Все давно разошлись по домам, только Амат-агай еще ходил по своему наделу. Нагибался, брал землю, рассматривал, мял в руке. — Хороша, очень хороша! — говорил он. — Слава всевышнему! И во сне такое не снилось. Всю жизнь он пахал байскую землю, а вот теперь будет пахать свою. — С божьей помощью я тебя обработаю, и будешь ты мягче пуха, родимая, — благоговейно говорил Амат. — Вон там за курганом посею пшеницу. Там — кукурузу. А вот тут немного проса… И он уже видел перед собой большую чашку с вкусным сюком, приготовленным из жареного пшена… Его размышления прервал бешеный топот коней. Амат обернулся и увидел двух всадников. Размахивая плетками, они мчались на него. Это были сын Батоки Арсланбек и муртазак Жамбай. У Амата дыбом встали волосы, похолодело внутри. Весь день Батока поджидал казачий разъезд, но атаман почему-то не выполнил его просьбу. Не дождавшись казаков, сын мурзы Арсланбек вскочил на коня и понесся в поле. Следом за ним телохранитель Жамбай. И вот они летят прямо на Амата. Арсланбек не сумел сдержать разгоряченного коня, проскочил мимо, однако успел хлестнуть плеткой презренного кула по лицу. Амат уткнулся в ладони, и в тот же миг плетка Жамбая хлестнула с еще большей силой по спине, рассекла старую черкеску. Арсланбек повернул коня, закричал: — Собачье племя! Княжеской земли захотели? Не бывать этому! Он выхватил из-под бурки обрез. Раздался выстрел. Амат вздрогнул, раскинул руки, упал, обнимая землю и прощаясь с ней… НАЛЕТ Весть о том, что в ауле Кобанлы бедняки поделили байскую землю, разлетелась окрест быстрее ветра. Бекболат на то и рассчитывал. «Для одинокого и ясный день — ночь», — гласит поговорка. Он надеялся, что и в других аулах последуют их примеру, и день сабантоя — праздника первой борозды — станет днем надела земли беднякам. Так оно и вышло: уже на другой день стало известно, что в ближайших аулах крестьяне вышли делить байские земли. А вслед за этим разнеслась страшная весть: Арсланбек убил Амат-агая. Не успел выйти из сакли Батырбек, сообщивший о зверской расправе с Аматом, как прибежал Иса: — Болат! В аулах Канглы́ и Алака́е казаки! Жгут дома! Бекболат и его друзья выскочили на улицу, поднялись на курган. Отсюда оба аула были видны как на ладони. Дома горели, а между ними по дворам, садам и огородам носились всадники. Их обнаженные сабли вспыхивали под солнцем. Почти весь Кобанлы высыпал на курган. Аульчане с тревогой смотрели на Бекболата и как бы спрашивали: неужели они и сюда прискачут? — Ямагат! — крикнул Бекболат. — Сейчас вам надо разойтись по домам. Здесь вот-вот появятся казаки. Но не падайте духом: мы не оставим вас в беде. Аульчане поспешно расходились. — Батырбек! Иса! — обратился Бекболат к товарищам. — Сейчас же разыщите Амурби. Он в степи с табуном Кабанбека. Возьмите коней и скачите на Яман-кая. Я буду пробираться туда… Через маленькие оконца саклей люди бросали тревожный взгляд на улицу и тут же отворачивались: шквальным ветром проносились по аулу вооруженные саблями и карабинами казаки и муртазаки старшины Батоки. Среди них был и сам мурза. — Обыскать! — крикнул он, подскакав к сакле Кеусар. Муртазаки спешились, облазили весь двор, обшарили все углы в сакле, но Бекболата не нашли. — Найдем… Все равно найдем твоего гяура! — орал Батока. — Как собаку повесим! Мурза приказал Жамбаю собирать народ к управе. Муртазак скакал по улицам и хрипло орал: — Ямагат!.. Ямагат!.. Но люди не выходили из саклей. Удалось собрать лишь несколько десятков аульчан. На крыльцо управы вышел Батока в сопровождении казачьего сотника. Окинул строгим взглядом собравшихся. — Кто знает, где скрылся большевистский выкормыш, подойти ближе! — приказал старшина. Никто не сделал ни шага. Батока побагровел, казалось, вот-вот лопнет от злости. — Еще раз повторяю: если узнаю, кто из вас укрывает гяура, повелю плетьми запороть! Люди молчали. Пожимали плечами: не видели, мол, они сегодня сына Алима. — Он, кажется, еще вчера уехал в горы, — ответил за всех Нурыш. — Врешь, подлец! — вскричал Батока. — Сегодня мой муртазак видел его на кургане! Нурыш потупился. — Что ж ты