— Павел Семенович, это, так сказать, перспектива. А сейчас перейдем ближе к теме. Нам нужно перестраивать экономику и промышленность в ответ на СОИ. Мы предполагаем, что на Западе началась охота за нашими агентами в научно-технической разведке. Помощник, быстро глянув на председателя, подхватил эту тему и, видя поощрительный кивок Андропова, проговорил: — В ПГУ, по линии «Р», политическая разведка, агенты влияния, источники политических новостей, все в порядке, никто не трогает их, живут и приносят свои плоды, а вот по линии «Х», научно-техническая разведка, происходит чистка с их стороны. Выдергивают одного за другим самых ценных агентов. И это в самый разгар шабаша с этим СОИ! У американцев начинается мощный виток перевооружения и довооружения, в полном соответствии с новыми критериями, а у нас все остановилось! Если мы не сможем получать в полной мере новейшие технологии «третьего поколения», мы безнадежно отстанем и проиграем. Быстров, привыкший методично, даже тяжеловато мыслить, еще не мог отделаться от информации по СОИ, поэтому спросил, старательно не отходя от темы: — И вот такое, ну, эта система способна поражать наши МБР[138]? — Способна будет, но со временем! — резко ответил помощник. — Давайте не будем отвлекаться на перспективу. Перейдем к обсуждению темы. Хочу только добавить, что СОИ не американцы придумали, а взяли за идею, опубликованную у нас в журнале «Юный техник» статью одного мечтателя. Вот он и описал все это! — Это как же так… — начал было Павел Семенович, но, встретившись взглядом с помощником, быстро осекся и заелозил на стуле, показывая, что готов к дальнейшей проработке темы. — Так вот, по ряду признаков наша группа аналитиков сделала ошеломляющие выводы, которые, увы, начинают подтверждаться фактами. Суть такая: на Западе получают информацию по нашей агентуре Управления «Т». Материалы такого уровня, что они могут и перекрывают все наши источники получения информации. Создание затратной, новой ресурсоемкой американской военной системы с выходом на новый уровень гонки вооружений очень опасно для нас. Цель понятна. Истощить нашу экономику, значительно подорвать жизненный уровень населения, подвести к разрушению всей социалистической системы. Рейган заявил однозначно: «Никто не хочет пускать в ход атомную бомбу, но враг должен ложиться спать в полной убежденности, что мы можем выпустить ее!» Быстров даже перестал дышать, услышав такие формулировки и выводы. Было страшно, но не в житейском смысле этого слова, он ощутил кромешную жуть. Это изменение заметил председатель и немного громче, что вероятно, стоило ему усилий, сказал: — Мы вас позвали, чтобы вы, Павел Семенович, раскопали это дело и вычислили предателя. Здесь в аппарате мы, по соображениям конспирации, не можем это дело поручить никому! Может произойти все, что угодно, сами понимаете, а вы, как человек со стороны, свежим взглядом, да и нешаблонным мышлением постарайтесь! Быстров ощутил себя выброшенным в океан на необитаемый остров и, поеживаясь, спросил: — Ну вот, приехали! Да, как же я, не подготовленный к работе в центральном аппарате, смогу это сделать? Помощник переглянулся с председателем, осторожно положил рисунок в папку, подровнял все листки, обдумывая ответ на реакцию Быстрова: — Это как раз то самое, что необходимо! Вы сможете! Так, как вас характеризовала Дора Георгиевна Каштан и какое мнение высказал ваш генерал, что я не сомневаюсь в вас. Дормидонт Хромов из Большого парткома также дает самые лучшие отзывы. А его слово стоит многих слов. Поддержка будет, да еще какая! Быстров засопел и начал приглаживать волосы на голове от затылка ко лбу. Потом резко отдернул руку и сказал, глядя в пространство: — Если бы мы работали по этому делу вдвоем с Каштан, было бы под девяносто процентов успеха в раскрытии этой сволочи! Но где она сейчас? Помощник, уловив движение на лице председателя, небрежно сказал: — Да она тут, недалеко! В городе! Быстров опешил, что угодно мог предположить, любую страну, но то, что она в Москве, было удивительно и неожиданно. — Могу я просить, чтобы мы работали вдвоем? — А что, самостоятельно, с такой поддержкой не годится? — Еще как годится! Но только оказывать поддержку в таком катастрофически сложном мероприятии! А вот Дора Георгиевна сможет поднять эту тему, я только в помощники к ней гожусь! — Да будет вам себя принижать! Вы вон как лихо рассекретили группу полковника Каштан в Краевом центре, да и всю нашу сверхделикатную и глубоко законспирированную операцию накрыли![139] Быстров стремительно поднял глаза на помощника, но промолчал. — Не скажете нам, Павел Семенович, как дошли до всего этого понимания? Быстров сосредоточенно обсмотрел всех быстрым взглядом и выпрямился на стуле со словами: — Прошу извинить! Не хочу отнимать ваше время! А что еще можно сказать про этого предателя? Ну, вот из этой, вашей аналитической записки? — Он кивнул на прошитую пачку бумаг, где смог мимоходом в процессе разговора увидеть название. — Вы же не дадите мне прочесть? — Отчего же не дадим! Дадим, еще как дадим! — с этими словами помощник, получив разрешение Андропова, который молча легко кивнул, вытащил в два пальца толщиной сшитые и опечатанные листы. — Павел Семенович, только не сочтите за труд, вот здесь расписаться за совсекретный документ. Поставьте число, год, месяц и время получения от меня. Ставьте свою фамилию и должность. — Так я же до сих пор и не знаю свою должность! — обескураженно сказал Павел Семенович, только сейчас осознав, что не знает своего положения в аппарате. — Советник управления делами КГБ. Вас устроит? — Помощник виновато глянул на председателя, показывая, что понимает свою промашку. — Есть! Советник так советник! — Быстров расписался на пришитом листке аналитической записки и на сопроводиловке, положил в свой допотопный, истертый портфель с двумя замками. — Так я не понял в отношении Каштан? — Забирайте! Приказом вас и ее направляем в управление делами КГБ в качестве советников-консультантов направлений! Так будет всем спокойнее. Ваш кабинет будет рядом, это бывшая совещательная комната. Павел Семенович равнодушно кивнул и снова спросил: — Так, а что там насчет адреса Каштан? Или вы сами ее вызовите? — Нет, поедете к ней лично и, не посвящая в суть, постарайтесь получить ее согласие. О вашем задании имеете право сообщить только после получения ее полного согласия. — Юрий Владимирович! — помощник обратился к молчавшему председателю. — Если у вас нет вопросов, остальное мы договорим у меня. Андропов, словно что-то взвешивая у себя в мыслях, посидел с минуту молча, потом, повернувшись только к Быстрову, сказал: — Это задание остается до его полного выполнения. Грядут перемены, и меня может заменить кто-то еще, но я буду постоянно курировать этот вопрос. По завершении отчет приму только лично! Можете быть свободны! — Юрий Владимирович слабо взмахнул рукой и склонился над письменным столом, повторяя про себя: «Можете быть свободны!» С такими же словами его проводил из кабинета Леонид Ильич Брежнев, когда Андропов прибыл тремя днями ранее на еженедельный доклад к первому лицу государства. Может быть, разговор такого накала и не состоялся, если бы он смог ответить генсеку, что все в порядке, утечки больше не существует, но так сказать он не мог. Хлестало из дыры так, что свистело. Август 1981 года. Москва. КГБ СССР. В кабинете, который отвели для группы Быстрова, было просторно и светло от четырех окон, выходившись на площадь. Помощник, не спрашивая впечатления, сразу же присел за круг лый стол, стоящий в углу, и пригласил Павла Семеновича. — Поедете в нашу школу, там Дора Георгиевна читает курс лекций. Вроде даже, как я слышал, пишет диссертацию! Сам понимаю, что вам с ней будет легче, но вот захочет ли сама, это вопрос! Уговаривать, убеждать будете сами! — Да, мне бы направление туда, ведь не пустят! — Вы сегодня получите такой мандат, что сможете попасть куда угодно! — Вот как! — изумился Быстров, потом, словно спохватившись, спросил: — А что имел в виду председатель? Ну, его последние слова? — Грядут перемены! — уклончиво ответил помощник, потом нравоучительно добавил: — Это в порядке вещей, естественно! Но на вашем задании не отразится! — Ах вот оно что! — протянул Быстров, хотя ничего и не понял. — Теперь, Павел Семенович, вы должны молчать обо всем. Полная конспирация! Вы допущены к самым серьезным делам! Обживайтесь, сейчас подойдет ваш старший лейтенант! Он на складе! Поедете завтра? — Нет, сегодня же! Как только получу ваш мандат! — Не мой, а ваш! Правильно формулируйте словами свои мысли! С этим восклицанием помощник вышел, слабо взмахнув на прощание рукой, еще раз оглядев всю комнату и Быстрова, стоящего у окна. Старший лейтенант Женя внес коробки в кабинет, вытер пот со лба и мрачно улыбнулся Павлу Семеновичу: — Не все дали! — Он показал на коробки. — Сейчас прапоры принесут еще кое-что! Ну а мы можем пока пойти пообедать! — Женя, вы тут что, как у себя дома? — удивленно спросил Быстров. — Еще бы! Два года на срочной здесь, потом «вышка», распределили опять же сюда! Хоть я тут и на подхвате, но все равно душу греет! — охотно проговорил он, запирая дверь кабинета и показывая направление, куда идти. — А что именно греет? — переспросил Быстров. — Ну, тут вершатся великие дела, ну, а я вроде как рядом! — Ну да! Ну да! — то ли соглашаясь, то ли в сомнении, проговорил Павел Семенович, когда они подошли к столовой. — А если там принесут? — Да, ничего, во-первых, это не скоро, а во-вторых, у них время есть подождать, все равно при складе околачиваются! Вот увидите, мы вернемся, а их еще и в помине не было! — Что же, хорошо! Теперь скажите, что тут лучше брать? — Быстров взял в руки меню и проглядел список. — Павел Семенович, это по вкусу! Здесь все готовят очень вкусно. Вот я, например, возьму уху и морского окуня, печеного! Кофе брать не буду, а вот компот всегда беру обязательно. У них каждый день новый! Быстров заказал себе мясную солянку, а на второе свиные ребрышки с жареным картофелем, и хотя в меню стояло «с тушеной капустой», он выпросил себе с картошкой. — А чего так к капусте относитесь? — пояснял старший лейтенант. — Здесь она больше как жареная проходит, а не тушеная! Я сам не очень-то люблю расквашенную, растушенную, а здесь ее только обжаривают и слегка припускают. — Слушайте, Женя, а откуда такие познания в кулинарии? — мимоходом спросил Быстров, расставляя на столе блюда, и удивленно приостановился, увидев, как покраснел старший лейтенант. — Что такое, я что-то не то сказал? — Да нет! Все просто, у меня мама повариха, правда, давно имеет категорию «мастер», это выше шестого разряда, в Москве их пять человек. Вот такая у меня негероическая мама! Я у нее научился поварским делам! — Это же здорово! — воскликнул Быстров. — Я вот ничего приготовить не могу, даже не знаю, что и как, в какой последовательности, в каких пропорциях! — Конечно, я понимаю! — совсем расстроенно согласился Женя и молча уткнулся в свою тарелку. Вычерпав из тарелки всю уху, он протер ее кусочком хлеба, положил в рот и медленно стал жевать. Быстров видел, что старший лейтенант о чем-то напряженно думает. — Павел Семенович, раз я прикомандирован к вам, то я хочу, чтобы вы знали. Только никому об этом не говорите! — Женя, я в контрразведке больше двадцати лет и цену информации знаю, а вот легкость слов ненавижу. — В общем, мама работает здесь. Повар-мастер! Это вот, — он показал на блюда с едой, — все она!