— Не видишь, что ли? Рабочий класс! — с вызовом ответил Колька-Соловей, гордо вскинув голову и выпятив грудь. — Усы, как у сома, отрастил: чуть по земле не волочатся, а… Колька, по всему видно, хотел сказать что-то дерзкое, но одумался, нарочито расшаркался: — Имеем честь откланяться, ваше благородие! И они побежали. Но Колька вдруг остановился, крикнул городовому: — Пушку держи обеими руками, а то, не ровен час, потеряешь, как Николашка корону! Городовой испуганно схватился за кобуру: уж не стянул ли этот голодранец револьвер? Ишь глазищи-то так и рыскают, как у разбойника! Нет, слава богу, на месте… И только когда Колька и Бекболат скрылись за поворотом, страж порядка спохватился: — Стой, стервец!.. Какую корону? Но ребят уже и след простыл… В эту же ночь состоялось заседание партийного комитета. Было решено организовать завтра демонстрацию и митинг. С раннего утра Николай и Бекболат как угорелые носились по городу, выполняя задание Василия Семеновича. То расклеивали обращение партийного комитета к трудящимся города, то разносили записки… К полудню на площади стали собираться демонстранты. Первыми пришли рабочие шерстомойной фабрики. Их привел Маметали. Вслед за ними появились во главе с Василием Семеновичем Северовым рабочие вальцовой мельницы. Затем пришли с кожевенного завода, из железнодорожного депо, с бойни. Собралось много горожан. Среди толпы сновали юркие мальчишки, раздавая демонстрантам красные ленты. Люди брали кумачовые полоски и кто бантом прикреплял на грудь, кто обвязывал шапку, кто рукав. Вот в центре площади над головами людей взметнулось на высоком древке красное полотнище с надписью: «Да здравствует свобода!» Раздались аплодисменты: это рабочие приветствовали своего вожака — секретаря большевистского комитета Василия Семеновича Северова, поднявшегося на какие-то ящики, заменявшие трибуну. — Товарищи! — обратился он к собравшимся. — День, который мы все так ждали, настал: самодержавие, томившее в цепях рабства трудовой народ, пало. Мы ждем от нового правительства немедленного установления демократических прав и свобод, восьмичасового рабочего дня, земельной реформы, прекращения кровопролитной войны… После митинга демонстранты направились по главной улице города. Отречемся от старого мира! Отряхнем его прах с наших ног!.. — звучала песня. Бекболат и Николай шли вместе с Маметали и Василием Семеновичем Северовым. Необыкновенно светло и радостно было на душе у Бекболата. Вспомнились слова дяди Маметали. «Гордая, смелая птица, — говорил он, глядя на парившего в небе орла. — Вот и мне хочется, чтобы у тебя выросли крылья. Там, среди рабочих, ты почувствуешь себя человеком и будешь идти по жизни с поднятой головой…» И теперь, шагая в ногу с дядей под красным знаменем, он и в самом деле чувствовал за спиной крылья. Прошло еще несколько месяцев, и однажды вечером Маметали сказал Бекболату: — Болат, настало время, когда ты делом должен доказать свою преданность революции. Положение складывается напряженное. Богатеи не хотят выпустить из своих рук ни власть, ни собственность. Поэтому мы, большевики, должны переходить к активным действиям. Бекболат с волнением слушал дядю. Его ждет новое задание! Ответственное! На него надеются. Конечно, он готов! Он хоть сейчас ринется в бой против всех этих буржуев, баев, князей. — Вот мы и решили, — продолжал Маметали, — послать наших верных людей в станицы и аулы разъяснять народу правду, поднимать бедноту на борьбу. Надо готовиться к вооруженному захвату власти. В Кобанлы поедешь ты. У Бекболата дыхание захватило от радости. А Маметали выложил на стол что-то небольшое, тяжелое, завернутое в тряпицу. Бережно развернул, и перед глазами Бекболата заблестел вороненой сталью пистолет. — Возьмешь с собой. Но предупреждаю, — строго добавил Маметали, — не вздумай посчитаться этой штукой с Кабанбеком. Не кровная месть, а революционное возмездие должно руководить сознательным человеком. Не забывай, что ты посланец партии. Надо, чтобы бедняки и уздени поняли, кто их истинный друг и кто враг. Вот какая будет твоя задача. Ясно? — Да, агай. Бекболат уже всеми помыслами был в предгорьях, в родном ауле Кобанлы, что раскинулся на берегу вольной Кубани… Как-то