— Марк, вы как, написали? — Да, вот письмо. Я не написал кому, тут, сверху, так будет лучше! — пробормотал Вьюгин, напряженно соображая. Неожиданно резануло в голову, что связываться с этим приблизительно засвеченным офицером будет не лучший вариант для него. Кто знает, как пойдут дела! Контора может тормознуть его на границе в аэропорту, обыскать! Найдут письмо, а это конец так и не начавшегося дела! — Знаете что, боюсь, что письмо пройдет вхолостую! Даниель вряд ли помнит меня, а вам будут пустые хлопоты. Он выбросит мое письмо в корзину, на этом все и закончится! Нет, на словах передайте привет, а если вспомнит, то так и скажите, что Марк постеснялся отправить письменное обращение! Вьюгин увидел, как помертвело лицо у Фроста. Побелевшими губами, скрывая злобу, накатившую на него, а это Марк видел отчетливо, сказал, оттягивая челюсть, которую, вероятно, сводило нервным тиком: — Ну, наверное, вам будет лучше! — с этими словами Фрост резко развернулся спиной и пошел по коридору, а Вьюгин мысленно перекрестился, Бог отвел его от контакта с этим неприятным человеком. Этот подсознательный оговор (вместо фразы «так будет лучше» он ляпнул «вам будет лучше», что немедленно подметил Марк) говорил сам за себя. До него с предельной отчетливостью вдруг дошло, что он собрался делать! Возникла на мгновение мысль все на этом закончить, порвать письмо, которое лежало в кармане. Фрост передаст этот его устный привет, и можно будет забыть о своем внутреннем решении, сделанном для себя. Через две недели откроется новая выставка «Метеорология и окружающий мир». Там, как Вьюгин успел просмотреть в программе, будет его давнишний знакомый по Парижу, который не был связан с DST, и это обстоятельство позволяло надеяться о попадании его письма по назначению. Это было неоспоримое преимущество в отличие от тертого и матерого Фроста, который, попади такое письмо к нему в руки, мог распорядиться исходя из личных, даже корыстных, мотивов, совершенно бесконтрольно, вплоть до организации работы Вьюгина под «чужим флагом»[118]. Вернувшись в отдел, Вьюгин бросил на стол блокнот, где он выписал основные параметры по операционным микросхемам французской фирмы, и скорым шагом пошел в архив, где достал свою же аналитическую записку о положении дел в сфере производства операционников. Полистав, он нашел несколько абзацев с описанием события полугодичной давности, которое вдруг всплыло у него в памяти, когда он работал с документацией фирмы «Хиллэлекс». Усмехнувшись, Вьюгин по сноскам из своего меморандума нашел тут же, в архиве, несколько документов и, удовлетворенно хмыкнув, пошел к себе. Через час он вошел в кабинет начальника отдела и величественно присел к столу, имея не менее загадочный вид. — Что такое? В чем дело, товарищ Вьюгин? Вы прямо-таки весь какое-то воплощение тайны! Марк, перегнувшись через стол, положил свой рапорт и сказал: — У меня появилась дополнительная информация по их продукции! Надо прервать переговоры и уходить! — Почему? Наши хотят иметь контракт! — Вот, тут у меня рапорт, где я привожу неоспоримые данные о том, что их операционные микросхемы являются точной копией американских, к тому же устаревших! — Вьюгин достал из портфеля еще несколько сколотых листков и положил на стол начальника отдела. — Это даже не свежеспизженный товар, который они, умудрившись ввести в заблуждение наших коллег во Франции, пытаются нам впарить! Они еще хотят привязать для нас какие-то последствия от этой сделки! Начальник отдела, похолодев от предстоящих разборок, съежился и, взяв двумя пальцами рапорт, положил перед собой: — Хорошо, работайте, к вечеру дам знать! Вечером все прояснилось окончательно. — Послушайте, Марк, вот тут обоснование на снятие задания. Ваша работа оценена положительно, особенно то, что смогли добыть о сути этой французской фирмы. Оказывается, разработка этих французов действительно похищена из американской фирмы Texas Instruments[119]. И товар не первой свежести. Это все устарело. У нас в наличии есть все наработки по следующему поколению. Между Францией и Америкой произошел скандал, когда ФБР раскрыло гнездо французской внешней разведки на этом предприятии и 10 человек были выдворены из США. — Ну и черт с ними! Я помню этот случай и знаю, что всю эту технологию мы имеем. Наши там, в Северной Америке, вполне могут через Индию заказать производственную линию с запасом сырья и будут счастливы! Посоветуйте им! — Ага, кто я и кто они! — начальник отдела показал глазами на потолок. — Ну, как хотите, хотя это прямая ваша обязанность! — Вьюгин встал, чувствуя удовлетворение от того, что размазал эту французскую фирму, где, он чувствовал, скрывалась подстава. Особенно было приятно осознавать, что именно он переиграл господина Оквильского. Он представил, какие будут завтра лица у французов и как они долго и настойчиво будут искать Соловьева в ТПП СССР, а им постоянно будут отвечать, что товарищ Соловьев выехал в долгосрочную командировку в Азию. На следующий день Вьюгин затребовал для своей работы на инстанцию отдельную комнату, и было срочно принято решение освободить для него помещение хозяйственной части отдела. Работа в новой должности пошла, правда, когда на пороге отдела появился пожилой капитан из фельдъегерской службы инстанции, у Вьюгина еще полным ходом шло переоборудование помещения хозчасти, которое он собирался занимать. — Где я могу увидеть Вьюгина? — спросил капитан, остановив в коридоре молодого старшего лейтенанта с охапкой плотно стянутых металлической полоской половых тряпок. — Да вот он! — старший лейтенант показал на Вьюгина, который пытался протащить с коллегами письменный стол через довольно узкую, нестандартную металлическую дверь. — Товарищ Вьюгин, я прибыл за отчетом в инстанцию! — притиснулся сбоку фельдъегерь. — Да вы что, не видите?! — огрызнулся вспотевший Вьюгин, как раз в этот момент тумба стола стала проскальзывать внутрь. — Так что? — снова настойчиво начал капитан из фельдъегерской службы. — Ну, вот сейчас стул подставлю и катану вам все, что надо! — с облегчением, но еще раздраженно отозвался Марк, на ходу прикидывая, что он вобьет в свой первый отчет. — Ребята, вы давайте тут заканчивайте сами, а мне надо отписываться! — бросил он молодым старшим лейтенантам из своего отдела и пошел в комнату начальника отдела, где с утра подготовил стопку документов для своего первого отчета в инстанцию. Фельдъегерь с удивлением смотрел на весь процесс составления текста на двух листах, написанных убористым почерком Вьюгина. — Перепечатаю, и все! — со смешком, подмигнув капитану, Вьюгин нагнулся и достал портативную пишущую машинку. — Ну вот, сейчас впишу названия фирм на языке, и будет готово! — выдернув лист из машинки, он взял перьевую ручку и быстрым почерком вписал в подготовленные строчки названия западных предприятий и фирм. Затем внизу крупными буквами написал свои должность, звание, имя, отчество и фамилию, лихо расписался, взмахнул для просушки документом, положил в спецпакет, опечатал его и передал в руки фельдъегерю. Тот вытащил журнал приемки документов, ткнул пальцем, где надо было расписаться, сам подготовил отрывной лист со своими данными, расписался и вручил в руки Вьюгину. — Ну, бывайте, товарищ подполковник, и до завтра! — с этими словами фельдъегерь двинулся к выходу. Марк подошел к окну и посмотрел, как он вышел из подъезда, сел в черную «Волгу», и та, выпустив облачко дыма, с места рванула к выездным воротам. Через несколько дней руководство управления получило похвальный отзыв из инстанции за правильную организацию подачи системных отчетов. Марку в словесном виде передал это начальник отдела, хотя и сам был проинформирован таким же образом. А еще через несколько дней совершенно неожиданно начальнику отдела позвонил секретарь парткома и сказал: — Тут вот какая штука. Вашему составителю надо съездить туда, — и он показал в сторону центра города, — там ему кое-что товарищи объяснят. Пусть будет готов завтра в десять утра. За ним приедут. Март 1981 года. Москва. СССР. ЦК КПСС. Правительственный лимузин стоял у подъезда, когда Вьюгин в незастегнутом пальто, на ходу укладывая в папку только что отпечатанные листки с сегодняшним отчетом, выскочил из дверей. — Это вы Вьюгин? — обратился к нему мужчина, стоявший у автомобиля. Марк кивнул и остановился перед ним, ожидая дальнейших действий. — Тогда поехали! Нам нужно успеть попасть к одиннадцати! — А куда? — нервно спросил Марк, начиная понимать, что это не только правительственная машина, но за ним приехали сопровождающие из кремлевского отряда охраны, так называемые серошляпники. — Приедете, тогда и узнаете! Садитесь! — отрывисто бросил мужчина и открыл дверцу автомобиля. Когда они, промчавшись через всю Москву, въехали в безопасный внутренний дворик ЦК на Старой площади к секретарскому подъезду, Вьюгин попытался было снова задать вопрос: — Скажите хоть к кому везете? — Не знаем! Велено было доставить к одиннадцати, что мы и сделали. Входите вон в тот подъезд и предъявите свое служебное удостоверение. Марк неторопливо вышел из машины и, слегка вразвалку, пошел к подъезду, где его ожидали другие сопровождающие. Придирчиво просмотрев удостоверение и предложив раздеться в небольшой гардеробной при входе, после чего охлопав быстрым личным досмотром, они повели его вверх по лестнице. Пройдя по длинному коридору, они остановились перед скромной дверью, и один из сопровождающих осторожно постучал. — Входите! — раздался голос изнутри. Войдя внутрь, они попали в небольшую прихожую, где стоял худой мужчина средних лет с короткими, под размер верхней губы, усами и напряженным взглядом глубоко посаженных глаз. — Вьюгин? — спросил он и, когда Марк кивнул, сделал жест сопровождающим, которые вышли в коридор. — Идемте, у вас на встречу семь минут! — мужчина внимательно разглядывал Марка. — А с кем-то хоть встреча? — слегка обиженным тоном спросил Вьюгин. — Как? Разве вам не сказали? — мужчина поплыл в непонятном восторге от этого открытия. — Михаил Андреевич назначил вам встречу и ждет в комнате отдыха. Проходите за мной. Вьюгин чуть не задохнулся от волнения. Суслов, второй человек в стране, назначил ему встречу! От такого известия можно было тронуться умом. Ему стало понятно, для чего нужны его ежедневные отчеты. Суслов жонглировал ими перед остальными членами политбюро, подчеркивая помимо экономической значимости дел, проводимых научно-технической разведкой, еще и идеологическую, пропагандистскую. Для него несущественным было, касались ли добытые сведения производства резины для бронетранспортеров или нового, миниатюрного атомного заряда в кейсе, ему было важно только движение вперед, как политическое действие в борьбе за идеалы коммунизма. В комнате отдыха в кресле сидел секретарь ЦК КПСС, член Политбюро, самый влиятельный человек в стране, с двумя орденами гертруды[120], пятью орденами лысого[121], одним октябренком[122] и одним отечкой 1 степени[123]. — Товарищ, вы делаете большое дело! — сказал Михаил Андреевич без предисловия и без приветствия. — У меня к вам два замечания! Не надо детализировать названия фабрик, заводов, корпораций и фирм, наши товарищи плохо читают их, да и не нужны они! Главное, как вы правильно делаете, даете цифры того, что мы, страна, получаем от вашей работы! — Понял вас, товарищ Суслов! — ответил, растягивая слова, как это бывало у Марка, когда он был в сильном волнении. — И второе. Подумайте, там у себя в структуре, как можно иногда отмечать людей так, чтобы это звучало в ваших отчетах. Может быть, я буду присылать за вами, чтобы вы мне прокомментировали некоторые непонятные моменты. — Суслов еще раз глянул на Вьюгина и прикрыл глаза. — Мы увидимся еще! Вы хорошо пишете! Пока можете идти! — Так! Все, на этом закончили! Выходим! — решительно сказал человек с усами и, взяв за локоть, повернул Марка к выходу. Вьюгин понял, что его завели на встречу с Сусловым через черный ход, выход из комнаты отдыха в коридор. «Идеолог, а законы конспирации соблюдает! Партизан!» — подумал Марк, шагая вниз по лестнице к выходу. На улице его ждали те же «серошляпники», которые отвезли его на службу. — Так что там было? — спросил начальник отдела, войдя в кабинет, где Вьюгин готовил свои отчеты, и оглядывая комнату, которая хоть и была размером в треть от бывшего общего с другими сослуживцами кабинета, тем не менее отдельность и обособленность устраивала Марка по всем показателям. — Встретился с Михаилом Андреевичем, он дал ценные указания по нашим отчетам! — просто и обыденно ответил Марк, словно каждый день проходили встречи такого уровня. — Михаил Андреевич, сам Суслов? — ахнул начальник отдела, для него это сообщение не укладывалось в голове. — А то! — вздернул вверх подбородок Вьюгин, начиная чувствовать все выгоды, которые накатывались на него в связи с такой встречей. — И больше ничего? — осторожно попытался было продолжить тему начальник. — Просил подумать, как выделять отличившихся. Ну, это ваши дела, товарищи начальники, хотя я бы мог заостриться на таких персоналиях в наших отчетах! Начальник молча кивнул и пошел к руководству докладывать об итогах посещения Вьюгиным члена Политбюро ЦК КПСС, секретаря ЦК КПСС, «серого кардинала» во власти. Марк, оставшись один, вдруг подумал, что теперь сам черт ему не брат[124] после такой встречи. Март 1981 года. Москва. «Экспоцентр». На второй день работы международной выставки «Метеорология и мир», как правильно рассчитал Вьюгин, в дверь просунулась голова дежурного: