Рахиме недоуменно смотрела на мужа. — Что глаза-то вытаращила? Дочери, говорю, нет! Рахиме наконец поняла. — Аллах мой! — затряслась, зарыдала она. — За что так наказываешь? Камай бросился из дома в балку, к роднику. — Салимат! До-очка-а! — кричал он, совершенно обезумевший от горя и отчаяния. — До-очка-а-а!.. Вернись, негодная, прокляну! Камай обессиленно опустился на камень, стиснул ладонями голову. Все, все пропало: калым, богатство, знатное родство… Нет, не мог примириться с этим Камай. Вскочил и угрожающе потряс кулаками: — Врешь, змея! Далеко не уйдешь! Найдем! Будешь ты в руках того, кто сватал!.. И он помчался к усадьбе Кабанбека. Через несколько минут там все были подняты на ноги. Муртазаки и работники оседлали коней. Рванули поводья, кони вздыбились и с места пустились вскачь. К полудню они объехали все соседние аулы и ближайшие станицы, но беглянку не обнаружили. Посоветовавшись, одна группа двинулась по большаку, другая проселками: по всему видно, отступница решила бежать к своему бандиту, который, судя по слухам, разбойничает сейчас где-то около Невинномысской и Отрадного. Салимат понимала, что Болата ей не найти. Но лучше погибнуть в дороге, чем стать женою постылого! Еще с вечера она приготовила большую черную шаль. Надела на шею бусы. Они были дешевые, стеклянные, но бесконечно дороги ей как подарок Бекболата. Она долго ждала, пока заснут родители. Но отец то и дело вставал, выходил на крыльцо, садился на ступеньках, курил. С большим трудом ей удалось выбраться из дома незамеченной. Она знала, что за ней будет погоня, и потому бежала не по дороге, а через овраги и балки… Скорее, скорее добраться до леса, пока еще не рассвело! Она напрягала все силы. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Временами перехватывало дыхание, темнело в глазах, и она, спотыкаясь о камни, падала. Но тут же поднималась и снова бежала. Вот наконец и лес. Она остановилась, огляделась и стала пробираться сквозь чащу. Ветви хлестали ее по лицу, сухие сучья цеплялись за шаль, за платье, словно они были в сговоре с Кабанбеком и хотели задержать беглянку. Салимат рывком освобождалась от них, и скоро ее платье превратилось в лохмотья. Она шла весь день, и было непонятно, откуда брались у нее силы. Она ничего не захватила с собой из еды. Но голод ее не мучил, лишь хотелось пить. Она клала руку на грудь, случайно касалась стеклянных бус, и перед ней вставал Бекболат с такой поразительной ясностью, будто видела его наяву. И у нее прибавлялись силы, и она продолжала идти. Над головой засветились первые звезды. Наступала ночь, в сумеречном лесу стало совсем темно. Она натыкалась на кусты, на стволы деревьев, но шла и шла, ничего не видя перед собой, ничего не слыша. Силы покидали ее. И вдруг нога не нашла опоры, и Салимат, как подстреленная птица, полетела вниз головой… Утром ее нашли охотники. Они шли по следу подраненной дикой козы и увидели под обрывом лежащую на камнях с откинутой головой и разметанными руками девушку. Охотники спустились вниз. Девушка лежала без дыхания. Луч солнца играл на ее стеклянных бусах… ПОСЛЕДНИЕ БОИ Весна набирала силы. С каждым днем все торопливее и шумнее становилась Кубань. В зеленое убранство нарядились горы. Птичий гомон наполнял ущелья. Зацветали пестрым ковром предгорные луга, и ярко светило солнце. Светлело и на душе кобанлычан: до аула дошли вести, что Красная Армия прижимает к горам дивизии белого генерала Шкуро. Движется в предгорные ногайские аулы Красный полк Балахова, и с ним его верный сотник сын Алима — Бекболат, бывший батрак мурзы Батоки. И чем больше радовались аульчане, тем мрачней становился мурза Батока. Он хорошо понимал, чем все кончится, если в аул придет со своими людьми тот гяур. И потому Батока спешно сколачивал большой отряд из горцев. Сел на боевого коня Кабанбек, сын мурзы Арсланбек. Под их командованием по сотне сабель. И вместе с частями Кубанского войска двинулись навстречу балаховцам… Охотники увидели лежащую на камнях с откинутой головой и разметанными руками девушку. По ковыльным степям летят всадники. Как крылья орла, распростерлись на ветру полы бурок. Бьют землю копыта горячих коней. Тах-тух! Тах-тух! — раздается по степи. А навстречу им летит свинцовая метелица. Тра-та-та-та! — трещат