— Но Христос прощает и такие грехи! Он всех за все прощает! «Ах ты, какая упертая!» — со злостью подумала Софья. — Ну ничего, я тебя достану!» — Христос прощает лишь тогда, когда человек кается искренне! Ты же, отмолив грехи, тут же отправляешься снова грешить! — Но потом я снова возвращаюсь в церковь, и мне снова отпускают грехи! А к старости, я знаю точно, я окончательно прекращу прелюбодействовать. Верящая вновь перекрестилась. Она окончательно вывела Соню из себя. «К старости, ты знаешь точно! Еще бы ты не знала точно!» — Если ты так делаешь, значит, каешься неискренне! Неужто ты думаешь, что бог будет вечно терпеть твой блуд? Последнее заявление, видимо, вызвало в Надежде какое-то понимание, и она не на шутку перепугалась. — Я больше так не буду! — крикнула она. — Честное слово! Клянусь! — Ты еще смеешь клясться перед лицом посланника бога твоего?! — в ярости воскликнула Софья. — Блудница!!! Ты посмотри, в каком наряде ты спишь! Не говори ничего, молчи, я знаю! Спать в таком наряде доставляет тебе похотливое удовольствие! Ад ждет тебя! — Нет! Пожалуйста! Не надо в ад! Я исправлюсь! Соня вошла в роль. — Молилась ли ты на ночь, Дездемона?! — завопила она и осеклась, догадавшись, что произнесла фразу совсем не из той оперы. Но Верящая не обратила на промах ангела-хранителя никакого внимания. — С этой ночи я начинаю молиться каждый день. Вот сейчас! Верящая уселась на колени и принялась интенсивно креститься. — «Отче наш, сущий на небесах»… Но Соня чересчур разыгралась. — Прикрой срам, блудница! Соня протянула к Надежде руку. Она не рассчитала движение, поскользнулась, упала прямо на стоящую рядом с изголовьем кровати тумбочку, на которой покоились разные дезодоранты, флаконы с лаком для ногтей и прочие косметические средства. Тумбочка с грохотом обрушилась на пол. Свеча потухла. Что-то разбилось вдребезги. План был сорван. — Черт! — в отчаянии с досадой закричала Соня и принялась ощупью искать на полу свечу. В этот момент грохот раздался откуда-то из-за двери. Завизжала Верящая. Софье только удалось зажечь свечу, как в спальню ворвался Олег Рыбак. Соня посветила ему в лицо и обнаружила, что отчего-то все в саже. — Ты меня звал?! — диким голосом спросил Олег. — Ты позвал черта! — обессиленно застонала Надежда. Тут до Сони наконец дошло, что произошло, и она решила продолжить игру. — Да, и черт явился за тобой! Они тоже бесплотные существа! Олег тоже решил подыграть бывшей актрисе. — Я чую запах греховной плоти! — Нет, пожалуйста! Только не в ад! — Падший ангел Люцифер будет доволен шашлыком, который мы из тебя приготовим в аду! — заявил Олег. — «Отче наш»… — начала было Верящая. — Не-ет, — покачала головой Соня. — От нас ты так просто не отделаешься! — Есть ли хоть что-то, что может спасти мою душу?! — взмолилась Надежда Любовьевна. — Я так не хочу в ад! — Исповедь, — ответил ангел-хранитель. — Долгий и подробный рассказ обо всех прегрешениях, мелких и крупных, с момента рождения и по сей миг. Тогда мы посовещаемся. — Хорошо! Хорошо! Позвольте мне только рассказать! И последовала исповедь. Долгая и нудная. Бесконечное грехопадение в виде грубостей маме и бабушке вкупе с матерными выражениями в детстве, непристойные заигрывания с мальчишками в подростковом возрасте, соблазнение бизнесменов и политиков в едва начавшейся юности. Олег уж начал тайком поглядывать на часы, обеспокоенный тем, что начнет светать и их совсем не сверхъестественная природа будет раскрыта. Свеча догорела, запасной Соня с Олегом не захватили, а потому окончание истории пришлось дослушивать в полной темноте. Когда небо за окном просветлело, Надежда Любовьевна Верящая наконец изложила всю свою подноготную, насколько она смогла ее вспомнить. Нина Светлинская здесь, конечно, упоминалась, так же как и признание того, что Светлинский был награжден ею очередной несбыточной надеждой. Соня оказалась права, к убийству эта женщина ни малейшего отношения не имела. Нужно было уходить, и фарс пора было срочным образом сворачивать. На совещание времени не оставалось. — Вот теперь я вижу, что ты покаялась искренне! — сказала Соня. — Правда? — Но не обольщайся! Мы будем следить за твоим поведением! — Да-да! Конечно! — И сейчас тебе предстоит читать молитву «Отче наш» без остановки в течение часа. — Конечно! — Ни секундой меньше! — Да-да! — А мы пойдем! — Конечно! Соня развернулась. Олег тоже. — И не забывай, мы следим за тобой! — Отче наш… — Ты как умудрился-то сажей вымазаться? — шепнула Соня Олегу на ухо, когда они выбрались из квартиры Верящей. — Двумя этажами ниже какие-то мальчишки анашу курили, — ответил Олег. — Я решил от них спрятаться. Нечего лишний раз на глаза попадаться. Видишь лесенку на чердак? — Вижу. — Так вот, я туда полез. А там не то сажа, не то копоть, стирка теперь предстоит глобальная. — Стирка — это да, — задумчиво произнесла Соня, вспоминая Таню. — А в общем-то здорово все получилось! Удачно! — Пойдем скорее отсюда! Кто знает, вдруг Верящая сейчас придет в себя? — Думаешь? — Все может быть! — Переодеться надо. — Ладно, давай хотя бы на пару этажей спустимся. Только переодеваясь, Соня обратила внимание, что все это время одно ее крылышко предательски висело, вывернутое самым неестественным образом. Но Верящая, похоже, ничего не заметила. Глава 4 Следующим номером предстояло проверить Алексея и Марию Приходкиных. Так как следует и не выспавшись после безумной ночи в квартире у Верящей, Соня принялась собираться. Меньше всего на свете ей хотелось получить какие-нибудь известия от Цереберова, а потому Соня решила, что чем раньше она смоется из дома, тем лучше. В качестве нового образа для перевоплощения она выбрала для себя новую роль — роль стервы, любовницы авторитетного в криминальных кругах города человека. Соня отыскала в своем гардеробе все самое лучшее. Чета Приходкиных проживала в небольшом частном домике в центре города. Софья постучала в калитку и тут же пожалела, что ввязалась в это дело. Из глубины двора донесся собачий лай, да такой яростный, что Соне захотелось стать невидимкой. Но было поздно. Она сама ввязалась в это дело. Что-то ударилось о деревянный забор, принялось его царапать и истязать. Лай выдал все то же чудовище. Забор качался, скрипел, трещал, словом, грозился вот-вот рухнуть. Он был достаточно высок, и у Сони не было возможности оценить остроту зубов обитавшей во дворе химеры. Звук приближающихся шагов.