– Это все книжки, – скромно ответил я. Наконец, мы приехали. Микроавтобус свернул на мою улицу и проехал мимо часовни с зеленым куполом – той, что у дома для престарелых. Перед входом был припаркован похоронный автобус. Я отвернулся. И стал думать о том, что расскажу дома. Я чувствовал, что готов. Только не знал к чему. Мама и папа вышли на крыльцо, едва мы подъехали. – Ну, я отчаливаю, – сказал Адам. – Пока! Удачи! Махнул на прощанье кепкой и уехал. Мама обняла меня, а папа взял сумку, которую Адам поставил на тротуар, хотя я мог и сам ее донести. – Ну, мой мальчик, как провел время? – поинтересовался папа. На нем был связанный мамой жакет и красный воскресный галстук. Кажется, он был в хорошем настроении. Наверное, решил весь кроссворд. – Что-то я устал, – сказал я. – Пожалуй, пойду немного полежу. – Отдохни, конечно, – поддержал папа. – А потом расскажешь за ужином, как все было. – Ладно. Я даже не стал разбирать сумку. Поскорее поднялся по лестнице к себе в комнату и лег на кровать. Мне хотелось побыть одному. В моей комнате были синие стены. Почти такого же цвета, как в дедушкиной спальне в доме на горе. За окном тянулись по небу темно-серые вечерние облака. Они напомнили мне клубы густого дыма, поднимавшиеся из ямы, в которой дедушка сжег свой парадный костюм. Я и в самом деле устал. И был зол. Не знаю почему. Может, от дедушки заразился. Заснул, и мне приснилась ворона, которая стала орлом. И спал до тех пор, пока мама не разбудила меня: – Вставай и иди мыть руки. Пора ужинать. – А что у нас сегодня на ужин? – Мясные рулетики и картошка. Я поплелся в туалет, вымыл руки, прополоскал рот и задумался: что мне им теперь говорить? Мясные рулетики с подливой – мое любимое блюдо. Я налил побольше соуса и размял в нем картошку. Посреди стола стояла банка брусничного варенья. Это мама сварила. – А знаешь, что частичка тебя сохраняется в варенье? – спросил я. – Что за чушь! – удивился папа. Я и сам был не очень-то уверен. Просто мне хотелось отвлечь папу и маму, чтобы избежать их расспросов. – Уж не знаю, откуда ты набираешься таких странных идей, – улыбнулся папа. Он все еще был в хорошем настроении. – Кто сказал тебе эту ерунду? – Дедушка. Папа нахмурился. Улыбка сползла с его лица. Ему не хотелось говорить о дедушке. – Забудь эти фантазии. Расскажи нам лучше о лагере, – напомнил он. – Как там было – весело? Чем занимались? – Ничем. – Ну все же чем-то вы занимались, – улыбнулась мама. – Нет. – Ну почему? – спросил папа. – Потому что я там не был. И вообще – нет никакого лагеря. – Ну-ну. И что же ты тогда делал? – Помог дедушке сбежать из больницы. Повисло молчание. Папа засунул в рот половину рулета и стал молча жевать, щеки его оттопырились, словно там были булочки. Мама черпнула вилкой немного варенья и положила на язык – посмаковать. – Мы плавали на пароходе в Сулленкруку и ночевали в нашем доме, – продолжил я. – И бабушка махала нам с балкона. Тебе надо было давно с ним туда съездить. Неужели ты не догадывался, что дедушка хочет туда вернуться? Ты о нем ни черта не думаешь! Даже не хочешь навещать его в больнице! Слова вылетали из меня словно сами собой. Я не думал, что говорю и как. Это были дедушкины слова, это его обида вырвалась наружу. Не стану я врать! Пусть папа услышит правду! А потом – пусть говорит что хочет. – Милый мой мальчик, – вздохнула мама. Не знаю, к кому она обращалась. Папа сглотнул. Вены на висках вздулись. На переносице появилась морщинка. Я слышал, как тяжело он дышит. – Ты знаешь, что я не теплю лжи, – проговорил он. – И знаешь, что я не люблю, когда ругаются. Придется нам с тобой побеседовать после ужина. А пока продолжим есть спокойно. – Вот и хорошо, ты ведь любишь мясные рулеты, – сказала мама. А потом мы побеседовали. Папа сел напротив меня и велел смотреть ему в глаза. Но я не стал этого делать, а уставился ему в переносицу. Он не заметил разницы. – Что ж, весьма прискорбная история, – начал он. – Вкусная была еда? – Нет. – Нет? Так бывает, если скажешь неправду, – заявил он. – Ты сказал, что ездил с дедушкой на остров. – Да. – И как же вы поднялись туда с пристани? – По тропинке. Он отказался ехать в прицепе. – Не испытывай мое терпение! Неужели ты думаешь, что можешь насочинять мне с три короба? – Нет. Но это правда. – И что бабушка махала вам с балкона тоже? – Мы оба ее видели. Это ее дух нам махал. У папы покраснели уши. – Ну все. Хватит! – прошипел он. – Не знаю, почему тебе вздумалось убеждать меня, будто ты ездил на остров с дедушкой. Я ничего не понимал. Он верил всем моим россказням. Но не поверил, когда я рассказал, как все было на самом деле. Потом папа принес сумку с моей футбольной одеждой и высыпал ее на пол. – Все это было чистым, когда ты уезжал. Откуда же вся эта грязь, если ты не играл в футбол? И еще одно. Я не собирался этого говорить, но дедушка уже слишком слаб, с его сердцем он бы не смог подняться на гору. Он даже в туалет не может сходить без посторонней помощи. – А вот и может! – Нет. Я беседовал в прошлый раз с доктором в больнице. Он сказал, что дедушкино сердце совершенно изношено. Оно может остановиться в любую минуту. Так что сам понимаешь, насколько невероятна твоя история. Слезы навернулись мне на глаза. – Вижу, что ты раскаиваешься, – сказал папа. – Надеюсь, что впредь ты всегда будешь говорить правду. Договорились?