пулеметы белых. Но ничто уже не может остановить огненную лавину красных конников. Сверкают сабли, гремят выстрелы. Впереди всех скачет на Елептесе Бекболат. За ним его верные друзья: Батырбек, Амурби, Иса. Они врываются в самую гущу белогвардейцев. Неотразимы удары клинков молодых джигитов… Бежит воинство Шкуро, не выдержав стремительного натиска красных бойцов Балахова… Отряд располагается на отдых. Выставлены дозоры. Горит костер. У костра Балахов и командир первой сотни Бекболат Ораков. — Славно мы побили их! — говорит Балахов и мечтательно добавляет: — Скоро, Болат, в твои родные края придем. Встретишься ты со своими земляками и с невестой. Как, говоришь, зовут-то ее? Салимат? Хорошее имя. Побьем Шкуро и всем полком отпразднуем свадьбу… Не знал Бекболат, что страшная весть ожидает его в ауле Кобанлы, что нет уже в живых Салимат. — Завтра будем атаковать Ивановку, — продолжал Балахов. — Потом Беломечетинскую. А там рядом и твой аул. Наутро бой… Ураганом налетела сотня Бекболата на станицу — ураганный оружейно-пулеметный огонь встретил их. Красные конники спешились, пошли в атаку. Завязалась рукопашная. Белые забирались в хаты и вели оттуда огонь. Лихорадочно строчил пулемет из дома какого-то богатея. — Сейчас я его утихомирю! — сказал Батырбек. Сорвал с пояса гранату и, прижавшись к земле, пополз навстречу огненно-свинцовой струе, что лилась из окна. Вот он уже возле дома. Вскочил, размахнулся — взрыв потряс хату, и пулемет умолк. — Ура-а-а! — прокатилось по станице. Остатки белых отходят к Кубани и скрываются в тальниках. Отступая, враг беспорядочно отстреливается, и шальная пуля попадает Исе прямо в сердце… Долго стояли, склонив головы, у могилы его друзья — Бекболат, Батырбек, Амурби. Вот и нет одного из них. Не увидит своего родного аула Иса. А он так близок! Уже ясно различается Яман-кая, а за ней и Кобанлы. Простившись с другом, джигиты, вскочив на коней, поскакали вслед за ушедшим вперед отрядом. ГИБЕЛЬ ОРЛА Части Красной Армии с ожесточенными боями все дальше продвигались на юг. Дивизии Шкуро, зажатые в горах, искали выхода к Военно-Грузинской дороге, чтобы уйти в Закавказье. Они метались по аулам, грабили горцев, отбирая последний хлеб, последних коней. Полк Балахова наступал в направлении аула Кобанлы. Высланный вперед разъезд донес, что навстречу им движется конный горский отряд численностью не меньше ста сабель. У Бекболата вспыхнула в жилах кровь: чуяло сердце, что отряд ведет кто-то из его кровных врагов — Арсланбек, сын Батоки, или Кабанбек. Вот когда настал час, чтобы отплатить и за отца, и за Амата-ярлы, за всех бедняков, за все унижения, пережитые им самим. Он попросил у командира разрешения выехать со своей сотней навстречу врагу. Балахов, не сомневавшийся в победе Бекболата, направился с главными силами на станицу Беломечетинскую. Медлить было нельзя: по данным разведки, на помощь атаману отдела идет какая-то часть Шкуро. Во что бы то ни стало надо опередить ее, овладеть одним из опорных пунктов белоказаков и важным контрреволюционным гнездом предгорья. Не один, как донесла разведка, а два вражеских отряда двигались навстречу красным конникам. Только параллельно, по разным дорогам. Один отряд вел Кабанбек, другой — сын мурзы Батоки. С отрядом Арсланбека и столкнулась сначала сотня Бекболата. Бой произошел в неширокой долине неподалеку от кургана Кос-тюбе. Еще издали Бекболат узнал Арсланбека. Словно не на бой, а на праздничные скачки или свадебный той выехал сын мурзы — в новой белой черкеске с серебряными газырями, в мягких сапогах из дорогого сафьяна, в бухарской шапке. Сбруя коня вся горит. Арсланбек тоже узнал Бекболата и приказал муртазакам держаться поближе. Он знал, как ловок его противник, как неожиданны его приемы рубки. Некоторое время оба отряда, как бы взвешивая силы, стояли друг от друга в четверти версты. Первым повел в атаку своих конников Бекболат. — Слушайте меня, джигиты! — обратился он к бойцам. — Впереди наши родные аулы. Там наши отцы и матери, сестры и невесты. Так расчистим же клинками дорогу к родным очагам! За мной, джигиты! И он дал шпоры Елептесу. Конь вздыбился и вихрем понесся на врага. Арсланбек успел рассредоточить свой отряд и двинулся навстречу. И вот уже сшиблись грудью кони, засверкали клинки.