нас спрашиваешь, мурза? — с укоризной и гневом воскликнул седобородый аксакал, опираясь о длинную кизиловую палку. — А сам ты можешь сказать, куда улетел буйный ветер, что дул с утра? Это был почтеннейший аксакал аула, и Батока не посмел обругать его, лишь метнул на старца полный злобы взгляд. Дотемна казаки атамана и люди мурзы рыскали по аулу. Они пронзали саблями копны прошлогодней соломы, загоняли шашки по самые рукоятки в кизячьи кучи. Но как ни присматривались к клинкам, свежей крови на них так и не приметили. Большевистский смутьян словно провалился сквозь землю! Зато им удалось схватить его сообщника Батырбека, замешкавшегося в ауле. Иса и Амурби успели ускакать в степь и скрыться. На другой день по приказанию Батоки муртазаки согнали во двор управы всех, кто выходил делить байскую землю. Главный муртазак Кабанбек, чтобы услужить тестю, приказал «пересчитать» всех плетьми: пусть голодранцы знают, как своевольничать и нарушать установленный властями порядок! В полдень казаки покинули аул. Вслед за ними пронеслась байская тачанка с двумя вооруженными муртазаками. Кого они увозили с собой, догадаться было не трудно. В тачанке лежал связанный по рукам и ногам Батырбек. Его везли в станицу, чтобы передать атаману, а тот — какому-то страшному полевому суду. Когда стихла тачанка, на минарете закричал Карамулла… Нет, не к молитве звал он сегодня мусульман, а к раскаянию: «Станьте перед аллахом на колени и просите помилования за свои грехи». МУРТАЗАК ГОТОВИТСЯ К СВАДЬБЕ Бекболат и его товарищи укрылись на горе Яман-кая. Более удобного и безопасного места, чем это, не найдешь во всей здешней округе. С трех сторон скалу обступают, как верные стражи, отвесные утесы. А с четвертой — пропасть. Над нею к месту стоянки идет тропа, на которой не разъедутся два всадника. Тут можно отразить нападение целого эскадрона атаманцев и муртазаков. Иса и Амурби прихватили с собой карабины. Они прискакали на конях и предусмотрительно привели лошадь для Бекболата. Ах, как бы нужен был теперь Елептес — Обгоняющий ветер! Но Батока оберегает его как зеницу ока. Как только бывший его табунщик снова вернулся в аул, Батока запретил Арсланбеку выезжать на Елептесе куда бы то ни было. А по ночам конюшню, где стоит Елептес, охраняет муртазак с карабином. Но ничего — придет время, и конь будет снова служить ему, Бекболату! Друзья тотчас наметили план спасения Батырбека. Сегодня же ночью они выступят в станицу Баталинскую, куда увезли Батырбека. Остановятся у знакомого Бекболату кузнеца Степана, а коней укроют в балке. Узнают, где содержится Батырбек — наверное, при отделе атамана: там есть подвал, куда сажают арестованных: разведают, как он охраняется, и потом уж, на вторую ночь, совершат налет. Когда стемнело, друзья спустились со скалы, ведя в поводу коней. В долине они сели в седла и пустили лошадей вскачь. К станице подъезжали шагом. Степанова хата стояла на краю балки. Хозяин поначалу был очень удивлен, увидев Бекболата с камой и кольтом на поясе и его двух товарищей, вооруженных карабинами. Бекболат доверительно рассказал кузнецу, зачем они приехали. Оказывается, Степан видел, как вчера привезли в отдел связанного молодого ногайца. Потом видел у крыльца атаманского отдела часового — местного казака Григория. Другой охраны не было. Бекболат решил не терять времени и теперь же отправиться к атаманскому правлению. Ехали окраиной. Станица спала глубоким сном. Будто все вымерло в этот поздний час. Светила полная луна, и было видно как днем. Бекболат остановил коня в тени придорожных акаций и поднял руку. Все спешились. Иса остался при лошадях, а Бекболат с Амурби стали пробираться к атаманскому правлению. Они подошли почти к самому дому. Остановились в кустах бузины, замерли. Как и говорил кузнец, здание охранял лишь один часовой. Он дремотно сидел на крыльце, зажав в коленях винтовку, и клевал носом. Бекболат и Амурби обошли правление и разом налетели на часового. Тот не успел опомниться, как оказался связанным и с кляпом во рту. Пришлось долго потрудиться над подвальной решеткой. Наконец она была вырвана.