- Уверена, что обычные? – настаивает Доронин. - Ребенок и его мать. Я за ребенком приходила. Пацан, лет четырнадцать, последняя стадия рака почек. Мать убила его, потом отравилась сама. Они вместе в брешь шагали, за руки держались, даже улыбались. Хорошие души, светлые. - И больше ты с Аней не виделась? - Нет. - Уверена? - Доронин, - щурится Элисте, а я наконец-то полностью беру себя в руки, - я просила тебя без театральных пауз и нагнетания. Что происходит? - Аня пробовала тебя набрать перед смертью, Громова, - холодно отвечает Доронин. – Не скажешь, почему? Ты явно не в числе первых в списке контактов, - Глеб стоит напротив, нависает над Элисте, тускло поблескивают его очки, я слышу, как несется кровь в его венах, как колотится сердце, вижу испарину на лбу. - Понятия не имею, - так же холодно произносит Лис. – Мы с ней не общались. Даже не чатились. - Точно? - Доронин, - шипит Эли. – Не доводи. А он все еще нависает, сверлит Эли тяжелым взглядом. Бесит. Меня и ее. - Лучше скажи, кому ушел список? - Лизе и Паше, - трет переносицу Доронин. Элисте кивает и снова откидывает голову на спинку дивана. Выглядит расслабленной, но это только видимость. - Полагаешь, - тянет Громова, - урод, который убил ведьм, начал с Ани? - Похоже на то, - разводит смотритель руками, снова протискиваясь на свое место. Он точно растолстел еще больше, садится в кресло тяжело, чуть ли не кряхтя, снова переплетает пальцы. – И никто, кроме тебя, подобных трупов больше не находил. - Подожди, - останавливаю я Глеба, - если душу Лесовой должны были забрать, как и остальные – она есть у кого-то в списке? - Мы сейчас проверяем, - сухо бросает Доронин, сверля взглядом Элисте. Морщится, потому что совсем не горит желанием отвечать мне. – Ты же понимаешь, почему я задаю эти вопросы, Громова? Понимаешь, почему ты здесь сегодня? - Да, - спокойно кивает Лис, так и не поднимая головы со спинки старого пыльного дивана. Седые волосы все еще блестят от капель дождя. – Потому что кто бы это ни был, это был кто-то из своих. К собирателю сложно даже просто подобраться, не то что убить. Но я этого не делала, - пожимает она печами и все-таки встречает взгляд смотрителя, поднимая голову. – Вы нашли ребенка из машины Карины? - Нет. Я хмурюсь, думаю над тем, стоит ли Доронину говорить о том, что я знаю о Лесовой? Стоит ли делать это сейчас? Проблема в том, что, кажется, кто-то настолько туп или настолько болен, что решил поохотиться на моей территории. И я не горю желанием отдавать дело в руки совета. Даже если им будет заниматься Гад. - А с Игорем ты давно общался, Глеб? – спрашиваю, обнимая Громову за плечи. В этом жесте чистая демонстрация, ничего больше. И, судя по взгляду Доронина, он все понимает правильно. Сложно, на самом деле, не понять – намек более чем прозрачный. - Последний раз полгода назад. Почему ты спрашиваешь? - Игорь приходил в «Безнадегу»… - И у него была дикая просьба, - добавляет Эли, прислоняясь ко мне, почти так же, как в баре несколькими часами ранее. Я чувствую, как расслабляется ее спина, чувствую даже через ткань куртки. Хотя этот ее жест тоже чистая показуха. – Он хотел увидеть мой список. - Каким образом? – Доронин снова весь подбирается, напрягается, подается вперед, в лице прибавляется эмоций, в глазах – заинтересованности. - Понятия не имею, - пожимает Громова плечами. – Возможно, хотел, чтобы я прочитала ему имена. Он кого-то искал, Глеб. - Он искал свою дочь, Эли. – смотритель почти разочарованно откидывается на спинку кресла. - Мы оба это знаем… - качает головой. Пять лет назад Алина пропала. И с тех пор Озеров стал медленно, но верно съезжать с катушек. Все еще надеялся ее найти. Надежда – самое сильное, самое глупое и самое мучительное чувство. Она не горит, она тлеет, как угли. Вот только ты на этих углях жаришь собственное сердце. Игорь… засунул его туда не раздумывая. Выдрал, обернул в фольгу и швырнул не глядя. - Не думаю, - не спешит Лис соглашаться. – Игорь… - и обрывает себя на полуслове, о чем-то задумавшись, не торопится ничего говорить. И я, и Доронин ждем продолжения, кажется, что с одинаковой жадностью. - Эли? – спрашиваю в итоге. Спрашиваю, потому что о том, зачем Игорю понадобился список, я совершенно ни черта не знаю. Бывший смотритель как-то не удосужился сообщить. А я не удосужился выслушать. А теперь я не сомневаюсь, что все, что происходит, связано. Дашка, ведьмы, мертвая собирательница, Игорь, возможно, даже Кукла. Осталось только понять, как именно это связано и при чем тут Лис. - Кажется… он больше не верил в то, что Алина жива, в то, что он сможет ее найти. Похоже, Игорь ищет тех, кто ее забрал… - Если ее кто-то забирал, - качает Доронин головой. - Игорь так считает, - пожимает Эли плечами. – Он просил меня просмотреть список, поискать что-то, что выбивается из обычного дерьма. Не знаю, почему искал именно среди моих душ. В конце концов, я не единственная в этом новом проклятом Вавилоне, кто имеет дело с убийствами. - Что-то нашла? - Нет, - немного устало вздыхает Эли. - Ни среди старых, ни среди новых я ничего не увидела, но… - она резко поворачивает ко мне голову, смотрит в глаза. Взгляд ошарашенный, не дышит. Лис замирает, застывает, почти каменеет. - Но… это было до того, как ты приехала на труп Карины, - говорю вместо Громовой. - Да, - отмирает Эли, снова смотря на Доронина. - Твою ж… - бесится смотритель. – Пора подключать контроль, - бормочет едва слышно и тянется к трубке. Но прежде, чем набрать номер, вскидывает голову, будто очнувшись на миг, будто поднявшись из глубины на поверхность, чтобы глотнуть воздуха и снова погрузиться, - я хотел попросить Ковалевского присмотреть за Эли… - начинает Доронин, рассматривая нас. Меня и Эли. Эли и меня. Я почти слышу скрип шестеренок в его голове. Красная трубка у уха, палец зажимает рычаг, из-под пиджака торчат замызганные рукава рубашки. Вчерашней. Доронин еще не был дома. И, кажется, сегодня уже не попадет. - …но, надеюсь, в этом нет необходимости. - Нет, - киваю согласно и поднимаюсь на ноги, утягивая Громову за собой. – Набери, когда будет время поговорить о Кукле, - Доронин вздергивает брови. – О Варваре, - добавляю и беру Громову за руку. Надо торопиться – нам еще вещи собирать. Ее и ее кота. – А я уверен, что поговорить о ней тебе захочется. Глеб рассеянно кивает, и мы скрываемся за дверью. Хочется побыстрее убраться отсюда. Смотрители всегда навевали на меня смертную тоску. Ничего не могут по факту, но стараются отчаянно. Наблюдать за их жалкими попытками привнести каплю порядка в туеву тучу хаоса надоедает очень быстро. А сейчас… Не только кабинет Доронина, но и все здание не особенно изменилось. Я замечаю неудавшиеся попытки скрыть под штукатуркой старые трещины в стенах, под относительно новым, но уже затоптанным ковролином – разбитый кафель, те же лица в коридорах, те же цветы в горшках под окнами и на лестнице, те же шорохи. Даже смешно… Словно здание отражает суть того, что из себя представляет отдел: говно в цветной обертке. Стены сжимают. Мне тесно тут. И я с удовольствием вдыхаю полной грудью, сырой промозглый осенний воздух, когда мы с Эли наконец-то оказываемся на улице. Хочется расправить плечи, может, даже крылья. - Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться? – спрашиваю, притягивая Громову к себе. Она все еще напряжена, смотрит на дорогу за шлагбаумом и снующие по ней машины. - Куда собраться? – не сразу отвечает собирательница. Лис где-то в своих мыслях, не со мной. - Ты слышала Доронина, - на самом деле, идея об Эли у меня мне нравится. Снимает сразу кучу головной боли плюс обещает столько же удовольствия. Возможно, удастся угомонить свою похоть. - Аарон, я большая девочка и у меня кот, - качает Лис головой. - Я не аллергик. - Зарецкий… - Громова. - У тебя твоя подопечная, - выдает еще один «аргумент» девчонка. Смешная такая, серьезная, хмурая. Какое-то странное чувство ворочается внутри. Острое, режущее на живую, болезненное. - Ну и что? - Зарецкий… - Громова. - Я не понимаю, - качает она головой. – Назови хоть одну нормальную причину, по которой я должна к тебе… переехать, - она немного выгибает шею, заглядывает мне в глаза. Смотрит слишком сосредоточено для такого простого вопроса. И мне чертовски хочется ее поцеловать. - Как тебе что-то из такого: потому что кто-то рубит на фарш иных, направо и налево раскидывает части их тел по городу, будто учится разделывать, и оставляет вместо душ «мерзкую хрень», по твоим же словам? А ты, Лис, в центре всего этого? - Но… - Или, например, такое: я хочу тебя в своей кровати сегодня, завтра, послезавтра, всю следующую неделю и следующую за ней тоже? - Аарон… - А еще твоему коту нужен кто-то, кто будет с ним, пока ты гоняешься за трупами, а Дашке нужен кто-то, кто будет мурчать у нее на коленях, пока она будет плакать. - Зарецкий…