— Садись на гнедого, немного подвезу. — Большое спасибо, агай! Обрадованный Бекболат вскочил на коня, и они тронулись. Всадник на сером коне ехал впереди, Бекболат за ним. «Кто этот человек? Откуда и куда едет? — думал он. — На вид сердитый, а так очень добрый». Расспрашивать старших не принято, да и незачем. Мало ли встречается путников на горных дорогах! Стало темнеть. У глубокого, густо поросшего лесом ущелья незнакомец остановился. — Мне надо сюда. — Он кивнул на ущелье. — Заезжай в наш аул. Переночуешь, отдохнешь, а завтра доберешься до родичей. «И верно, — подумал Бекболат. — Дорога незнакомая, а скоро будет совсем темно…» Сначала ехали по узкой каменистой тропе вдоль реки. Потом начали подниматься в горы. Местами слезали с коней и карабкались вверх по крутым склонам… Только в полночь добрались до места ночлега. — Вот и наш аул! — сказал незнакомец. Посреди поляны, окруженной густым лесом и скалами, стояли два коша[15]. Горел большой костер. Бекболат не верил своим глазам. Сам аллах ему помогал! Привел прямо к абрекам! Он был и несказанно обрадован, и в то же время растерян: очень неожиданно все случилось! Когда отправлялся в путь, он рассчитывал некоторое время пожить у родичей, познакомиться с каким-нибудь абреком и уйти с ним в горы. И вдруг он уже в самом стане абреков! Они подъехали к костру, спешились. Тотчас из коша вышли двое. Один высокий, в дорогой черкеске, на голове шапка из золотистого каракуля, на ногах чары́ки. Широкий пояс весь в серебряных украшениях. Другой низкорослый, кривоногий, в рваном черном шепкене. — Тамада[16],— обратился к высокому попутчик Бекболата, — принимай кунака! Парень устал и есть хочет. Тамада усадил Бекболата возле костра, сказал низкорослому: — Азама́т, накорми парня! А ты, Мухажи́р, иди со мной. Тамада и попутчик Бекболата ушли в кош. Азамат поставил перед Бекболатом полную чашку мамалыги, подал шашлык, кукурузные лепешки. Пока Бекболат ужинал, в стан возвращались абреки. Расседлывали коней, уводили их к коновязи и шли в кош тамады. Потом выходили к костру, ужинали. Недоверчиво, исподлобья посматривали на Бекболата, тихо переговаривались. Тут были и ногайцы, и черкесы, и карачаевцы. Из коша снова вышли тамада и Мухажир: видимо, он был помощником тамады. Они подошли к костру, сели среди абреков. Тотчас завязался веселый хаба́р — беседа. То и дело слышался хохот: словно они были не скитальцы гор и сидели не у ночного костра, а собрались на пирушку к другу. Тамада посмотрел на небо. — Ну, пора отдыхать, молодцы! Мухажир, — обратился он к своему помощнику, — дай кунаку новую бурку, чтоб спалось тепло! — Будет сделано, тамада! — ответил тот. Мухажир отвел Бекболата в кош, разостлал на сене черкеску. — А буркой накроешься, — сказал он. — Ложись, джигит, да спи крепко. Перед дорогой путнику надо хорошо отдохнуть! Бекболат с головой укрылся буркой — мягко, тепло, но заснуть долго не мог. Он слышал, как в кош один за другим входили абреки, валились на сено и тотчас начинали храпеть. Утром его позвал к себе тамада. Он расспросил Бекболата, куда и зачем идет, почему ушел от родного очага. Тамада усадил Бекболата возле костра. Выслушав Бекболата, тамада сказал: — Вот что, джигит, мы покинули свои родные аулы тоже не для легкой жизни. Скитаться в горах — незавидный удел. Стать абреками нас заставили баи и мурзы. И у меня, и у Мухажира, что привел тебя сюда, и у казанши[17] Азамата — у всех свои счеты с ними. Доро́га наша не легкая. Приходится и грабить и насильничать. Но и твоя тропинка, джигит, не лучше. Если хочешь, оставайся с нами. Дадим тебе доброго коня, и будешь вместе с моими молодцами ходить на дело. Люди они смелые, отчаянные. И дружные — один за всех и все за одного. Так что в обиду не дадут! Бекболат того и ждал. — Спасибо, агай! Я остаюсь с вами! Ему уже чудилось, как они налетают на усадьбу мурзы Батоки, как он выводит из конюшни Елептеса, садится на него и птицей летит по ночной степи… В нем горела и трепетала сейчас каждая жилка. Ему хотелось в нынешнюю же ночь пойти на дело. Но тамада сказал: — Пока отдыхай. Осмотрись, коня себе подбери… — Хорошо, тамада! — воскликнул благодарно Бекболат. Весь день Бекболат бродил по стану. Тамада, видать, человек с головой: местечко выбрал такое, что сам шайтан не увидит, не подберется — кругом отвесные скалы, густой лес. И коши сделаны так добротно, что в них и зимой можно жить. Неподалеку от кошей стояли на привязи кони. И Бекболат, конечно, прежде всего направился к ним. Опытным глазом табунщика он с первого взгляда определил: скакуны все отличные — резвые, выносливые. И понятно: абреки плохих лошадей держать не будут. На плохом коне головой поплатишься!.. Особенно хорош вон тот, белокопытый. Ноги, как у Елептеса, длинные, стройные, легкие. Вот если бы тамада разрешил взять его! Он подошел к коню, потрепал его по холке, расчесал рукой гриву, поправил челку, погладил по морде. Белокопытый тихонько заржал, словно приветствуя джигита. — Салам, салам! — рассмеялся Бекболат. — Эй, парень! — окликнул его казанши Азамат. — Иди поверти шашлыки, пока я мамалыгу готовлю. Солнце садится: ребята должны скоро возвращаться. Мне достанется от тамады, если ужин не будет готов. — А куда они уехали, агай? — спросил Бекболат. — За барашками. Мясо уже кончается. — А где они их возьмут? — Э, джигит найдет! Мало ли в горах отар. И тут послышался конский топот, веселые возбужденные голоса. — Вон едут наши орлы! — сказал Азамат. На поляну въезжали всадники. На запасных вьючных лошадях — связанные бараны. — Эй, казанши! Принимай шашлыки! Да только смотри, живьем не подавай, как в прошлый раз! — кричали приехавшие, подтрунивая над Азаматом. Казанши сердился. — Изжарю так, чтоб ты язык свой поганый проглотил вместе с шашлыком и не болтал чего не следует! — отвечал Азамат, мешая лопаткой мамалыгу. И снова в горы пришла ночь. Поужинав, абреки разостлали у костра бурки и опять ведут хаба́р — беседу, веселые, беспечные. А Бекболату не дает покоя одна и та же дума: как сказать тамаде об Елептесе? И не возьмет ли он потом себе скакуна? Ведь во всем стане нет коня, равного Елептесу!.. Перед глазами Бекболата встает картина скачек. Выезжают на своих конях аульчане. А вот появляется в белой черкеске с позолоченной камой Арсланбек на Елептесе… Нет, нет, пусть лучше ездит тамада, чем этот жирный кабан Арсланбек! Только как сказать тамаде? И вдруг случай выпадает. Беседа заходит о конях. Оказывается, в прошлом набеге у тамады подстрелили замечательного скакуна, и теперь он ищет себе нового коня. Но какого ни приведут абреки, не нравится тамаде! Скажи ему сейчас, что есть хороший конь, тамада немедля пошлет своих верных людей, а то и сам поедет! Бекболат некоторое время колеблется. Наконец решается: — Тамада-агай! В ауле Кобанлы у мурзы Батоки есть такой конь, какого во всем предгорье не сыщешь. Елептес! Тамада пронзительным взглядом окинул Бекболата: — В табуне пасется? — Нет, агай, отдельно. Разве можно держать в табуне такого коня! Но я вам помогу увести его. Я знаю все ходы и выходы во дворе мурзы как свои пять пальцев. Тамада, нахмурив густые, нависшие над глазами брови, долго думал. Потом одобрительно хлопнул по плечу Бекболата: — Машалла, джигит! Пойдем-ка со мной в кош… Мухажир! Азиз! И вы тоже… Долго за полночь слышался приглушенный разговор в коше тамады. А на другой день три всадника, оседлав самых резвых коней, выехали из стана и направились на север, к предгорьям…