– У меня еще есть мамины фрикадельки, – сказал я. – Прибережем их до того, как доберемся до места, – решил он. – Сбегай-ка, малыш Готфрид, купи кофе и лимонад. Одна нога здесь – другая там! «Лимонадом» дедушка называл всякую шипучку. Я купил в буфете фанту, ярко-желтую, как дверь в машинное отделение. Я пил ее через трубочку. А дедушка отхлебнул кофе и заявил, что давненько не пробовал такого вкусного. Мы достали булочки, которые Адам испек ночью. – Почему ты не попросил папу отвезти тебя сюда? – спросил я. – Интереснее устроить побег. Да он бы и не понял. – Может быть. – Мы с ним слишком разные. – Мы с папой тоже. – Никогда друг друга не понимали, – проворчал дедушка. – Ему не нравилось мастерить и копать. Он предпочитал разговоры с твоей бабушкой. А она любила беседовать с ним. Они болтали и смеялись. Тогда я уходил и брался за лопату. Я подумал: как часто ему приходилось так уходить! – А можно любить того, кто умер? – спросил я. Дедушка сжал зубами булку. – Заткнись-ка, парень! Но я понял: на самом деле это означало – да, можно. Немного погодя дедушка положил широкую морщинистую ладонь на мою руку. И не убирал, пока катер плыл мимо белого дома на горе. Дома, который он своими руками построил для них с бабушкой. Потом он взял костыли и поднялся на дрожащих ногах. Пора было сходить на берег. Дедушка, не отрываясь, смотрел на дом. – Видишь? Я кивнул. Я смотрел на дом глазами дедушки и видел на балконе бабушку в полосатом переднике, она махала нам полотенцем – как всегда, когда мы приплывали к ним в гости. – Скоро мы будем на месте, – сказал я. Я даже не подозревал, как ошибался. Нам потребовалось немало времени, чтобы спуститься по трапу и дойти до калитки с табличкой «Частная территория». Дедушка толчками двигался вперед, опираясь на костыли. Он то и дело останавливался, чтобы отдышаться. Но впереди был еще самый трудный этап: каменистая тропинка наверх. – Дедушка, давай попросим Матса подвезти нас на мопеде, – предложил я. – Ты бы сидел в прицепе. – Ни за что! – прошипел он. – Не сяду я в этот чертов прицеп. Сам доберусь – на своих двоих. – Вот опять ты ругаешься! – сказал я. – В наказание – прими таблетку. Он проглотил одну белую. Потому что я боялся за его сердце. Запил ее глотком пива из банки, которую я достал из пакета. Для него это оказалось приятным сюрпризом. – А теперь осталось только подняться на Скалистые горы, – объявил я. Так местные называли это место – Дом в Скалистых горах. Потому что он был на самой вершине. А тропинка к нему была крутой и каменистой. И потому что дом наш не был похож ни на какой другой в округе. Словно дедушка решил построить для бабушки замок. По краю тропинки он установил железные перила. И теперь одной рукой держался за них, а другой опирался на костыль. – Скоро мы это одолеем, – пообещал он. Но нам понадобилось два часа. – А все из-за этих проклятых брюк, – заявил он, когда мы, наконец, оказались наверху. – Они слишком узкие. 8 Дедушка долго сидел на стуле в кухне, стараясь отдышаться. – Ну, пора тебе заняться делом. Я был не против. В ящике на кухне нашлись дрова, березовая кора и старые газеты. Я открыл вьюшку, сунул внутрь поленья и с первой попытки развел огонь. Печка даже не дымила. Потом я сбегал к колонке и накачал ведро воды. Качать пришлось довольно долго, потому что сначала шла ржавчина. Когда я вернулся, дедушка сидел перед открытой печной дверцей и смотрел на огонь. – Может, позвонить папе и попросить его забрать нас? – предложил я. – Кажется, тебе лучше полежать на больничной койке. Я сказал так в шутку, чтобы немножко его подбодрить. И это сработало! Он страшно рассердился. – Не смей, черт тебя подери, никому звонить! Слышишь! Ты что, хочешь все испортить? Я с облегчением рассмеялся. Дедушка посмотрел на меня. – Шутить изволил? – Ага. – Глупая шутка. – Хотел тебя немножко взбодрить. Он улыбнулся. И снова стал Самым главным судовым механиком в мире и принялся командовать. – Возьми в сарае лопату и ведро и накопай картошки, – велел он. – Сам знаешь где. Живо! – Будет сделано! Картофельная делянка, за которой прежде дедушка так тщательно ухаживал, теперь заросла сорняками. Так что я сбегал на соседскую и накопал картошки там. Жестяное ведро, когда я поставил его перед дедушкой, бухнуло, словно церковный колокол. – Готово. – Черт меня побери! – гаркнул дедушка. – Никогда бы не подумал! – Ну вот ты опять ругаешься, – сказал я. – За это будешь чистить картошку. Он что-то проворчал. Словно был недоволен. Но я-то знал: он лишь делает вид. Дедушка почистил картошку, и я поставил ее вариться на плиту. Потом растопил печь в столовой. И достал мамины фрикадельки. Их надо было разогреть на сковородке. Я отрезал несколько кусков от батона, который Адам испек ночью. И накрыл на стол. – Скоро все будет готово, – объявил я. – Еще одно осталось, – сказал дедушка и указал на костюм. – Я не могу в нем сесть за стол. В этом доме он ни к чему. И принялся стягивать с себя пиджак и жилет, проклиная их на чем свет стоит. Под конец снял и брюки.