Январь 1982 года. Москва. КГБ СССР. Помощник вызвал группу Быстрова через дежурного в приемной. Встретил он их стоя посреди кабинета, засунув руки в карманы брюк. — Присаживайтесь! — сказал он глухим голосом. — Умер Суслов! Завтра будет в газетах. — Вот это новость! Теперь нет покрышки у нашего Вьюгина! — тут же отреагировал Быстров, потом спросил: — Диагноз-то какой? Помощник вздрогнул от вопроса Павла Семеновича, посмотрел на него долгим взглядом и сказал обычным тоном: — А на чем думаете брать его? Ведь ничего нет, кроме домыслов и косвенных улик! На базаре-то не смогли его прихватить! — Ничего! Теперь, после смерти своего покровителя, у него нервишки-то сдадут, и он проколется! Так, а что с диагнозом товарища Суслова? — После непродолжительной тяжелой болезни, так будет в газетах! — увидев удивленные лица, начал говорить, продолжая тему: — Чазов докладывал председателю, что Суслов лег на диспансеризацию, как это у него всегда бывало в моменты внутриполитического кризиса в руководстве партии. — Это как понимать? — не удержалась от вопроса Каштан. — Да так и понимайте! Если что-то начинало происходить на вершине власти, он всегда нырял в больницу! Такой, знаете ли, условный рефлекс выработался еще со сталинских времен! — Помощник вздохнул и сделал паузу. — Возвращается он из Варшавы в понедельник 18 января, а тут, на тебе, бриллиантовое дело в полном разгаре! Видя недоуменные лица своей специальной группы, помощник коротко проинформировал: — Началось все 14 ноября, с кражи бриллиантов у вдовы писателя Алексея Толстого. Затем все покатилось по нарастающей. Загадочная смерть в пятницу 11 декабря артистки кино и театра, маклера по сделкам бриллиантовой группировки Зои Федоровой, затем недавнее, 30 декабря, похищение коллекции бриллиантов у цирковой актрисы Бугримовой. Невероятная активность цыгана Бориса Буряце, кстати, он молдаванин, любовника Галины Брежневой, словом… Помощник посмотрел на свою группу и подумал, что этот нарастающий ураган, вызванный приведением в действие операции под кодовым названием «Мишура», только начался, и сразу же начались крупные политические события. — 22 января М.А. Суслов и С.К. Цвигун должны были прийти к Л.И. Брежневу и сообщить подробности участия дочери Галины во всем этом дурно пахнущем деле. А тут вдруг самоубийство заместителя Председателя КГБ генерала армии Цвигуна. Хотя, надо отметить, весьма странное самоубийство — из пистолета своего адъютанта. События покатились, как снежный ком! Михаил Андреевич слинял в ЦКБ в полном здравии, а 25 января скончался. Все… — Помощник замолчал, давая осмыслить произнесенное, а когда увидел, что все понято правильно, совсем другим тоном сообщил: — Юрий Владимирович уходит от нас в политбюро! — Вот так вот! Сразу! — Быстрова неожиданно прорвало. — Что же это делается в нашем государстве! — А у нас всегда именно так и делалось! — Помощник сердито посмотрел на Павла Семеновича и вышел. На следующий день был объявлен траур, транслировали скорбную музыку, дикторы на придыхании сообщали последние новости, сильнее и сильнее нарастало ощущение какой-то беды. Январь 1981 года. Москва. Вьюгин ошалело смотрел на первую страницу газеты «Правда», где был помещен портрет Суслова, некролог и список погребальной комиссии ЦК КПСС. «Это звездец! Теперь меня никто не прикроет!» Он отчетливо понимал, что он на свободе, пока заказчик его опусов сидит на своем месте, но теперь, когда льготное время закончилось, его, по всей вероятности, загребут. — Ты что такой смурной? — в кабинет зашла Алена и игриво спросила, видя, что Марк один и напарника нет. — Переживаешь за смерть высшего покровителя? — Она знала о работе Марка на аппарат Суслова, знала о его встречах в Кремле и на Старой площади и делала для себя далеко идущие предположения. Теперь же все ухнуло в пропасть вместе с еще не погребенным вторым человеком в стране. Рассчитывать стало не на что. Эти свои мысли она как-то сразу, сейчас и выложила Вьюгину, воспользовавшись моментом. — Ты теперь вполне годный на пенсию! Выслуга, как я понимаю, есть, пора и на покой! Коньячок придется, правда, сменить на водяру! — в заключение своего анализа событий сказала Алена. — Писец пришел тебе, друг сердешный! На Вьюгина накатило глухое, дремучее бешенство. Эти язвительные замечания и подколы окончательно вывели его из себя. Он встал и жестом заставил ее выйти, потом вышел сам, запер дверь на ключ и пошел к выходу из здания. В глухом переулке у продуктового магазина, влив в себя бутылку коньяка, он вдруг понял, что ему надо делать. Решение пришло неожиданно и ловко. «Из двух зол выбирают меньшее! — отчетливо билось в пьяном сознании. — Надо уходить под закон! Получить приговор года на два, и все! Выпрыгнуть из 64-й статьи, расстрельной, и пересесть на слабенькую, статью 110 «Умышленное тяжкое или менее тяжкое телесное повреждение, причиненное в состоянии сильного душевного волнения». Изобью суку в кровь, пусть заявит! Срок до двух лет или исправительными работами на тот же срок. Сниму погоны, отсижу два года, и все!» Делать все это надо было быстро, не откладывая. Он ощущал, как над головой сгущаются тучи, а этот проезжий худощавый, жилистый полковник (Марк был уверен) мнет в руках ордер на его задержание! «Ах, черт! Я настолько был уверен в своем превосходстве, что даже не оговорил экстренный случай с французами. И они только пользовались моими сокровищами за шубу и косметику для Алены! Какой же я наивный дурак!» Вьюгин посмотрел на часы, прикидывая, что успеет перехватить Алену после работы у дома. Он гнал машину на окраину Москвы, пока не заехал в какой-то двор. Марк оглядел все вокруг и остался доволен. Рядом, справа, шла глухая стена какой-то фабрики, в другую сторону простиралось пустое пространство до ближайших двухэтажных домов. Он вытащил бутылку коньяка, шампанское, завернутые в пергамент корейку, копченый лосось, коробку конфет «Праздничные» фабрики «Рот-Фронт», плитку шоколада «Красный Октябрь» и полбуханки ржаного хлеба. Нарезав все на пластмассовом подносике своим давно привезенным еще из Франции автоматическим выкидным ножом, он налил шампанское, протянул стакан Алене: — Давай! Выпьем! — Решил устроить поминки по своему покровителю! — язвительно сказала Алена, но шампанское выпила. Марк налил себе полный стакан коньяка и махом выпил его, туда же плеснул шампанское и отправил вслед за коньяком. — Северное сияние себе устраиваешь, мешаешь коньяк с шампанским? — Северное сияние — это спирт с шампанским, а коньяк с шампанским — полярная ночь или северный олень! Да ты не беспокойся, я в норме! Иди сюда! — Он требовательно расстегнул пальто и просунул руку, нащупывая грудь. Другой рукой расстегнул пальто, закатал платье кверху и залез под трусы, нащупывая горячий лобок. — Ты вот что! — вдруг сдернула с себя его руки Алена. — Это дело теперь только после того, как стану тебе женой, а пока все это не для тебя. — А для кого? Для того фраера из белой «Волги»? — Ах, так ты следил! Как же я не догадалась! Да, для него, нормального мужика, который как следует разогрел меня. Это не твои три-четыре качка в архиве на столике или в машине на заднем сиденье, и все, выливаешь в меня молофью[283]. Я даже почувствовать ничего не успеваю, а ты дергаешься в пароксизме удовольствия! Это что, подарок для меня, женщины с темпераментом! С тобой фригидной станешь на всю жизнь. Марк сумрачно молчал, потом налил еще стакан коньяка, выпил, взялся за бутылку с шампанским, но наливать не стал, пристально посмотрел на Алену и с размаху ударил ее в лоб. Алена истошно закричала, нащупывая ручку дверцы, тогда Марк еще раз саданул ее, и она затихла. В окошко постучали. Марк резко приставил лицо к стеклу, пытаясь рассмотреть, кто стучит! Мужчина, пригнувшись к окошку, пытался рассмотреть, что происходит в салоне. — Во! Ах ты, сука! — Вьюгин схватил нож, лежавший рядом с нарезанной корейкой, весь в прилипших крошках ржаного хлеба, который он нарезал для черной икры в баночке. — Послушайте, гражданин, вы что делаете? Смотрите, сколько крови! Убиваете женщину! — Я тебя сейчас убью! — выпрыгнул из машины Вьюгин и, подскочив к нему, ударил несколько раз в грудь. Мужчина с тихим вздохом упал и задергался на снегу в предсмертных конвульсиях. Марк посмотрел на него и подумал: «Это что, вот так же и я дергаюсь, когда кончаю в нее после пяти толчков, как она мне в морду сказала!» Подошел, приложил к шее руку, мужчина был мертв. Вдруг с треском открылась дверца «Жигулей», и он увидел, как Алена, схватившись за пробитую голову, бежит по двору в сторону арки. На Марка навалился какой-то ступор. Он все видел, все понимал, но делать ничего не делал. Потом, словно встряхнувшись, ногой отодвинул тело мужчины, вскочил в машину и рванул к арке. Посмотрел влево, вправо, никого не было. Алена словно провалилась. Вернулся он к этому месту через час, лихорадочно накручивая километры по улицам рядом. Проезжая мимо, свернул в арку и, увидев милиционеров на том злополучном месте, тут же сдал назад и поехал домой. Ранним утром Вьюгин подскочил с дивана, на котором забылся в пьяном сне, от резких звонков в дверь. Прошлепав босыми ногами по паркету, он открыл ее, на пороге стояли два молодых человека в штатском, а за ними группа милиционеров. — Вьюгин? — спросил один из двух в штатском. — Он самый! А в чем дело? — спросил Марк. — Собирайтесь, поедете с нами! — Куда? И на каком основании? — Вам все объяснят в отделе милиции, — угрожающе сказал второй. — Нет, никуда я с вами не поеду! Я офицер! Вызывайте военного прокурора! Если есть что предъявить! — Вызовем в отделе, не волнуйтесь! А у нас дадите первые показания как гражданин СССР. Потом будете как военный отвечать! — дерзко сказал первый. — Я закрываю дверь и ожидаю военного прокурора! — сказал Вьюгин и начал закрывать дверь, но второй подставил ногу в проем. — Хотите силой быть доставленным?! — напористо заявил он. — Нет, не хочу. — Марк понимал, что все уходы и затяжки бесполезны. Они знают все, если с утра заявились за ним. Резкая мысль ударила в голову: «А что, если подать все, как происки МВД. Еще не затихли страсти по майору Вячеславу Афанасьеву, убитому милиционерами недавно на станции метро «Ждановская». — Вы что, хотите повторения, как на станции «Ждановская»? Только военные прокуроры и следственная бригада из КГБ, где я работаю! Все! Идите, вызывайте, собирайте! — и с силой захлопнул дверь, что удалось после его последних слов о своем месте работы. Группа, пришедшая произвести задержание, хоть и имела представление о месте работы Вьюгина, но как-то этот факт не учитывала, стараясь поскорее прихватить убийцу. Эти сведения были получены от Алены, которая смогла спрятаться от Вьюгина, отсидевшись в колодце окна цокольного этажа. Потом, когда он уехал, выскочила на дорогу и, чуть не попав под колеса, остановила машину «Хлеб», шофер которой, видя женщину в дорогой шубе с залитым кровью лицом, безоговорочно отвез ее в отделение скорой помощи. Туда и вызвали следователя из районного отдела милиции. — Да, он нанес мне увечья! Он пробил мне голову! Он хотел убить меня! — бормотала Алена, даже не слыша вопросов следователя. — Женщина, вы успокойтесь! Сейчас подействует укол, и вы все расскажете мне! Прошу вас, все позади, вам ничего не угрожает! Алена под воздействием укола впала в прострацию и ничего толком не смогла сказать. Следователь только и смог понять, что она была в автомобиле со своим любовником Вьюгиным Марком. Больше пока ничего не удалось выяснить, но и этого было достаточно, чтобы произвести арест. Однако на квартире Вьюгина произошла осечка. Оставив дежурить у двери двух милиционеров, группа вернулась в райотдел и связалась с военной прокуратурой Москвы. Дежурный прокурор, выслушав по телефону предварительные данные по происшествию и данные на сотрудника КГБ Вьюгина, подозреваемого в убийстве и нанесении тяжких физических увечий, вызвал комендантскую роту. Полистав справочник, позвонил дежурному КГБ по Москве и Московской области, дождался ответного звонка от следователей Управления КГБ, договорился с ними о встрече, продиктовав адрес, и выехал в спальный район города. Вьюгин открыл дверь прокурору, следователю и двум солдатам из комендантской роты в дребедень пьяный. Широко расставив руки, он, покачиваясь, громко заявил: — Вот это другое дело! Это по протоколу! Прошу вас, проходите! Прокурор и следователь вошли в коридор прихожей, в глубине увидели жену Вьюгина с отрешенным лицом, которая сидела в уголке на пуфике, и, не проходя дальше, движением руки остановили словесные излияния Марка: — Гражданин Вьюгин, вы задержаны по подозрению в убийстве и нанесении тяжких физических увечий. Прошу следовать за нами. Вьюгин, как Пьеро, жалостливо взмахнул руками, потом выставил их вперед, как бы для того, чтобы принять наручники. — Все, я готов! — сказал Марк, осел на тумбу вешалки при входе и захрапел пьяным сном. — Сколько же он выпил, так нажраться! — поморщился следователь и коротко хмыкнул. Прокурор открыл входную дверь и поманил солдат, которые, подхватив Вьюгина под руки, начали вытаскивать его из квартиры.