— Марк, тебя начальник призывает! Вьюгин понял, что дела плохи у молодых птенцов, выпорхнувших из отдела на ловлю кандидатов на вербовочные действия, на получение секретной дополнительной информации, на завязывание нужных контактов и развития прежних. Теперь, а это было не впервой, наступала его очередь спасать положение. Начальник отдела хмуро взглянул на вошедшего Вьюгина и сказал с расстановкой, словно выцеживая из себя это признание: — Марк, там «голый вассер»[125] от этих новых оперативников. Стоят, открыв варежку, и не знают, что делать! — Так, а я что, мое дело бумаги подшивать и писать «отходные молитвы» для политбюро! — весело балагуря, ответил Вьюгин, даже не присаживаясь, всем видом показывая, что ему надо снова скрыться за дверью и сесть за бумаги в своем кабинете. — Вьюгин, я могу отдать приказ на работу там, но и к моей просьбе вы должны прислушиваться! — Он поднял кверху указательный палец и сказал, значительно глядя на него: — Поводите их там! Надо проводить аффинажные[126] работы. Марк с минуту постоял, словно раздираемый противоречивыми желаниями, как выполнить просьбу начальника отдела, так и серьезно продолжать работу архивариуса, куда запихнули его начальники. Постояв так в нерешительности, он сделал вид, что прислушался к просьбе начальника, и, сделав «кругом», на два дня пропал на выставке, таская за собой ватагу молодых старших лейтенантов-оперативников, распределяя их по «точкам», а уж потом приступил к своему делу, ради которого и приехал. Пьера Пабиньера, представителя французской фирмы геодезии и метрологии, он заприметил еще в первый день, но пока обходил его стороной, не желая засветиться издалека, пока не имея возможности насесть на него и нахрапом решить вопрос с передачей письма во Францию Даниелю Фажону. Однако Вьюгин ошибался, Пьер заметил его в первый же день, а потом мучился до вечера, вспоминая, откуда он знает этого человека, который так властно распоряжается здесь, на выставке, за которым бегает стадо молодых менеджеров, как он представлял себе оперативников. Утром, проснувшись у себя в номере гостиницы, он наконец-то вспомнил, что этого человека с ним знакомил Даниель Фажон на презентации электронных средств в метеорологии фирмы «Томпсон». Он даже вспомнил, что его зовут Марк. Чувствуя гордость за свою память, которая не подводила его, как-никак десять лет прошло с той встречи, Пьер приехал на выставку, имея решимость перехватить Марка и небрежно напомнить ему об их знакомстве в Париже. Вьюгин на выставке, перемигнувшись со старшими лейтенантами, горделиво, с достоинством от сознания собственного величия, работающими в залах, быстро пробежал вдоль длинного ряда презентаций различных фирм и очутился перед Пьером. — Здорово! — протягивая руку и улыбаясь во всю ширину рта, начал придвигаться к нему Вьюгин. Он понял, что Пабиньер вспомнил его, и процесс узнавания не нужен. — Ну, вспомнил, Париж, десять лет назад, ты, Даниель, и я, мы в большом подпитии… Пьер конечно же помнил, но разразился искренним смехом, словно переживая заново все подробности в воспоминаниях, когда они гуляли в русском ресторане за счет представительских от «конторы» Марка. — Марк? — Он на секунду замер, оценивая ситуацию. — Да, ты же Марк! Мы с Даниелем часто вспоминаем наши приключения. Ты тогда уехал и больше не возвращался. Ну, что ты, как ты, рассказывай! Я вижу, ты стал большим человеком! — Ах, дорогой Пьер, хотел бы, да не дают! Как у нас говорят, съест-то он съест, да только кто ему даст! — вольно перевел на французский, а сам подумал, что это хорошо, что Пабиньер сам вспомнил. — Ты вечером свободен? Тогда сразу же после закрытия поедем в один хороший кабак и поедим соляночки! Там, в недавно открытом ресторане, он и попросил передать письмо для Даниеля. Пьер растерялся от вида запечатанного конверта внутри открытого письма