Быстров наконец произнес то, что вертелось у него с самого первого раза, как было произнесено название спецслужбы: — DST работает только по территории Франции. Откуда у них может появиться такой источник в Москве? Где Франция, а где СССР! — Будем посмотреть, как говорил ваш генерал! — ответила Дора Георгиевна, увидев, что Быстров начал поглаживать себя по голове от затылка ко лбу, и вдруг неожиданно театральным тоном произнесла: — Сперли! Вот и я говорю, кто шляпу спер, тот и тетку укокошил[168]. Это я себе, извините! — Дора Георгиевна виновато посмотрела на мужчин. Павел Семенович теперь окончательно для себя понял, что он полная бездарность на фоне этой женщины, которая так ловко развязала узел, и теперь концы веревки свободно висели, ожидая, кто, куда и за какой конец веревки потянет. — Дальше самостоятельно мы не продвинемся! Нужно доложить наши предположения помощнику, а от него получить дополнительную информацию и аналитику. Если такого нет в наличии, то заиметь санкции глубоко копать. Сейчас нам никто ничего не предоставит, но я уверена, что материалы по этой теме есть, пройти мимо таких событий наши не могли. Быстров и Каштан только строили догадки, но не могли предположить, насколько глубоко анализировалась обстановка, как скрупулезно собиралась любая, мало-мальская информация по развитию политических событий во Франции и ситуации на международной арене. Лицо помощника ничего не выражало, только один раз его глаза непроизвольно метнулись на бордовую папку, лежащую на краю стола. Каштан и Быстров, заметив это, поняли, что там и лежат все материалы. Действительно, после телефонного звонка Быстрова, где он коротко резюмировал предположения Каштан и просил о встрече с обсуждением всего комплекса вопросов, помощник затребовал к себе все по данной теме — от отчетов одиночной агентуры до полных выводов информационно-аналитического отдела. Прочитав все материалы, он был удивлен, даже раздосадован тем, что ни в одном документе не прошло ни одной мысли, схожей с предположениями Каштан. Он раздраженно отбросил в сторону меморандум аналитической службы и нервно заходил по кабинету, не понимая, почему такие светлые головы и блестящие умы хоть и не пропустили ничего, но построить достоверные выводы не смогли. «Ах, вот оно что! — догадался он. — Они же не знают о провалах наших агентов, поэтому делают прогнозы и аналитику, исходя из наших догм на восемьдесят процентов, и осторожно, даже боязливо добавляют свои, более объективные, скромные двадцать! Особенно в политической стратегической разведке! Хорошо ребятам из научно-технической разведки, нет никаких догм, прибирай по-тихому, где, что лежит. Тут тебе нет и никогда не было марксистско-ленинской философии, у них все просто, поэтому у нас всегда были и есть такие показатели по Управлению «Т». Им не надо прогибаться! А вот аналитикам приходится туго, напишешь все, как есть на самом деле, — взгреют, да еще потом коситься будут лет десять, как на врага. Вот поэтому они дают такую общую, невнятную аналитику. А Дора молодец, смогла уйти от этих зашоренных понятий и резануть правду-матку!» Помощник записал группу Быстрова к себе на доклад на завтра. Мысли помощника снова вернулись к аналитическим запискам: «Любой шеф спецслужб располагает лучшими организационными и информационными ресурсами, чем высший руководитель, именно первый поставляет второму информацию, и он же решает, какими сведениями делиться, а какими надо повременить. И хотя чаще пишут, что разведка — только инструмент политики, что разведки лишь собирают разведданные и докладывают, а решения все равно принимаются наверху, это совершенно не так или, точнее сказать, не всегда так. Да, спецслужбы собирают информацию, но они же и решают, что докладывать и как докладывать. При этом они, как и другие ведомства, могут скрывать свои недостатки, просчеты и провалы, кроме наиболее громких и очевидных. Они могут сделать вид, что совершенно не знают, например, о существующей оппозиции, допустим, некой «пятой колонне», законспирировать свой сговор с внешним врагом и потворствовать таким образом успехам врага, а могут и сами стать инициатором заговора. Или политического действия внутри страны!» Он взял на столе список высокопоставленных офицеров — предателей-перебежчиков: Полковник внешней разведки О. Гордиевский. Полковник военной разведки С. Бохан. Сотрудник военной разведки В. Резун (Суворов). Майор внешней разведки С. Левченко. Майор КГБ В. Шеймов. Сотрудник ПГУ КГБ по научно-технической линии С. Илларионов. Пробежал глазами, по памяти еще несколько фамилий проскочило, но все это был отработанный пар. Сейчас появился кто-то совершенно новый, сидящий в глубине тайн КГБ и ВПК по научно-техническим вопросам. Помощник прошелся по кабинету несколько раз, потом решительно взял со стола аналитический отчет по G7 и пошел на этаж вниз, к мудрейшему, на