— Да, Марк, выйди! Я проконсультируюсь! Через десять минут он выглянул из конторки и жестом позвал к себе. — Хорошо, мы изменим формулировки так, как у тебя отмечено. Можешь забирать автомобиль и уезжать. Да, ты берешь на себя не очень большие обязательства. Минимальные! Но в твоей власти расширить их или оставаться в номинале! — Фажон остановился, внимательно приглядываясь к Вьюгину, затем твердым, уверенным голосом произнес: — Если ты берешь расширенные, то получаешь гарантии правительства Франции, крупную сумму денег и гражданство для тебя и всей семьи. Минимальные, мы тебя тревожим только в исключительных случаях и производим оплату разово, по факту! Выбирай! — Фажон откинулся на спинку и, глядя в глаза Марку, улыбнулся. — Ты чего это расплылся? Так вам что, нужны контракты, цены на оборудование, система тайных скидок, номенклатура производимой техники? — И не только это! Ты служишь не в экспортной конторе, ты работаешь в КГБ! Я это хорошо знаю. — Знаю, это как? Я не знаю, где работаю, как ты говоришь, а ты, выходит, знаешь! — Марк, ты понимаешь, что над тобой висит следствие, суд и приговор! Ты хочешь этого? Ты теперь вник, во что ты попал? — Не то что вник, а на собственной шкуре ощущаю! — Я не понимаю твоей идиомы, но хочу только сказать… Марк настойчиво перебил его, положив свою руку на его, встряхнув так, чтобы тот проникся моментом: — Да не беспокойся ты, я все сделаю, чтобы рассчитаться с тобой. Ты меня выручил сейчас, когда-нибудь и я выручу тебя. Ничто в этом мире не проходит бесследно! — Это недопустимо! Надо делать это сейчас! — Фажон ответил по инерции, но слова Марка были подтверждением его предположений по развитию событий. — Дани, ты не пожалеешь, что выручил меня! Вот попомни мое слово! Марк улыбнулся, Фажон пожал плечами, чувствуя какую-то силу и затаенную уверенность в его словах. Этот последний диалог, записанный на магнитофон и несколько раз прокрученный на заседании дисциплинарной комиссии DST, помог Даниелю избежать сурового наказания за сорванную акцию. Второй срок работающий механиком гаража посольства СССР во Франции седовласый дядя Викентий оглядел машину, захлопнул дверцы и протянул руку к Марку: — Давай ключи! — Это что такое? Зачем? Это моя прикрепленная машина! — Ты вот что, парень, не выступай! Машина только что из ремонта, еще свеженькая. Расскажи, что случилось. — Да, ничего! Ну, ничего серьезного! Автомеханик долго смотрел на него, потом силой забрал ключи из руки Марка и, не поворачиваясь к машине, ткнул большим пальцем себе за спину: — Это ты кому-нибудь расскажи, например своей жене, она тебе поверит! А я вижу, что разнес ты машину по самые помидоры, и работа, которую сделали на ремонте, почти такая, как собрать новую! Понял? Видя, что Марк молчит, Викентий горячо продолжил: — Там тебе могли что угодно засунуть! Да ты хоть понимаешь, что они горазды на любые дела против нас, русских! Даже подложить что-нибудь, а полицейские тебя прихватят! Вот и повод для вербовки! Ву компрома? — Да будет вам, дядя Викентий, фантазировать! Все закончилось, я сделал ремонт, и, если примете машину без замечаний и без отписок в нашу службу безопасности посольства, буду должен! Отдам долг сторицей. Викентий внимательно оглядывал Марка, потом повернулся и пошел к своему столику в углу мастерской. — Носить тебе, не переносить мне! Я скажу, чего надо будет завтра! Можешь идти. На вот, твои ключи! — он издалека бросил их, и Вьюгин, изогнувшись, поймал их, почти на излете, у самого пола гаража. Вернулся к машине Фажона, проклиная эту аварию и бдительного механика. — Что так долго? — спросил Даниель. — Проблемы! Механик раскусил, что была серьезная авария, пришлось замазывать это! Мне еще не хватало давать взятку ему, чтобы молчал! Даниель сочувственно посмотрел на Марка и завел двигатель. Ехали по ночным улицам Парижа молча. Перед самым домом, где жил Вьюгин, Даниель, притормозив, сказал: — Выбирай! — И пояснил: — Я о твоей жизни! Предложение в силе будет и дальше, по жизни! Март 1981 года. Москва. СССР. Вьюгин вспомнил последние слова, которые сказал ему тогда, в апреле 1970 года, Фажон, и вздохнул, подумав, как давно все это было! Окружающий мир за десять лет его жизни превратился в застывшую глыбу, которая все сильнее и сильнее давила на него. Звякнул телефон внутреннего коммутатора: — Товарищ Вьюгин? — раздался в телефоне голос. — Совершенно точно. — Это из спецлаборатории, мы подготовили напиток. Отправляю к вам! В ампуле антидот для вас. Примите не позднее чем за час до употребления. Марк улыбнулся и потер ладонью лоб, подумал, может, напрасно вытащил эту тему у начальника, ну, наговорят на запись всего, потом сиди, разбирайся по расшифровкам с магнитофона! По делу будет мало, больше фривольностей! Нет, лучше отказаться от этого напитка. Вскоре в дверь кабинета постучали — и появился прапорщик, который достал из портфеля опечатанный пакет. Марк расписался и, не вскрывая, положил в сейф. Набрал номер начальника: — Получил материал из лаборатории! Может быть, пока не будем их форсировать? Кто знает, какая реакция последует. В трубке образовалось молчание с характерным для начальника легким сопением, потом наконец возник голос: — Это вы из-за «сбруи» хотите дать задний ход? — Да нет же! Ну, кто знает, что на следующий день они себе вообразят, а может, кто-нибудь будет вести контрзапись, а потом прослушает, и будет скандал. Обратятся к медицине, сделают анализ крови. Разразится непредвиденный скандал! Травят промышленников, приехавших с добрыми намерениями! После долгого молчания начальник, в трубке было хорошо слышно, выпустил мелкими порциями выдох, что он всегда делал в минуты раздумий, и сказал: — Может быть, вы и правы! Давайте отложим эту спецоперацию. Я еще даже не докладывал о ней! — И внушительно добавил, компенсируя откат от запланированного: — Они ведь скоро сворачиваются и уезжают, нам остается мало времени для последующей работы, если что-то возникнет. — Значит, отменяем? — Отменяем. Посылку не вскрывали? Вот в таком виде и верните в лабораторию. Вьюгин положил трубку, облегченно вздохнул, сложил все бумаги со стола в сейф, запер и поехал домой. Март 1981 года. Москва. СССР. «Экспоцентр». На следующий день, как и предполагал Вьюгин, с утра началось обсуждение контракта с заводом «Механические прессы», от которого ближе к обеду разболелась голова. Фишман и Элюар отказались идти обедать, спешно переписывая отдельные пункты договора, а Фрост и Вьюгин прошли через зал приемов и спустились в небольшое кафе. — Что будете? — спросил Вьюгин у Фроста. — То же, что и вы! — Фрост, как заметил Вьюгин, был как-то напряжен. — Устали? — небрежно бросил Марк, просматривая меню. — Есть немного! Утомительно работать через переводчиков, да еще с представителями завода. Даже обсуждение бытовых условий для работы приемщиков с нашей стороны заняли у нас почти три часа! — Да, это трудно, особенно, если учесть, что им нечего было предложить! — Марк улыбнулся, сделал заказ официантке, открыл бутылку «Боржоми» и налил себе и Фросту. — Мне помнится, вы мимоходом упомянули, что работали в Париже представителем экспортной фирмы? — отвлеченно, слегка небрежно, спросил Фрост. — Да, признаюсь чистосердечно! Было дело. Работал! — отозвался Марк и подумал, ну вот, начинается! — Кого помните по работе там? — Был у меня близкий знакомый, много времени вместе проводили! Он в маркетинговом отделе фирмы «Томпсон» работал! Даниель Фажон, кажется! — наконец-то Вьюгин мог мотивированно назвать того, к кому у него лежало написанное письмо. — О, так я хорошо знаю его! — с нескрываемым удовольствием проговорил Фрост. — Вот даже как! — с неподдельным изумлением воскликнул Вьюгин. — Да, мы же сотрудничаем с этим гигантом, «Томпсон», и не раз пересекались. — Фрост улыбнулся Вьюгину. — Могу передать ему привет от вас. — Да что привет! Я напишу ему письмо. Это будет лучше. А вы сможете передать? Или так, привет на словах? — начал колебаться в своем выборе Марк. — Передам! Будьте уверены, в самые руки и передам! Сегодня, сейчас сможете написать? Вьюгин на некоторое мгновение как бы замер в нерешительности, потом махнул рукой: — Напишу! Сегодня же, вот, сейчас перекусим, и я катану ему письмецо! После обеда они поднялись в малый конференц-зал. Фрост, как подметил Вьюгин, только в коридоре задал вопрос, который заранее подготовил, домашняя, так сказать, заготовка: — Вы подписывать письмо будете какой фамилией? — Вы о чем? — весело спросил Вьюгин, напрягаясь, он понял, чего хочет получить помимо письма этот матерый специалист из DST. — Ну, как же, сейчас вы Соловьев, а во Франции были под фамилией Солодовников! У вас что, две фамилии? Или служба? — У нас, у славян, можно пользоваться фамилией по матери или по отцу. Вот так и у меня! — Вьюгин, заговорщицки подмигнув Фросту, зашел в дверь, где сидела смена переводчиков. Там он присел за свободный стол, достал ручку и сделал вид, что старательно пишет. В своих предположениях он не ошибся, потому как через несколько минут в дверь заглянул Фрост и, увидев, что Вьюгин пишет, понимающе закивал, сделав жест, что ожидает его. Марк почертил на листке еще минут пять, потом встал, взял со стола конверт, положил туда заранее написанное письмо и вышел в коридор. Фрост стоял напротив, явно нервничая.