- Как быть с моим сладким мальчиком? – спрашивает она, заходя в гостиную, запихивая в рюкзак зубную щетку. Видит по моему лицу, что я не понимаю, о чем речь, снова едва морщится. – С моим мотоциклом, Аарон, он остался возле здания контроля так же, как и твоя тачка. - Заберу его завтра, - отвечаю осторожно, наблюдая за выражением лица Лис. Продолжаю ни хрена не понимать. – О чем ты думаешь? - О том, что мне странно переезжать, - отмахивается Громова, сосредоточенно окидывая взглядом комнату. – Не понимаю, что брать. Не знаю, как буду чувствовать себя на… чужой территории, - Эли опускает руки, и рюкзак грохается о пол. - Кажется, что будет неловко и неудобно. Хотя и не понимаю, почему. На самом деле мне уже неловко и неудобно. Откровенность Громовой бьет наотмашь по морде. Я не ожидал от нее осуждения или полного принятия меня и моей истории, но и такого поворота тоже не ожидал. - Мы бы все равно рано или поздно съехались, Эли, - щурюсь я. – Иные и люди в отношениях так делают. - Ага, - кивает она рассеянно и подхватывает ноутбук со столика. – Ключевое слово «в отношениях», а не потому, что по городу раскидывают трупы иных с непонятным дерьмом внутри вместо душ. С другой стороны, это хоть как-то примиряет меня с необходимостью переезда. - Лис… - Ну… все это, - она обводит неопределенно комнату рукой, отрывается на миг от заталкивания в рюкзак ноута, встречается со мной взглядом, - выглядит именно так, как ты и описал. «Двое влюбленных голубков решили жить вместе, чтобы потом, возможно, создать ячейку общества», – Громова опять кривится. - Я забираю кота и свои вещи, ты отдаешь мне ключи от квартиры с дебильным брелоком в виде мишки и освобождаешь место в шкафу и полку в ванной. Слишком нормально… Нормально до тошноты. В общем, маньяк вносит хоть что-то привычное во весь этот раздрай. - Чтобы было еще привычнее, - усмехаюсь, замечая в индиговых глазах искорки смеха, - напомню, что дома у меня будущая верховная с даром, который она пока не может контролировать. - Кстати об этом, - Эли немного склоняет голову набок, - ты действительно собираешься встретиться с ковеном? - Да. - Они могут почуять Дашку через тебя, - хмурится Лис. – Лучше послать их сразу. - Задолбаюсь посылать каждую ведьму в ковене, Эли, - усмехаюсь. – И… - Что? - Мне надо знать, что сейчас происходит, понимать, что собираются делать ведьмы, и все ли в курсе или только пока только северный. А Дашку они не почувствуют, я об этом позаботился. - Если Дашка набирает силу, значит, оставшиеся верховные начали угасать, Аарон. Здесь не так уж много вариантов, - прищелкивает Эли языком, закусывая губу. - Она пока закрыта, - я поднимаюсь на ноги и забираю у Лис рюкзак, с усилием, но все же заталкиваю в него ноутбук. – Закрыта полностью. Ты все собрала? - Наверное, - отмахивается Громова. – Остался только Вискарь, - и возвращается к прежней теме. - Если убьют еще одну верховную, то твоей подопечной вряд ли что-то поможет, Зарецкий. Без обид, - добавляет ехидно. - Без обид, Громова, но у меня нет уверенности, что охота идет именно за верховными. Как выяснилось недавно, собиратели тоже в стороне не останутся. - Дай-ка подумать, - Лис картинно прижимает указательный палец к щеке, - мертвых ведьм две штуки, мертвых собирателей одна штука. А теперь прислушайся, - скрещивает она руки на груди. - И что я должен услышать? - Шарканье и кряхтение, - широко улыбается Элисте, - это хромает твоя логика. - Громова, не нарывайся, - качаю головой. – Сажай своего кота в клетку и пошли, этот день был удивительно долгим, и ты уже один раз успела свалиться в обморок, я не хочу, чтобы это повторилось. Эли на миг меняется в лице после моих слов, каменеет и деревенеет, еще миг назад улыбающиеся губы превращаются в тонкую побледневшую полоску. - Лис? - Прости, - встряхивает она головой, - просто и правда много всего. - Чего ты мне не рассказываешь? – не готов я так просто сдаться. Не верю, что дело здесь в обычном «навалилось-все-как-то-сразу». - Ничего из того, что стоило бы такого твоего выражения лица, - качает собирательница головой и отворачивается. – Ну и где этот кот? А я не свожу взгляда с узкой спины. Ответ мне не нравится, и я снова ему не верю. Ее тону не верю и подчеркнуто беззаботному выражению лица, быстрой смене темы то же не верю, и поискам Вискаря. Хотя бы потому, что кот сидит на кресле и смотрит, наверное, как и я сейчас: недоверчиво и настороженно. И Эли не может не догадываться, что я не верю, не может не чувствовать. - Ты мне все расскажешь завтра, - качаю головой, подхватывая бомжа. – Пообещай, - вручаю животное Лис. - Аарон... – Громова смотрит почти напугано. - Пообещай, Лис. Она прикрывает на миг глаза и отрывисто кивает. - Вслух, пожалуйста, - качаю головой. - Хорошо, - сдается Элисте, отворачивается, чтобы засунуть кота в пластиковую клетку. – Я расскажу тебе завтра. С громким щелчком захлопывается крышка. Щелк. Щелк. Щелк. И Эли почему-то едва заметно вздрагивает от этих звуков, выпрямляется, обхватывает ладонью собственную шею сзади и разминает мышцы, шумно вдыхая. - Я расскажу тебе, - произносит чуть тверже, чем до этого. – Завтра, - подхватывает кота в клетке и выходит в коридор, вжикая там молнией куртки. «Мя», - то ли одобрительно, то ли утверждающе произносит кот. - Сам ты «мя», - ворчит Лис. Кажется, бомж на моей стороне, даже несмотря на то, что уже второй день терпит от меня издевательства над своим носом. Я забираю мобильник со стола, выключаю в комнате свет и выхожу следом за Эли, сам обуваюсь и одеваюсь. Сумка зверя и правда в два раза больше, чем рюкзак Громовой, что не может не наводить на определенные мысли. Мне хочется спросить ее, почему Громова так наплевательски относится к себе, почему жалкий комок сопливой шерсти, труп незнакомой ведьмы на трассе, даже Дашка волнуют ее гораздо больше, чем она сама. Но решаю в итоге, что об этом нам тоже лучше поговорить завтра. Так же, как и о ее неумении и нежелании просить о помощи. Громова практически до паники боится это делать. Именно поэтому ей так не хочется «переезжать на чужую территорию». Полагаю, тут постарались смотрители и Самаэль. - Это будет проще, чем тебе кажется, - шепчу я в волосы Лис, обнимая ее за плечи свободной рукой. «Мя-мя-мя», - доносится приглушенное из переноски. На этот раз я точно уверен, что кот меня поддерживает. Черно-грязный ведьмовской кот с зелеными глазищами и ушами-тарелками. Он больше бы подошел Дашке, чем собирательнице. Странные мысли. Через миг мы в моей прихожей. В доме темно и тихо, на часах полчетвертого утра, полчаса до излюбленного времени всех суицидников. Не отдавая себе в этом отчета я прислушиваюсь и всматриваюсь в темноту. Кажется на миг, что в ней кто-то прячется, наблюдает, ждет. Чушь какая-то. Я выпускаю Элисте из рук, тянусь к выключателю. Дашка наверняка спит. Наверняка снова плакала. И это хреново, потому что ее день рождения через три дня, и в таком настроении ей вряд ли захочется его праздновать. В переноске почему-то шипит бомж. Тихо, но уверенно. Наверное, ему не нравится в чужом доме, наверное, ему особенно не нравится ощущать охранную сеть на себе. - Дашка, скорее всего, спит. Пойдем, бросим вещи и что-нибудь закажем из еды. - Кота бы тоже бросить, - зевая бормочет, Элисте, - и успокоить. А еще я в душ хочу. А вот есть не особенно. - Ему надо несколько минут, чтобы привыкнуть к… обстановке, - пожимаю плечами и перевожу тему. - У меня остались блинчики после завтрака, есть вчерашний салат, - я тяну Эли за собой, наверх. – Что-то съесть тебе придется. - Да, папочка, - снова ворчит Лис, давя очередной зевок. Кот все еще шипит. - Вот и умница. Шипение из пластикового ящика громче и громче с каждой ступенькой, по ногам тянет сквозняком. Лебедева опять не закрыла на ночь окно. Замурую его к чертям. Зверь начинает фыркать и приглушенно выть, когда мы останавливаемся у моей двери. Ничего удивительного. Сеть на втором этаже чаще и сильнее, чем на первом. Тут спальни. Но Дашку все же надо проверить. Поэтому я быстро показываю все Громовой, игнорируя завывания зверя, оставляю собирательницу и иду к мелкой в комнату, чтобы закрыть гребаное окно и все-таки убедиться, что ничего не произошло. У белой, наглухо закрытой двери в дальнем конце коридора по ногам тянет почти до мурашек, как-то странно начинает сводить и дергать спину. Отчего-то особенно остро ощущается тишина. Относительная конечно… Я слышу голос Громовой. Она что-то втолковывает бомжу, бомж выдает короткие и отрывистые «мя», а после снова утробно ноет. Пальцы смыкаются на холодном металле, я поворачиваю ручку и делаю шаг внутрь. Делаю, чтобы застыть на миг, а потом громко и от души выругаться. Броситься вперед. Дашка в середине комнаты, сидит на полу, горит ночник, постель измята, ее глаза широко открыты. Вот только вместо зрачков и радужки я вижу лишь белок. Вижу искривленный рот, шепчущие что-то непонятное губы. Мелкая упирается ладонями в пол, тонкие руки, как паучьи лапы, шея вытянута, голова повернута набок.