там теперь Салимат? Батырбек, Иса? С ними он скоро встретится, а вот с Амурби… Ужасно нелепо погиб парень. Будь ты проклят, Азиз!.. Хотя Азиз и сам, в сущности, жертва байского произвола: малолетним мальчишкой бежал с отцом в горы от преследования мурзы. Ах, сколько погубили людей, сколько разорили очагов эти кровожадные шакалы-баи!.. Война, священная война паразитам! И пока бьется сердце, пока рука держит каму, он, Болат, не сойдет с пути, на который ступил. ЗДРАВСТВУЙ, КРАЙ РОДНОЙ! Сняв шапку, он стоял на вершине кургана и смотрел на родные окрестности. Набегающий с гор ветер трепал полы его черкески, раскачивал уже давно отцветшие и подсыхающие стебли юсан-травы… Отчий край! Нет в тебе ничего особенного: каменистые глыбы, балки, взгорья, холмы, поросшие полынью, выгоревшая за лето степь. Но отчего же так замирает сердце? Вон внизу несет свои серебристо-зеленые волны знакомая с колыбели река — милая сердцу Кубань. А на ее берегу — родной аул. Низкие саманные сакли жмутся к земле, как перепуганные ястребом перепелята. И только минарет мечети как хозяин, как страж и повелитель правоверных мусульман, смело взметнулся в синеву неба. Бекболат взглядом отыскал свою саклю. И сердце его сжалось: домик покосился и будто врос в землю, двор зарос бурьяном. Удастся ли когда-нибудь снова разжечь в нем очаг?.. Он невольно перевел взгляд на саклю Салимат. Долго-долго смотрел на крыльцо, но никто из сакли не выходил, никто не открывал калитку двора. Словно и тут угас очаг, как в его родном доме. И тревога за Салимат заполнила всю его душу… Скорее, скорее в аул! К тете Кеусар. Она, наверное, знает, что сталось с домом Камая и где Салимат… Первым его встретил старый пес Бара́к. Он узнал Бекболата еще издали. Не успел тот войти в калитку, как пес с радостным визгом бросился к нему, лизнул в руку, в щеку. — Ты еще жив, Барак! Машалла! — Бекболат ласково потрепал собаку. На крыльцо вышла Кеусар, всплеснула руками: — Ва! Болат… Слава аллаху, жив! — По ее щекам покатились слезы. — Ну-ка, дай я на тебя хорошенько посмотрю… Ва, каким джигитом стал, не узнать. Вот посмотрела бы теперь на тебя сестра Кани! Ах, как бы рада была она, бедняжка! Пришли соседки. Они тоже удивлялись перемене, которая произошла с сыном Кани. Хоть и тогда он был ладен собою, ну, а сейчас просто загляденье! Высокий, плечистый, с маленькими красивыми усиками — настоящий мужчина! Глаза карие, как спелый орех. И глядит спокойно, уверенно. И речь стала неторопливой, обдуманной… Когда соседки ушли, Бекболат спросил Кеусар: — Аптей! А что это никого не видно ни во дворе, ни в доме у Камая? Кеусар сразу поняла, почему племянника интересует уздень Камай. — В степь, наверное, уехали кукурузу убирать. Вчера я видела, Салимат везла на арбе кукурузу домой. У Бекболата отлегло от сердца. А Кеусар не знала, что делать: сказать ли, что Салимат сватает Кабанбек, или не надо? Нет, нет, пусть отдохнет с дороги: зачем сразу расстраивать парня! И она захлопотала у очага. Весть о возвращении сына Кани тотчас разнеслась по всему аулу. — Вот так новость! А говорили, в абреках погиб! — Такой молодец разве пропадет! — Да он вовсе и не в абреках был: у дяди. У Маметали в Белоярске. — Совсем приехал или погостить? — Кажется, погостить… В полдень прибежал Батырбек. Друзья по-мужски, крест-накрест, обнялись, поцеловались. Потом уселись на крыльце. Начались воспоминания. — А помнишь, Батырбек, как мы с тобой еще мальчишками напугали Кабанбека, когда выбежали на дорогу в козлиных шкурах? — Как же! Если случается проходить мимо того места, смех так и разбирает! И они смеются, как мальчишки. — Слушай, Батырбек, а как живет, что делает Иса? — По-прежнему и он и Амурби батрачат у Батоки… — И Амурби?! — Бекболат даже приподнялся. И, не веря своим ушам, спросил: — Разве он жив? — Отходили… — Батырбек потупился. Бекболат схватил его за плечи. — Батырбек! Я предупреждал… Предупреждал Азиза, чтоб не стрелять… В табунщика не стрелять, а вверх… И он рассказал, как все случилось. — Ну, не будем об этом больше вспоминать, — сказал Батырбек. — Слава аллаху, что все обошлось благополучно… А про Салимат ты слышал? Ее сватает Кабанбек. Бекболат сердито уставился на товарища: