий, он мне не понадобится. – Что ж, ладно, маленькая воровка, – заговорил я, – вот тебе мое предложение: Колдовской ларец и мое молчание за твою душу. – С самодовольной улыбкой я откинулся на подушки и наблюдал за девчонкой, которая все так же потерянно стояла у стены. – Учитывая, что ты меня только что заколола, с моей стороны это очень щедрая цена. Кассия не шелохнулась. Казалось, она задумалась о моих словах. Конечно, у нее на лице отразилось нежелание, но сейчас она все равно согласится на сделку – или хотя бы выставит свои условия, если ей хватит мужества. Однако моя уверенность в победе пошатнулась, когда и по прошествии некоторого времени Кассия не проронила ни звука. Из ее глаз исчез весь блеск. Губы плотно сжались. Похоже, она смирилась с мыслью о конце. – До сих пор медлишь? – в недоумении произнес я. – А ты в курсе, что с тобой сделает Янус, если я расскажу ему о твоем маленьком ограблении? Ее огромные глаза нашли мои. Встревоженные глаза цвета штормового моря. В них светилось столько страдания и горечи, что у меня пропал дар речи. Что-то от меня ускользало. Кассия боролась с чем-то бо́льшим, нежели задетая гордость. – Ты выдашь меня ему? – тихо спросила она. За ее словами я различил уязвимость, хотя по голосу этого не скажешь. Выдал бы я ее? Естественно, у меня руки чесались унизить Януса фактом этого воровства. Вероятно даже, вещь, спрятанная в Колдовском ларце, достаточно ценна, чтобы на него надавить. При других обстоятельствах я бы без колебаний извлек выгоду из сложившейся ситуации, однако что-то во мне не хотело, чтобы история между мной и Кассией заканчивалась вот так. Так что нет, я бы ее не выдал, но ей об этом знать необязательно. В конце концов, это мой последний рычаг давления на нее. А также последняя возможность спасти ей жизнь. – Если ты меня вынудишь, – мягко откликнулся я. Кассия безучастно смотрела на меня. И все же я заметил слезы, выступившие на ее ресницах. – Никто не может ни к чему тебя вынудить. Ты понятия не имеешь, каково это, когда тебя вынуждают. Каково быть беспомощным. Находиться в чьей-то власти. Во всем этом ты думаешь только о себе. Она так старалась держать себя в руках, что позабыла про страх, который должна была испытывать передо мной. Сейчас я решил ей о нем не напоминать. Но, несмотря на это, оставить ее укор без ответа не смог. Может, и правда, что я давно забыл, как ощущается беспомощность, но меня глубоко задевало, что она настолько меня унизила. – Если бы все действительно было так, я бы не стал в первый день останавливать Януса, когда он собирался забрать твою душу. Я мог бы просто позволить ему продолжить, а затем предъявить обвинение в преступлении и вернуть себе Мальту. Сбитая с толку, Кассия нахмурила лоб. Похоже, под таким углом она на ту ситуацию никогда не смотрела. – Он бы никогда не заполучил мою душу, – упорно защищалась она. – Но я этого тогда не знал. Простая правда, которой я перевернул теорию Кассии с ног на голову. Идеальная возможность продолжить. Я встал и пошел ей навстречу. Немного, чтобы выглядеть как можно менее угрожающе. – Будь я таким эгоистом, как ты говоришь, разве постоянно проявлял бы к тебе уважение? Определенно нет. Я бы не предлагал залечить твои раны и уж точно никогда бы не смирился с тем, что ты отказалась от моей помощи. Я бы не вытаскивал тебя из дурмана Отосса, а бессовестно им воспользовался. Кроме того, я бы явно ни секунды не медлил, когда ты с такой готовностью предлагала мне себя. Нет, если бы я думал только о себе, я бы взял тебя в первое же утро прямо там, у той колонны. Кассия слышала мои слова, однако, вместо того чтобы смягчиться, она, кажется, вдруг разозлилась. Со стиснутыми кулаками она оттолкнулась от стены и направилась ко мне. – О, как же порядочен и галантен неповторимый Белиал! – язвительно усмехнулась она. – Но ты, к сожалению, забываешь, что без твоего вмешательства ничего этого не произошло бы. Из-за твоей сумасшедшей ставки на аукционе я в принципе привлекла внимание Януса. Из-за тебя оказалась втянута в этот спор. Ты снял с меня рабский ошейник, после чего меня избила Мирабель. Ты виноват, что ведьмаки Аполлона пытались меня убить. Без тебя не было бы ни зелья Отосса, ни дурмана Отосса. Не говоря уже о твоих вечных попытках меня соблазнить. – Тем временем она уже стояла передо мной, как разъяренная богиня возмездия. Прекрасная в своей ярости, но движимая глубочайшим горем. – Ты серьезно считаешь, что я бы хоть насколько-то к тебе приблизилась, если бы ты постоянно не провоцировал во мне это желание? Я потрясенно отметил, как эффективно эта смертная промывала мне мозги. Мне не удавалось возразить Кассии ни по одному пункту. Она попала в самую точку. Даже то невероятное влечение, которое она проявляла ко мне с самого начала, никогда бы не вышло из-под контроля, если бы я бесконечно не подтачивал этот самый контроль. – Да, я здесь, чтобы обокрасть Януса, – продолжала она, и внезапно ей словно стало тяжело смотреть мне в глаза. Тем не менее тон оставался твердым и бескомпромиссным. – Называй меня воровкой или лгуньей, если тебе так хочется, но в одном ты ошибаешься. Я переспала с тобой не для того, чтобы тебя отвлечь. Я переспала с тобой, потому что хотела этого. – Она обняла себя руками за плечи и тихо добавила: – Потому что хотела тебя. Я инстинктивно почувствовал, насколько Кассии важно прояснить этот момент. И теперь раскаивался, что обвинял ее в обратном. Конечно, мне известна правда, все-таки той ночью она открыла мне свои чувства. Единственная причина, по которой я зашел так далеко в своих упреках, заключалась в том, что, ослепленный гневом, я хотел ее ранить. У меня не было на это права. Никакого, потому что мне стало понятно, как много для нее значило то воспоминание. Я не находил слов, тем более что в этот момент осознал, что прошлая ночь и для меня кое-что значила. Я не мог вспомнить, когда в последний раз что-то вызывало у меня настолько сильные эмоции. Наверное, поэтому и отреагировал так несдержанно. Потому что Кассии как-то удалось сделать меня уязвимым, а мне не нравилось чувствовать себя так. – Я бы вернулась, чтобы все тебе объяснить, – внезапно призналась мне она, тем самым окончательно сталкивая меня в бездну диких и противоречивых чувств. Она бы вернулась? Туда, где ее ждала одна лишь опасность? Ради меня… – Тогда объясни мне сейчас, – охрипшим голосом попросил я. Она боролась с собой. Ей явно стоило больших усилий вымолвить хотя бы одно слово. – Янус убийца. – Голос у нее дрожал. – Он убивает людей без разбора и заточает их души. У него есть эти флаконы и… – она в отчаянии взглянула на меня. – Можешь себе представить, как, должно быть, страшно, оказаться запертым в них? Души? Флаконы? Выходит, я верно предположил, что Янус платил Сотириосу за магию крови. Но мне до сих пор было непонятно, как со всем этим связана Кассия и откуда ей об этом известно. – Янус угрожал тебе этим? – спросил я. – Нет, он… – она умолкла. Слезы, которые уже давно грозили вырваться наружу, беспрепятственно потекли по ее щекам. Девушка поспешно опустила голову, чтобы скрыть их от меня. Бесполезно. Ее душераздирающий образ, как раскаленный клинок, опалял мою сущность. – Сейчас это не важно. Ты должен узнать, что я… – Нет, это важно, – оборвал ее я. Мягко приподняв голову Кассии за подбородок, я заставил ее посмотреть на меня. – Что он тебе сделал? Собственный вопрос показался мне лицемерным после того, как я сам только что обращался с Кассией, но мне необходимо знать. Необходимо знать причину ее слез. С ней что-то произошло, когда я покинул дворец. Моя печать призыва тогда не отслеживалась. Из-за Колдовского ларца я посчитал это еще одним из ее фокусов. Однако сейчас подозревал, что за этим таилось нечто большее. И оно однозначно имело почерк Януса. Пусть мне и не верилось, что он зайдет настолько далеко, что нарушит клятву, но все-таки с ним никогда нельзя быть уверенным. – Расскажи мне. В свою просьбу я вложил столько тепла и сочувствия, сколько смог, чтобы дать понять Кассии, что она могла мне доверять. Слишком часто я и все остальные игнорировали страдание в этих прекрасных глазах. Чересчур поздно мне стало ясно, что мое настойчивое давление лишь высвобождало ужас в ее душе, который она пыталась подавить. Как в оцепенении, она несколько раз моргнула, глядя на меня, пока по ее лицу струились слезы. Кассия дрожала всем телом. Даже если бы и хотела, она была уже не в состоянии ничего мне объяснить. И я не просил ее снова, а просто притянул к себе. В моих руках все барьеры рухнули. Тихие рыдания сотрясали ее хрупкое тело. Колени у Кассии подогнулись, и я вместе с ней опустился на пол. Она плакала так горько, что все во мне требовало разрушать, рвать на куски и убивать. Однако я обуздал этот порыв и просто крепко ее обнимал – крепче, чем когда-либо. Кассия не противилась утешению, которое я ей дарил. Она в нем нуждалась. И провались оно все пропадом, я тоже сейчас нуждался в том, чтобы находиться рядом с ней. Я ласково гладил ее по волосам, пока она не успокоилась настолько, что сумела выговорить одно-единственное предложение. – Его нужно остановить.