с текстом для их общего друга, начал менжеваться[127] и отнекиваться, но Вьюгин все же всадил это письмо во внутренний карман пиджака и, похлопывая по нему сверху, сказал: — Запомни этот исторический момент! И Пьер запомнил. Сидя в номере перед отлетом, он смотрел на эти два письма, одно в другом, и продолжал сомневаться, провозить или нет через границу в Шереметьево-2. Но в конце концов решился и потом, во Франции, совершенно не понимая, в честь чего получил орден Почетного легиона, как было написано за мужественный поступок и действия достойного гражданина великой Франции, и, как он понимал, сужая громкие слова, только за эту доставку. К этой награде прилагалась суровая подписка о неразглашении сопутствующих событий на пятьдесят лет с запретом носить орден первые десять лет. Апрель 1981 года. Москва. СССР. В начале апреля, вечером, на квартире Вьюгина после телевизионной информационной программы «Время» раздался звонок телефона. Трубку подняла жена и громким шепотом сказала Марку: — Там что-то говорят на французском! Вьюгин, который до этого звонка неторопливо ужинал на кухне, вскочил и подбежал к телефону: — Это ты, Марк? — услышал он почти забытый голос. — Это я, Даниель! — Вот, хорошо, что узнал! Видишь, приехал по делам фирмы, только что с аэродрома! Я остановился в гостинице «Интурист». Сейчас ты можешь приехать ко мне? — Конечно! Я слышу, ты звонишь из телефона-автомата? Молодец! Теперь вот что сделай. Через минут сорок, ну, может, через час буду там. За это время проверься. От гостиницы налево метров двести до Центрального телеграфа. Там и встретимся. Вьюгин бросил трубку, сделал на лице мину неудовольствия для жены. — Я сегодня буду у Красносельцевых. Меня не жди! — Она была почти готова к выходу. — Смотри сама, там! — пожав плечами, ответил Марк, накинул куртку и выехал в центр. Около входа в Центральный телеграф действительно неспешно прогуливался Даниель, немного погрузневший, но все такой же, с постоянным вопросом на лице. — Я получил твое письмо. И вот я здесь! — радостно проговорил он, когда встретились, и Вьюгин быстро увел его в свои «Жигули» в переулке. — Ты стал таким важным! — Даниель показал на круглый, немного выпирающий живот Марка. — Ага! Продуктов в стране становится все меньше и меньше, а требуха растет! — весело подмигнул Даниелю. — Давай мы выпьем за встречу и немного прокатимся по вечерней Москве! Я так рад тебя видеть! Как хорошо вот так вот встретиться и свободно говорить! Мне тут редко удается поговорить на языке! — с этими словами Марк достал плоскую никелированную фляжку, отвинтил крышку-стопарик, налил Даниелю и нижним краем фляги чокнулся. — За встречу через годы! Они выпили, правда, Марк высадил из фляги почти все содержимое. Даниель грустно улыбнулся, начиная с этой минуты сомневаться во всем, а прежде всего во Вьюгине, представляя себе, как будет отписываться у себя в DST о мнимой цели и бездарной поездке к законченному пьянице. — Даниель, ты меня понял в письме? — другим, требовательным тоном спросил Вьюгин. Фажон молча кивнул и вопросительно посмотрел. — Завтра в половине седьмого вечера мы встречаемся здесь, и я тебе передам несколько документов, которые заберу на следующий день, также вечером. Ты сделаешь в посольстве Франции копии. — А какие будут условия? Мне стоило больших трудов уговорить принять твое предложение! Там, в DST, не хотели даже и слышать о тебе! Они посчитали это оперативной подготовкой для вброса дезинформации! Ты понял? — Понимаю твою службу! — начал было Марк, но Фажон резко перебил его: — Я хоть и служу в DST, но это не мой профиль! — Ну, не служишь там, так не служишь! Главное, ты приехал и увезешь информацию, которая докажет мое искреннее отношение к делу! — Я передал письмо в Восточный отдел. Ты написал, что предпочитаешь работать только с нами! Меня попросили сразу же