— Едем! Только не вместе! Ждите меня на выезде из города. Дайте мне два часа на подготовку. Надо осмотреть машину, подготовить дом и садовый участок! У меня и кошка есть. Надо позаботиться и о ней! Сдать в питомник на неделю. — Зачем на неделю, через три дня вы вернетесь! — Ну уж нет! Если я еду в Париж, то не проездом хочу быть там, а пожить! Вы хорошо знаете, что я парижанин, и это мой город, который я очень люблю! — Хоть в этом мы с вами схожи! Как и вы, я тоже парижанка! — Да не может быть такого! Вы, русская, и парижанка! — Представьте себе, но это так! — скромно улыбнулась старому шпиону Каштан. — Огюст, мы уходим и через три часа встречаемся на шоссе. Там поедем парой машин. Может быть, еще что-то вспомнили? — У вас поразительная способность в нужный момент задавать нужный вопрос! — Филон покачал головой. — Вспомнил! Мой друг в разговоре со мной никак не мог дойти до понимания мотивов поведения этого ценного агента в прошлом! В его биографии. Каштан остановилась, взяла Филона за рукав и сказала, понимая, что здесь кроется важное звено в добыче информации: — Подробнее, Огюст! Он, этот ваш друг, делился с вами чем-то, что он не понимал, или это была оценка действия, ставившая вопрос? — Скорее всего, оценка. Это было короткое замечание в нашем длинном разговоре как-то вечером в хорошем ресторане. Он недоуменно покачал головой и сказал такую вещь. Во Франции он ускользнул на последней стадии штемпеля, в Канаде, получив сумму от спецслужб и обещание выплачивать более крупные, опять ушел из-под вербовки. Вот что он сказал и недоумевал, почему, два раза уйдя из фокуса, он потом сам предложил себя! Через много лет! — Вы, конечно, не знаете, кто, здесь, во Франции, готовил штемпель? — Дора Георгиевна напряглась в ожидании ответа, но Филон только покачал головой. — А в Канаде? — менее уверенно спросила Каштан. — Знаю, что «всадники»[202] запросили материалы на этого русского у нас, как говорил мой знакомый. Материалы были переданы с условием разделить лавры пополам, но и там все сорвалось. Вот такие у меня всплыли воспоминания! — Это значительно! Это сужает круг там, у нас, сами понимаете! — Да уж, конечно, понимаю! Из 500 человек у вас остается десятая часть, кто побывал в этих двух странах. Можно раскручивать! — Филон криво улыбнулся, потом спохватившись, добавил: — Мои компроматы вы сейчас передадите? — Идемте к машине, они там. — Дора Георгиевна никак не могла поймать мысль, которая мелькнула у нее, когда Огюст отдавал ей последние крохи информации. — Я подожду, мне лучше не показываться на улице с вами! — Он смущенно улыбнулся и прошел в беседку. Плотное наблюдение за собой он заметил еще с прошлой недели и сейчас надеялся только на то, что было слишком рано для местных сотрудников DST, которые свой рабочий день начинали не ранее восьми утра. Он глянул на часы, было только около семи. «Ах, какая молодец, эта русская шпионка. Как хорошо она знает нашу страну, наших людей, всю структуру. Правильно сделала, что заявилась так неприлично рано!» Дора Георгиевна решительно открыла багажник и достала из чемодана плотно упакованный в почтовую бумагу пакет. Быстро вернулась. — Да, вот еще какой курьез вспомнил! — сказал Филон, вскрывая пакет и быстро просматривая документы. — Неужели мы так грозно говорили тогда, в Берлине? — Ну вот, Огюст, вы получили свой компромат, теперь говорите, что еще вспомнили. — В Канаде спецслужбы подрядили одного очень авторитетного вора, чтобы подготовить ситуацию для тампона. — Вот даже как! А кто готовил? И что за ситуация? — Этого я не знаю, имя офицера засекречено, акция соответственно тоже, а вот имя вора запомнил. Пьер Шамбро! Мы с приятелем его хорошо знали, потому что он, парижанин, который перебрался за океан, и мы его помнили. Он сотрудничал у нас, тут, с DST. Стало жарко ему во Франции, вот он и перебрался в прохладную Канаду. Старый скунс! — Почему? — удивленно спросила Каштан. — Он взломщик высокой квалификации, а после ограбления оставляет в помещении такой запах, какими-то химикалиями, что зайти туда сразу, чтобы работать «по горячим следам», бывает невозможно несколько часов. Почерк! — Вот за эти подробности спасибо, Огюст! Ну а город, где проходила акция? — Каштан пристально посмотрела на пенсионера. — Шамбро постоянно проживает только во французской части Канады. Работает исключительно в Квебеке. Английский язык не знает, поэтому предпочитает действовать там, где все понятно. Филон проводил Каштан до калитки, вернулся в дом и поспешно включил компьютер и модем, вошел в сеть АРПАНЕТ и повесил на электронной доске объявлений сообщение, которое по некоторым признакам, известным только Огюсту и его оператору, адресовалось руководителю французского сектора в разведывательном агентстве Северной Америки. Проверил газ, воду, электричество, включил автоматическую поливку сада, посадил кота в переносную клетку и положил на заднее сиденье машины. Заперев выездные ворота, он поехал в питомник и отдал кота, который жалобно верещал и царапал прутья клетки, чувствуя расставание с хозяином. Покончив с оформлением нового местожительства кота, Огюст по дороге завернул в свое любимое кафе. — Послушайте, мой друг, — обратился он к хозяину с роскошными усами до ушей, — разрешите с вашего телефона позвонить в Северную Америку одному моему другу. Вот, я оставляю вам 150 франков на уплату счета. — Уверяю вас, что нет надобности оставлять деньги! Мы же видимся часто! Оплатите, когда придет счет. — Я уезжаю после завтрака в Париж и, может быть, буду там долго, а счет придет в конце недели. Связь дали, когда Огюст допивал вторую чашку кофе. Он услышал трели звонка международного телефона и подскочил в кабинет хозяина, который дипломатично скрылся за дверью. — На каком языке будем говорить? Лучше не по-французски, я из кафе звоню! — Немецкий как ваш второй язык! — услышал он голос руководителя сектора французского направления из ЦРУ. Звонить этому человеку Филон мог только в экстренных случаях. Обычно в Париже он встречался раз в месяц с куратором из резидентуры Северной Америки во Франции и передавал всю информацию, которую ему удавалось добывать через своих старых друзей. Делал он это с удовольствием, даже злорадно, вспоминая, как обошлись с ним, выпихнув на пенсию с урезанными правами. Тогда он еще пытался как-то восстановить прежнее отношение к себе, как к заслуженному ветерану, и приезжал в «Централь» SDECE, просиживал в коридоре, ожидая решения нескончаемого окончания несправедливого, пренебрежительного отношения к себе, пока директор не распорядился отобрать у него пропуск «Ветеран службы». После этой унизительной процедуры на проходной перед входившими и выходившими сотрудниками разведки Огюста вышвырнули на улицу полностью затоптанного, с навернувшимися слезами на глазах, и он немедленно принял мстительное решение отдать все по счетам своему главному управлению. — Конечно, немецкий лучше. Более точные формулировки. Так вот, в развитие событий по моему электронному объявлению, которое я повесил. Сегодня с восходом солнца прибыли ко мне гости, девушка, моя старая знакомая, и ее друзья. — А что интересует ее? Я понял, о ком вы говорите! — руководитель сектора, прокрутив в голове слова француза, вспомнил кодовое значение слова «девушка». Под этим именем существительным[203], написанным по-английски, значилась Каштан. — Она хочет и надеется получить приз за свой рецепт. — Филон сказал эту фразу, надеясь, что там поймут и не заставят его расшифровывать все по линии, которая, он надеялся, чистая и пока не прослушивается в DST. С этого телефона он звонил только второй раз. Первый звонок он сделал, когда получил задание от DST подготовить офицеров Гаспон, мужа и жену, для работы за границей. В трубке образовалось долгое молчание. Огюст понимал, что куратор временно отключился, чтобы связаться с этажом выше его собственного в штаб-квартире ЦРУ и получить указания. — Соглашайтесь. Высылаем сегодня человека, который предложит девушке контракт с нами, мы имеем виды на нее в будущем! Наш человек найдет вас в отеле «Дом и хозяин». Его зовут Чарли Дроздофф, и вы знаете, о чем он спросит. — (Филон хорошо помнил пароль и отзыв по протоколу экстренной встречи: «Мы встречались с вами в Ницце, не так ли?» — «Путаете, господин, мы не встречались в Ницце!») — Они подвезут вам еще новейшую аппаратуру DARPA, все бесплатно, тестовая программа продолжается. В Норвегии связь устанавливается плохо, а в Англии и у вас, во Франции, пока сбоев нет. С Чарли Дроздофф ваша задача проста — только свести с девушкой, дальше у него есть полномочия действовать самостоятельно. Огюст положил трубку, прослушав сообщение с коммутатора на телефонной линии, что его разговор со штатом Вирджиния, Северная Америка, длился девять минут, оплата будет составлять 117 франков. — Я ушел! — крикнул Филон хозяину, который колдовал над большой сковородой, оставил на столе 150 франков и посмотрел на часы. Осталось менее получаса до намеченной встречи с Каштан на выезде из городка. Сентябрь 1981 года. Лэнгли. Вирджиния. ЦРУ. В особом отделе агентства дежурный оператор у компьютеров в сети АРПОНЕТ снял с электронной доски объявлений сообщение Огюста Филона, распечатал его на новом быстродействующем принтере фирмы Hewlett-Packard и, найдя в справочнике французский сектор, поднял трубку телефона: — Дежурный оператор из лаборатории новых идей на линии. Поступило сообщение из Парижа. — Открытое или закрытое? — спросил на другом конце линии специальный агент Чарли Дроздофф, дежурный по сектору. — Вижу пока открытый текст: «Моя жена пригласила гостей на новый рецепт грибного соуса. Надеется получить приз. Найди время и садись к телефону записать!» — Восклицательный знак стоит или точка? — Чарли начал испытывать тревогу. — Восклицательный! Я сейчас перешлю распечатанный текст. — Хорошо. Спасибо! — бросил в трубку Дроздофф и набрал домашний номер руководителя французского сектора: — Прошу прощения, сэр, тут экстренное сообщение, через час, по протоколу, будет телефонный звонок. Мне принять или вы сами прибудете? Все же начало первого ночи! — Я сейчас буду! — коротко бросил в трубку руководитель сектора. Электронное объявление, которое Филон повесил утром, в центральном аппарате ЦРУ было тут же помечено грифом «Секретно». Начальник отдела французского направления, запнувшись на слове «приз», но хорошо помня установку немедленно реагировать на это слово, тут же подхватился и начал вызванивать руководству по внутренней связи. — Контакт во Франции сообщил, что к нему заходили гости. Фигурирует слово «приз». Сейчас он будет звонить по экстренной линии связи. — Сидите и ждите! — ответили из директората ЦРУ. Ответственный дежурный по агентству немедленно набрал номер телефона Кейси. Он хорошо усвоил инструкции и действовал строго по ним, хотя в душе испытывал неудобство, поднимая из постели ДЦР. — Прошу прощения, возникла чрезвычайная ситуация. Прозвучало слово «приз». — Из Франции? — моментально собравшись, спросил Кейси. — Да, на связи был руководитель французского направления. Указания ему были даны строго по инструкции! — поеживаясь от внезапно возникшего страха за возможность неправильной информации, он добавил: — Какие действия? — Сейчас буду в офисе. Француз пусть будет готов ответить по всем позициям у себя на хозяйстве. — Кейси положил трубку, быстро собрался и пошел к машине, рукой приглаживая всклокоченные седые волосы. Со стороны он производил впечатление рассеянного профессора словесности из колледжа, задержавшегося на вечеринке. Начальник французского направления агентства, нависая над сотрудниками, пока те не закончили расшифровку состоявшегося телефонного разговора, выхватил листки бумаги, бросил их в папку и помчался к телефону, который разрывался у него на столе. — Это Кейси! — прозвучал в трубке невнятный и по тону весьма индифферентный голос ДЦР. — Я у себя, заходите! ДЦР, прочитав сообщение из Франции, подчеркнул фамилию Каштан и запросил весь объем информации о полковнике КГБ, с пометкой «срочно». Еще через час, по дороге № 123 преодолев несколько десятков километров, попав в небольшую пробку перед мостом через Потомак и остров Литл, он был в Белом доме и ждал экстренной аудиенции у президента. — Они ищут утечку! Во Францию пришла группа из Москвы во главе с полковником Каштан. У нас мало материалов по этому фигуранту, а французы знают и изучают давно! Какие действия нам предпринять? Рональд Рейган, президент США, постоянно находясь в документах от Приза, поставил встречный вопрос: — Что нам дают французы? По моим наблюдениям ручеек усыхает! — За последнее время мало! У меня есть сведения, что мы получаем десятую часть от всего объема информации. Они теперь сами научились работать с нашими сверхтонкими фотопленками. Наши сорок переводчиков с русского сидят без дела. — А почему так много их? — удивленно переспросил президент. — Мы разбиваем материалы между ними, каждый работает с фрагментом, не зная весь документ. Это предотвращает неожиданности! — Да, профессионально работаете! Ну, если так обстоит дело и наши друзья, так скажем, перестают выполнять свои обязательства, то можно и им перекрыть доступ. — Завалить источник или сыграть с этой русской? — спросил Кейси, начиная обдумывать свои действия. — Ну а что нам может еще дать этот «перебежчик на месте»? Ну, еще данные, как нас обворовывают! Ну, еще несколько фамилий к 450, уже нам известным? Мы узнали, и все подтвердилось! Идем с козырной карты, показываем, что мы у них в КГБ, как у себя дома! Это будет ударом для них! — Может быть, французы еще одумаются? — Рейган вопросительно посмотрел на ДЦР, потом, словно вспомнив, спросил: — Уильям, ты что там сказал, только что?