его взгляд, человеку из аналитической группы политической разведки. Ему нужно было убедиться, что не так и не то было отражено в меморандуме по итогам канадского саммита, перед тем как принять доклад группы Быстрова. На следующий день Дора Георгиевна, Быстров и Женя с утра сидели за приставным столиком у огромного старорежимного стола, произведения бюрократического искусства, который хозяин кабинета год за годом не позволял списывать. Выдвижные ящики порой заедали, заставляя хозяина, чертыхаясь, дергать что есть силы, а когда усилия не приносили результата, беспомощно разводить руками. Этот фокус с заедавшими ящиками несколько раз принес ощутимые плоды по кое-каким щекотливым делам, когда особо деликатная бумага оставалась внутри, не попадая вовремя в работу, продолжая лежать якобы в неподвижно торчащем, слегка выдвинутом, неподдающемся никаким усилиям ящике. Однажды агентурное донесение и материалы наблюдения по деликатному делу помощник должен был представить председателю, но раз за разом за утро натыкаясь на постоянный ответ секретариата, что «Юрий Владимирович еще в клинике и не вернулся с профилактического обследования!», решился и положил компрометирующие, стоящие карьеры как ему, так и председателю документы в тот самый ящик, который иногда заедал и не выдвигался. Хитрость заключалась в том, что если выдвинуть нижний ящик и осторожно прокрутить на четверть оборота верхушку сучка в стенке стола, тогда ящик заклинит. Едва успел проделать эти действия с ящиком стола, как в распахнувшуюся дверь ввалился заместитель председателя А. Цвигун с группой из инспекции по кадрам и, выставив ногу вперед, громко потребовал положить на стол те самые бумаги, которые помощник только что положил в ящик. — Вы вот что, дорогой! Не сучите своим положением у председателя, выдайте документы, которые поступили к вам сегодня утром! — заносчиво потребовал Цвигун, хорошо зная цену разработки, которая была изложена в бумагах. — Да нет у меня их! — отбивался помощник, соображая, что сейчас будет шмон, и облегченно переводя дух, что успел засадить бумаги надежно в ящик. — Тогда, если вы не против, мы посмотрим сами! — сказал инспектор отдела кадров, уловив помаргивание Цвигуна. — Смотрите, хотя это противозаконно! — Ничего подобного! — взвился инспектор кадров. — В исключительных случаях, при имеющихся подозрениях, имеем право на осмотр! — Ага, зачитайте-ка мне параграф закона! — тихо взъярился помощник, старательно доводя тревожную атмосферу до нужного градуса. — Объявляю законность осмотра! Заметьте, не обыска, а простого осмотра! — произнес инспектор и прищелкнул пальцами своим двум подручным. Помощник с удовлетворением зацепился за этот оговор инспектора: — Осмотр проводите! Обыск делать не позволю! Вызову силовую поддержку! Осмотр шел быстро и гладко, пока не добрались до выдвижного ящика, основательно покопавшись в сейфе и несгораемом шкафу. — А это что такое? — вспотев от усилия и наливаясь краснотой, тихо хрипел инспектор, переводя взгляд с помощника на заместителя председателя. — Стол у меня старенький, часто заедает, плотник его открывает только наутро после заявки! — громко ответил помощник, так, чтобы было слышно в его крохотной приемной, где адъютант, услышав эту фразу, тут же вышел и, пройдя два кабинета, завернул в дверь консультантов. Там он, вырвав телефонную трубку из чьих-то рук, набрал номер хозчасти и тихо, прижав ладонь к микрофону и рту, недолго проговорил, когда к телефону пригласили плотника. Не успел адъютант вернуться, как из лифта появился плотник-прапорщик с сумкой инструментов. Скользнув глазами по адъютанту, он необычно, хотя вполне понятно для адъютанта склонил голову и вошел в комнату к столу. — Вытащите это! — инспектор указал на заевший ящик. Плотник-прапорщик встал на колени, выдвинул нижний ящик и запустил туда руку, ощупывая там что-то, переводя неосмысленный взгляд с одного на другого из присутствующих генералов и полковников. Осторожно привстал и коротко сказал: — Если быстро, то надо разнести всю тумбу в щепки, если по уму, то ждите, к вечеру открою! — Он окончательно встал, отряхивая ладони, быстро глянув на помощника. — Надо быстро! — не задумываясь о последствиях, произнес инспектор из кадров. Установка для него была крутая: добыть любым способом документы. — Ни в коем случае! — жестко проговорил помощник. — Я немедленно вызываю офицеров из моего секретариата, и в их присутствии ваши действия будут переквалифицированы в обыск без санкции председателя и военного прокурора с применением технических средств! — Помощник резко взял телефонную трубку и набрал номер: — Товарищ подполковник, соберите личный состав и подходите в мой кабинет! — Отставить! — резко бросил Цвигун. — Мы уходим! — Отставить! — равнодушно бросил в трубку помощник и торжествующе, медленно положил двумя пальцами на рычаг. — Всего хорошего, товарищи! К вечеру, когда вернулся из ЦКБ[169] Юрий Владимирович, этот инцидент был в красках доложен помощником, который горестно вздохнул, показывая, какое невезение обрушилось на голову любопытствующей группе, и положил на стол председателя те самые бумаги, которые они так хотели добыть. Андропов перелистал протоколы опросов, показания, выслушивая короткие комментарии помощника: — Значит, эта Коровякова вот так делает? Нина Александровна! — Помощник увидел, как Андропов прочитал последний листок и захлопнул папку. — Личный врач Михаил Костырев не выписывает ему снотворные препараты, а Нина решила услужить! Наркозависимость у Леонида Ильича сделала! Как будто в больнице на Грановского не хватает порядочного медперсонала! — Оставьте ее в покое, она вне… Понимаете? До нее началось! Первый раз в жизни товарищ Брежнев передознулся и впал в наркотическую кому в 1968 году, прямо на заседании политбюро, где обсуждалось предстоящее введение танков в Прагу. А последний съезд КПСС, на котором Брежнев был активен и бодр, был 24-й в 1971 году, и это был последний съезд, который Брежнев проводил в нормальном состоянии. Андропов помолчал, давая осмыслить все помощнику, потом, изобразив на лице горькую мину, почти повторил интонации и речь Леонида Ильича: — Таблеточки сделайте, Юрий Владимирович. Мне доктор мало дает! Вот что я слышал последнее время! Не выдержал бремя великой власти и вседозволенности! — И что же, давали ему? — Помощник мог себе позволить задавать вопросы. — Я сказал об этом Чазову, и он от IV Управления[170] на швейцарской фирме заказывал пустышки. Брежнев их пил и был доволен, что товарищ Андропов его в беде не бросает. — Давайте убирать эту Нину! Слишком она засветилась! Помощник молча кивнул, осознав, что стоит за словами председателя. Сегодня, когда группа Быстрова расселась, ящик стола мягко и бесшумно, повинуясь легкому движению руки помощника, открылся, и он достал оттуда бордовую папку, которая так сильно привлекла внимание вчера. — Слушаю ваши соображения! — Помощник положил папку перед собой. — Догадываюсь, что и вы придали значение этим событиям, даже могу с уверенностью предположить, что результатов и у вас нет. Я имею в виду конкретику! — Каштан, словно угадывая мысли помощника, замолчала, вопросительно глядя на него, а тот, потирая ладонью лоб, прикрыв блеснувшие глаза, сказал: — Да, есть только наметки! Ничего, действительно, конкретного. — И что? Мы можем получить материалы этой оперативной разработки и аналитического доклада? — в свою очередь подал голос Быстров, нахмурившись, не понимая, от чего так все тянется. — Нет! Не можете! — Помощник помолчал под взглядами членов своей группы и добавил, поясняя: — Ну, не потому, что там что-то такое, а будем откровенны до конца, у них ничего нет больше вашего. Там даже нет такого смелого предположения, сделанного вами! Предстоит доподлинно выяснить это дело, подтвердить документально! — Он встал из-за стола и значительно сказал: — Могу твердо сказать, что мы знаем, как подступиться к этому вопросу! Не так давно у нас появился надежный источник в Вашингтоне. — А при чем здесь Вашингтон? — быстро спросила Дора Георгиевна. — Мы твердо уверены, что предатель вышел на DST. Надо вырвать данные на эту сволочь от его хозяев! — Дора Георгиевна, не горячитесь! Вашингтонская резидентура работает над получением сверхсекретного протокола, как раз по этому вопросу! — Ну что же! Нас устраивает! Мы в таком случае вот здесь, на месте, должны получить санкцию на разматывание этого дела. — Быстров переглянулся с Каштан, произнося это, а та кивнула, подтверждая его слова. — Предложения подготовлены? — удивился помощник. — Есть кое-что, пока не оформившееся! Мы проиграем сценарии и доложим! — сказала Каштан. — Пока не будет документального подтверждения, мы не можем ничего предпринимать. Наши товарищи в Вашингтоне делают невозможное, чтобы добыть информацию в виде фактов! — помощник горько улыбнулся. Он знал, что происходит в столице Северной Америки и какие ставки сделаны на «летние бумаги», которые должны представить неоспоримые факты в руки руководства КГБ по итогам на саммите G7 в Квебеке, понимая значение недостатка информации по главной теме этой встречи — «Глобальная гонка вооружений»[171]. Задумавшись на мгновение, помощник слегка передернул плечами и продолжил: — Ваши оригинальные умозаключения приняты! Будем обсуждать! Дора Георгиевна быстро глянула на Быстрова, тот кивнул и, погладив голову, сказал: — Французы получили значительный источник и, как союзники, делятся с родственной службой. Миттеран хочет завоевать доверие и авторитет среди ведущих политиков мира. Внешние признаки налицо. Последствия наглядны. Чего еще тут рассуждать! — Да, возразить нечего. Наши делали прогноз, что в Канаде президент Франции, чтобы улучшить отношения, дал понять, что его страна может вновь вернуться в НАТО.