выяснить, почему ты сделал такой выбор? — С вашей службой будет надежнее! — В каком смысле надежнее? По каким критериям ты выбрал контрразведку? — Во-первых, ты знаешь меня, ваша служба меня знает по Парижу! — Вьюгин многозначительно улыбнулся Даниелю. — Во-вторых, SDECE на виду у нашей конторы, а DST мы даже не отслеживаем, вы в глухой тени, да и нет вас здесь! — Есть, ты ошибаешься! Обязательное представительство службы в посольстве! — начал было Фажон, но Марк перебил его: — Верно, один представитель и его секретарша, ну, может, еще два скрытых агента, да и не ведете вы здесь ничего! Вот поэтому я обратился к вам. — Пусть будет так, как ты говоришь! У меня трехдневная командировка в представительство промышленной группы здесь! Дел немного, так что я практически могу быть свободным все время. Вьюгин прикинул, что завтра у него будет на столе информация о прибывшем в Москву Д. Фажоне, а к этому известию еще надо подготовиться. Завтра выставят наружку, а то и подходы начнут делать, что было бы нежелательно. — Нам не надо встречаться больше, чем необходимо по делу! Так надо! Проверяйся как следует перед встречей со мной. Я тоже буду вести контрнаблюдение, и если ты приведешь на встречу кого-нибудь, я покину место встречи. — Хорошо. Я согласен. Буду крутить особый протокол контршпионажа! Следующим вечером, передав пакет с несколькими документами о деятельности советской разведки во Франции по добыче научно-технической информации, а еще через день, получив их назад, он увидел, что Даниель находится в сильном нервном напряжении. — Что такое, Даниель? — спросил он его, стараясь быть более дружелюбным. — Марк! Это высшие секреты! То, что ты передал, это высшие государственные секреты! Я даже не могу их оценить! Там, в посольстве, все были шокированы! Вьюгин испугался так, что резко остановил машину, и, повернув лицо к Фажону, резко спросил: — Что значит все? Даниель, смутившись, дернул рукой, словно отвергая от себя обвинения, и испуганным тоном сказал: — Прости, я оговорился! Это видел только один человек! У него в кабинете мы сделали копии. Это главный и единственный представитель DST в посольстве. — Смотри, Даниель, одно неосторожное слово или даже полслова — и меня не будет! — Теперь я понимаю! Ты служишь там? — Он махнул рукой в сторону Центра города. — Да, я служу, но только в другом месте города, хотя главная контора действительно там! — Он помолчал, давая осмыслить все возбужденному старому приятелю. — Откуда же еще я могу брать документы такого уровня?! — Какие будут твои условия, на которых мы будем работать? — Я люблю Францию! Эта страна всю жизнь была у меня в душе, ты же помнишь! Я знаю всех ваших мыслителей, поэтов! Я восхищаюсь твоей страной! И я не хочу, чтобы грабили Францию так, как грабят вас мои коллеги, там, в стране! Да и в мире тоже! Позже вы получите все материалы по всем странам, но, смотрите, будьте осторожны с этой информацией, не спалите меня! — Марк, мы не новички с тобой в этом деле! Можешь быть спокоен! У меня вопрос от руководства: какое вознаграждение ты хочешь получать? — Мне важно иметь гарантии, что получу все по заслугам, если смогу оказаться во Франции! Я и моя семья! А пока ежемесячно будете покрывать мои расходы, небольшие вознаграждения, кое-что привозить из того, что закажу. Моя информация стоит сотни миллионов, а то и миллиардов франков. Имейте это в виду! — Я имею и это в виду! — как-то со смысловым подтекстом сказал Даниель, на что Вьюгин среагировал моментально. — Ты что-то хочешь сказать? — Да, хочу спросить. Третий день, как мы встречаемся, и я вижу, что ты каждый раз приходишь сильно навеселе. Это не мешает тебе делать такие дела? Вьюгин захохотал и начал сильно похлопывать Даниеля по плечу, почти вбивая того в сиденье автомобиля. — Это ты, братец, верно подметил! Мне это помогает! Вот послушай: