Легко на сердце от водки веселой, Она скучать не дает никогда, И любят водку деревни и села, И любят водку большие города. Нам водка строить и жить помогает, Она, как друг, и зовет, и ведет, И тот, кто с водкой по жизни шагает, Тот никогда и нигде не пропадет. Марк прочитал это по-русски, а затем начал переводить на французский язык, старательно подбирая близкие по значению слова. — Ну, как? — Да, это верно у вас подмечено! — попытался было по-русски произнести Даниель слова перефразированной песни. — Ну, вот видишь, а ты боялся! Так вот, насчет вознаграждения! Тридцать сребреников[128]! Ты же помнишь наш разговор о профиле Иуды? Увидев, как округлились глаза Даниеля, захохотал, потом, придав лицу строгое выражение, продолжил: — Тридцать тысяч рублей, пока на первое время! Позднее определимся о моем счете во французском банке и о том объеме вознаграждения, которое предоставит мне ваше государство. Сейчас ты вернешься в Париж, — Марк горестно вздохнул, — как жаль, что не я! Так вот, тебя не утвердили на контакт со мной и правильно сделали, по нашей с тобой биографии во Франции меня вычислят быстро. Так что хоть и жаль, но так будет лучше! Мои связники должны привезти из Франции несколько вещей. Шубу из соболей, наборы лучшей косметики и лучших ароматов духов и одеколонов, платья пошива известных портных с брендами, обувь женскую на все времена года. Вот список, чтобы вы там не забыли и не перепутали! — Ты так сильно любишь свою жену? — Даниель расплылся в улыбке, но она тут же сбежала с его лица после слов Вьюгина: — Это для моей женщины, любовницы! — Ты сошел с ума делать такие подарки! Можно и поскромнее! — отчаянно пытаясь понять старого приятеля, вскрикнул Даниель. По его понятиям такой заказ, если он передаст его в контору, будет воспринят как легкая степень помешательства агента. — Да, я обалдел! — начал было Вьюгин, но увидев, что Фажону непонятно это выражение, поправился: — Обалдеть — это как бы потерять способность соображать, отупеть! Но есть еще и другой смысл, — он закрыл глаза и мечтательно произнес: — Еще это состояние означает одобрение чего-то превосходного! Вот то, что у меня есть на этот момент в жизни. — Я понял тебя. — Даниель понимающе взглянул на Марка. — Ну, а жена? — Мы давно перестали понимать друг друга! Что-то сломалось! Ее брат работает в Большом театре в оперной труппе, правда, лет шесть был стажером, теперь во вспомогательном составе, словом, не задается карьера звезды оперной сцены. Зато стал популярным эстрадным певцом. Моя жена с его подачи вошла в круг здешнего артистического бомонда и пропадает там все время! Подозреваю, что у нее есть любовник, но это меня мало трогает. — Марк остановил свои излияния и вполне твердо завершил: — Все, Даниель, давай попрощаемся, и счастливого тебе перелета, а я здесь постою да поплетусь домой! Даниель вернулся в номер готовиться к вылету, а Марк, немного посидев, зашел в ближайший магазин «Продукты», купил пару плоских фляжек грузинского коньяка. Одну он тут же выпил, подойдя к окну в магазине и рассматривая через стекло улицу, другую положил в карман. Он и сам толком не знал, пьет он для куража или от страха. По его отчету перед собой он не был трусом, а то, что он называл страхом, было не ощущением вины перед государством, «конторой», которых он начал грабить, пользуясь своим положением, а состоянием неопределенности в своей жизни как в близком, а тем более в далеком ее понимании. «Ах вон оно что! Это мое эгоистическое положение в отношении мира и общества не дает мне спокойно наслаждаться и заставляет беспокоиться, а беспокойство рождает внутренний страх перед неизвестностью. Неизвестность в известном деле. Ну, это я загнул сам для себя! Пьянь московская!» Апрель 1970 года. Франция. Париж, rue. Соссе, 11. Headquarters[129] DST. Даниель через три часа вылетел в Париж, где на аэродроме его и конвойного из службы безопасности посольства Франции встречал заместитель директора. Они проехали в штаб-квартиру DST на улице Соссе, 11, недалеко от Эйфелевой башни. — Это невозможно! — после прочтения бумаг взмыленным переводчиком с русского языка заявил Марсель Шале, директор службы. — Такая информация лежит только в сейфе Андропова! Я не могу поверить во все это! — Он ткнул в сторону пачки бумаг, привезенных в титановом кейсе Даниелем из Москвы, повернулся к переводчику: — Идите, вы свободны! Спасибо и забудьте! — А как же перевод? Это был поверхностный, смысловой! — Переводчик понял, что его отлучают от большого дела, и старался всеми силами удержаться. — Ничего, нам и этого пока хватит! — Директор DST махнул рукой, выпроваживая вольнонаемного специалиста из русского отдела. Теперь он понимал, что только офицерам, да еще под государственную подписку, можно доверить переводы и оформление. — Может быть и такое, вернее, бывает и такое! Я верю в это! — сказал заместитель, перехватив бумаги в руки и помечая в верхнем углу документа. — Думаю, мы присвоим высшую категорию секретности! — Он напрягся лицом и продолжил: — Да, только вы и я будем знать этот источник! — Необходимо кодифицировать его личность! — отозвался директор, которого продолжали грызть сомнения. Заместитель чему-то смущенно улыбнулся, достал из внутреннего кармана небольшой плотный лист картона, на котором была изображена реклама жевательных конфет, где вверху силуэтно выделялось слово «Рrix», а внизу расцвеченное в броских ярких красках «Prime». Посредине картинки с рекламой висела в воздухе привлекательная сама конфета, из которой в виде облачка был текст о непередаваемой полноте вкуса и длительном времени, которое необходимо для растворения во рту счастливчика. — Предлагаю, Prime или Рrix! — Он помахал этой картонкой и положил рядом с досье. — Более конкретно, «награждение, премия» или «приз», по смыслу? — Шале на несколько секунд замешкался, глядя на рекламу, но потом, усмехнувшись, решил: — Рrix! Да, так будет как-то даже сакраментально! Они замолчали, вновь просматривая переданные документы, иногда отрываясь и поглядывая друг на друга. — Теперь мы должны решить главное! — вдруг, словно проснувшись, сказал Шале, отодвигая папку. — Мы потеряли главную мысль от этой неожиданности! Что мы решим делать дальше? — Будем работать с Призом! — Вы прямо-таки сразу перешли на кодовое название? — Все, господин директор, бал состоялся, и мы получили премию. Такой приз, который никогда, за всю историю, не имела ни одна контрразведка в мире. Что там эти американские успехи с Поляковым или Пеньковским или наши коллеги через пролив, со своим перебежчиком, офицером-ликвидатором Лялиным! Правда, этот боевик Лялин открыл нам два тайника с оружием службы военной разведки русских на территории Франции! Но это все меркнет в сравнении даже с несколькими документами, которые пред нами! — Итак, о Призе будут знать только четыре человека во Франции. — А кто третий и четвертый? — Вы еще спрашиваете, а кто у нас только что стал президентом всех французов, победив нашего аристократа? Несокрушимый социалист, господин Миттеран! — со значением проговорил директор DST. — А не пойдет ли это дальше, если мы откроем политикам?! Вы сами знаете, как они умеют торговать секретами в лучших традициях политической спекуляции! — Это особый случай! Президент, а я хорошо его изучил и знаю о нем все, ну, или почти все, никогда не пойдет на такое! — Надо произвести замену в нашем московском офисе, послать профессионала для связи и работы с Призом. Марсель Шале вопросительно посмотрел на своего заместителя, потом собрал все документы в стопочку, положил на нее ладонь: — Нет, никого менять не будем! Никакого движения! Нельзя вызывать лишнее подозрение в Москве. Ну, а связной конечно же нужен. — Марсель с минуту молчал, потом сказал решительно: — Мы решим этот вопрос с нашими друзьями из промышленников и пошлем туда торгового представителя с полной аккредитацией! Кого рекомендуете кейс-офицером? Заместитель, который, перебрав в уме несколько кандидатур, как бы подготовился к этому вопросу, но сделал вид, что глубокомысленно обдумывает, сопоставляет, но через минуту, облегченно улыбнувшись, сказал: — Люсьен Гаспон и его жена, Мари! Она тоже полевой агент. Вдвоем будет легче работать! Директор недоуменно посмотрел на заместителя. Он знал Люсьена, считал его хорошим профессионалом, но понять, почему выбор пал на него, поймать соображения заместителя, не мог. — А почему именно их? Что побудило вас? Насколько помню, по внутренним расследованиям, у них были дисциплинарные взыскания по методам их работы! — с расстановкой спросил директор. — Именно эти качества нужны в работе там, в Москве! К тому же его жена, как наш кадровый сотрудник, полевой оперативник, всегда сможет оказать профессиональную поддержку. Мы их отзовем из Бреста, они только недавно закончили работу по раскрытию группы иностранных агентов на нашей базе атомных подводных лодок. Работали они в паре и очень аккуратно, кстати! — Да, знаю их работу! Конечно, ювелирной не назовешь, но они хорошие исполнители! Я не возражаю. Давайте пока посмотрим список наших представителей в Москве по торговой линии, сделаем первую прикидку. На следующий день Марсель уверенно заявил: — Прикрытие и основной канал пойдет через московское представительство Thomson-CSF. Цепочка будет такая: источник, затем Гаспон, далее московский представитель DST в посольстве Франции, а затем непосредственно к Миттерану, через нашу штаб-квартиру. В Москве место представителя освободит один из легальных представителей фирмы, он давно пенсионного возраста, и на его место сядет наш связник. — Ясно! Вызываю оперативников! Супружеская пара Гаспон прибыла в Париж через два дня. На вокзале их встречал заместитель, что заставило Люсьена насторожиться, а его супруга Мари немедленно задала вопрос: — Здравствуйте, что случилось, если заместитель патрона встречает нас на вокзале? — Ничего такого! Мое появление как-то выбивает вас из колеи? Не волнуйтесь и не придавайте значения, наоборот, обстоятельства последних дней развиваются благоприятно для Франции, а вот для того, чтобы правильно управлять этими событиями, я и вызвал вас! Супруги переглянулись, словно проверяясь друг у друга, однако ничего не сказали, хотя фраза заставила задуматься. Через сорок минут они были в штаб-квартире DST, где и произошло их первое, заочное знакомство с Призом. В приемной сидел Даниель Фажон и нервно перебирал что-то в папке. Заместитель директора вошел в кабинет и довольно долго не выходил оттуда. Наконец дверь открылась, заместитель поманил пальцем Люсьена и Мари, Даниель привстал, но заместитель, пропустив супругов, присадил его жестом руки и скрылся за дверью. — Мари и Люсьен, — директор DST, не улыбаясь и не приветствуя вошедших супругов, сразу приступил к делу, — вы только что успешно провели операцию! Я приношу свои извинения за то, что вы не получите обещанный отпуск. Дела республики требуют вашего участия в одном значительном деле. Мы рекомендуем вас для работы с очень ценным агентом в Москве. Вы будете аккредитованы при торговом представительстве. — Люсьен, — подхватил заместитель, — жена, как правило, не входит в число постоянно наблюдаемых объектов! — Он обратился к Люсьену: — Вы будете уводить русскую контрразведку, а вы, Мари, будете работать, потом, если к вам проявится повышенный интерес, меняетесь ролями: Люсьен будет подключаться, а вы проводить контрнаблюдение и увод, словом, будем путать русских, будем наворачивать им бутафорию! Детально подготовим план работы через два дня. Директор DST приподнял руку и сказал, показывая глазами на дверь кабинета: — Сейчас мы выслушаем человека, который более десяти лет назад от нашей службы вел его и готовил на дю ле тампони, там это почти произошло, но, к сожалению, не до конца. — Да, оно и к лучшему! — оживленно добавил заместитель. — Марк, так зовут нашего агента, за эти более чем десять лет смог сделать карьеру и получить доступ к высшим секретам. Он и дал нам информацию через вот своего старого знакомого. Это наш сотрудник. Они были знакомы и долгое время общались в Париже! Директор остановил своего помощника, внимательно и долго смотрел на Гаспон, потом, словно очнувшись, сказал: — Мы внутренняя контрразведка, а вам придется проводить операцию за границей, в чужой стране, с очень опасным и мощным аппаратом русской спецслужбы. Здесь вы привыкли работать, не оглядываясь, потому что знали, за спиной вам никто не угрожает. Иное дело там, в Москве. Мы приняли решение провести с вами короткий курс по методам и практике работы с агентами-источниками за границей! — Он остановился, а помощник продолжил: — Чтобы избежать утечки, которая может произойти у наших коллег в разведке, мы решили, что лучше всего вам поработать с бывшим сотрудником SDECE, резидентом и опытным разведчиком Огюстом Филоном. Тем более что он больше наш, чем их. Он до перехода в разведку работал у нас. Сейчас на пенсии, контакты с бывшими коллегами по разведке закончились, он даже в конфликте с новым директором, и он один. Мы его поднимем, а вы поедете на наш учебный полигон под Парижем. Там и пройдете подготовку с ним. — А у этого пенсионера голова варит? — недовольно спросил Люсьен, который считал свою десятилетнюю службу в DST достаточным основанием, чтобы избежать нудной учебы у какого-то старика, да еще, может быть, не вполне дееспособного. Так он представлял себе ветерана разведки.