Ноябрь 1977 года. Краевой центр. Утро следующего дня выдалось хмурое, по небу неслись темно-серые, почти черные облака, которые придавливали город сверху. Потом повалил мокрый снег, да такой сильный, что весь транспорт почти остановился, буксуя в уже довольно глубоких сугробах на улице. Дора Георгиевна осторожно приоткрыла дверь своего кабинета и вошла. За столом сидел Быстров и читал газету, увидев ее, он поднялся навстречу. — Рад приветствовать вас! Я уж думал, вы не придете сегодня! — Отчего так? — спокойно, снимая и встряхивая от снега пальто, спросила она. — Ну, так, у нас же сшибка была вчера, которая чуть было не кончилась кровью! — Да, будет вам фантазировать! Ведомственное разногласие! — Ничего себе! Чуть было не перестреляли друг друга, а вы говорите тут про ведомственные разногласия. — Дорогой Павел Семенович, не всегда то, что видится, является реальностью, не факт, что происходило что-то из ряда вон! Посмотрите сводку. — Вот она, и у нас, и у МВД записана хулиганская потасовка. Участники не были задержаны. — Ну, вот видите! — Дора Георгиевна, товарищ полковник, не надо играть в кошки-мышки! — А что вы хотите получить? Что желаете услышать? — расслабленным голосом спросила Каштан. Она не могла понять, что хочет начальник контрразведки. — Вы у меня увели шпионов с информацией. На их прикрытие встали вы со своими бравыми ребятами. Это разве не чрезвычайное происшествие? — Нет, не так! У меня чрезвычайные полномочия, а вы влезли в завершающий этап операции, что и вызвало те самые коррективы! Я же говорила вам еще вчера утром, перед всей этой закруткой, Павел Семенович, отойдите в сторону, не мешайте мне завершить работу. Не послушали меня, вот и получилась эта сшибка. Моей вины тут нет. — Я понял слишком поздно цель вашей командировки сюда, только на последнем этапе. Кому-то там наверху взбрело в голову передать достоверную информацию по разработке в «КБхимпром» и Механическом заводе на Запад, используя вас как организатора и контролера. Что ж, вы справились с этим делом, и вся команда действовала у нас под носом весьма качественно, — он сел напротив и переспросил: — Ведь так? Дора Георгиевна молча качнула головой, то ли подтверждая, то ли отрицая, потом достала фототелеграмму и показала ее Быстрову, тот взял, посмотрел и вернул со словами: — Я провинциал, давно ежегодно не подтверждал знание иностранных языков и не могу прочитать, что здесь написано. Что это? — Это аналитическая записка коллег из французской разведки, которую мы целиком скоро получим на руки. Здесь делается вывод о том, что в самое ближайшее время Советская Армия войдет в Афганистан и начнется война. Быстров опешил, по всем канонам контрразведки этот материал он должен был принять за дезинформацию и не доверять выводам аналитиков, кроме того, везде трубили об апрельской революции, о начале построения социализма, о прыжке из феодализма в социализм, наподобие Монголии. — Да нет же, это чепуха какая-то! — воскликнул он. Дора Георгиевна старалась говорить минимально бесстрастно: — К сожалению, вся информация внутри страны о делах в Афганистане дается не полностью, собственно, как всегда. Даже я, читая во Франции газетные статьи, слушая и смотря телевидение, могла сама сделать такие выводы. Там начались неприятности, переворот дал откат в контрреволюцию. Вот так-то, товарищ полковник. Я доверяю этому меморандуму. Нас ожидает попадание в перманентную войну, наподобие американского Вьетнама, которая будет отнимать последние средства, так необходимые именно сейчас, когда баланс сил качнулся не в нашу сторону! — на этих словах она остановилась и посмотрела на Быстрова, который внимательно слушал ее. — Нет и в помине договора о сдерживании и нераспространении, в переговорном процессе идет только му-та-та. Снова началась полномасштабная гонка вооружений, принципы Договора ОСВ-1 уже начисто забыты и задача подписания Договора ОСВ-2 отодвигается. — Каштан убрала фотографии к себе в сумочку и, видя, что Быстров молчит, продолжила: — Нам необходимо было встряхнуть это застоявшееся болото дипломатических переговоров по ограничению вооружений. Вот для этого я и приехала сюда, к вам. Для этого перевели разработку изделия «Болид» в ваш город. Не буду далее вдаваться в подробности, скажу только, что возложенную задачу я и мои товарищи выполнили, не знаю, какие будут последующие действия со стороны руководства. Посмотрим! — Дора Георгиевна встала, Быстров тоже, они посмотрели друг другу в глаза, хорошо понимая главное: они профессионалы и каждый сделал свою работу. — Ладно, принято. И что же будет дальше? — Да, собственно, составлю отчет по проделанной работе, напишу отзыв по вашему управлению и уеду. Все будет так, как и до моего приезда сюда. — Нет, так, как было, уже не будет. По крайней мере, для меня. У меня никогда в жизни не было двойных стандартов, а теперь получается так, что они появились и мне жить с ними. — Ну, а что я могу сделать с вашим душевным миром? Ничего изменить нельзя. Вы остаетесь здесь, имея представление, нет, даже полное знание о всех стандартах, ну, а я поеду в Большой Дом, где еще даже и не знаю, что со мной будет! Получается так, что мы оба провисаем! — Не провисаем, а рухнули! — Ну, это дело вкуса. Ладно, товарищ Быстров, продолжим попозже нашу с вами метафизическую дискуссию, а сейчас мне надо брать в руки авторучку и писать. — Ладно! Прощайте, полковник! — Каштан пожала руку Павлу Семеновичу, когда услышала негромкое бормотанье Быстрова: — Прощайте, Сильвия Борисовна, и вы, Дора Георгиевна! Не поминайте лихом друзей ваших, мы одни в этом мире! Быстров вышел, оглянувшись от дверей, плотно прикрыв. К себе не вернулся, а вышел в город и там бродил под снегопадом до обеденного перерыва. Составив короткую итоговую сводку за три месяца, с сентября по ноябрь, Каштан подумала, только сейчас осознав, что ее операция в Краевом центре кончилась. Задача была выполнена вдвойне. Теперь там, у них на Западе, не будет сомнений в степени достоверности добытой информации, подтвержденной двумя источниками. Только бы этот уголовник смог добраться до Марселя! Это неожиданное развитие операции, когда в рассчитанный заранее ход событий вмешались Валерий Ищенко и его заказчик от концерна ZA, Бернар Элиот, создало по-настоящему сильный заключительный аккорд, «коду». Она вспомнила свой разговор с Быстровым о том, что надо заранее готовить ее, эту «коду», и усмехнулась, вот ведь как судьба распорядилась со всеми. Да уж, от судьбы не уйдешь! Военно-транспортный самолет забрал Дору Георгиевну и ее группу прикрытия сразу же после встречи с генералом, Председателем Управления КГБ по Краю. До этого она отметила командировку в Секретариате, снялась с партийного учета в Крайкоме КПСС, попрощалась с Актинской, которая как-то тяжело вздохнула, прощаясь, и пошла доложить генералу об окончании своего пребывания в Крае. Вчерашнее жесткое столкновение как бы витало в воздухе, однако генерал даже не упомянул о нем, отделавшись одесской шуткой: «Четыре месяца водили за нос! Говорили, не берите в голову этих глупостей! А я, может, и мог бы чем-то помочь! Не очень это все!» — лукаво прикрыв веки глаз. По всему было видно, что он полностью в курсе, но предпочитает ничего не говорить. Встреча прошла прохладно, генерал, стараясь не встречаться с ней взглядом, взял свой экземпляр ее отчета. — Так что там с отзывом о работе управления? — Он ожидал получить от нее письменный отзыв о работе управления, но Каштан заявила, что официально в устной форме положительно доложит в Центре. Звонок из приемной Председателя КГБ СССР в кабинет к генералу произошел сразу же после этого. В кабинет, постучавшись, просунул голову дежурный из приемной и пробормотал, округлив глаза, как бы прислушиваясь сам к себе: — Товарищ генерал, Москва на проводе! — Ладно, давай связь! — обернулся к Каштан. — Прошу вас, товарищ полковник, выйдите в приемную на несколько минут. Когда Дору Георгиевну вновь пригласили в кабинет, генерал уже стоял около стола и смотрел каким-то напряженным взглядом на нее. — Мне звонили из Большого Дома, с самого верха. Сказали, что выслали самолет за вами. Вот так! — генерал сделал паузу, стараясь уловить реакцию Каштан, но та стояла, бесстрастно слушая. — Собирайтесь в путь! Всего вам хорошего! — Все это время не я водила, а они там всеми нами, — вдруг сказала она и махнула рукой. — И что хуже или кому хуже, вам или мне, я пока не знаю. Генерал плотно уселся в кресло и неожиданно одел старые очки с круглыми линзами, отчего лицо и весь вид стал совсем простым и близким. — Я знаю! Но ничего вам говорить не буду. Сами потом все узнаете или поймете! — с минуту рассматривал брошку на костюме Доры Георгиевны. — Ну, вот, за вами присылают самолет из Москвы, с конвоем! Для вас ничего не кончилось! Не там! — он куда-то горестно махнул рукой. — Счастливо вам! Через несколько часов погрузки оборудования и перелета всей группы через бескрайние просторы Края, а потом нескольких прилегающих областей они приземлились в Москве и, подхваченные встречающими, караваном автомашин, стремительно помчались в город. Информация о заказе четырех билетов в Париж для двух сотрудников резидентуры и стажеров-аспирантов Марты и Люка Моно легла на стол к помощнику из ПГУ КГБ, где по распоряжению Крючкова с особым вниманием отслеживали каждый шаг сотрудников посольства. Помощник встретил полковника Каштан у себя в кабинете и разрешил ей курить, посматривая на нее, прохаживаясь по кабинету. — Не хотите проводить своих крестников? Они через три часа вылетают в Париж! — вдруг неожиданно сказал он. — В смысле, чтобы они увидели меня для закрепления будущей работы с ними там? — Ну, это мы еще посмотрим! Хотя, скорее всего, будет именно так! — помощник остановился перед ней. — Машину для вас я выделил, стоит у подъезда. Проводите, отдохнете, а завтра сядем за анализ проведенной операции. Дора Георгиевна отметила, что Люк увидел ее среди провожающих в Шереметьево-2, когда он и Марта, в сопровождении двух дипломатических работников, смешавшихся с транзитными пассажирами, подходили к контрольно-пропускному пункту на посадку в «Боинг» японской авиакомпании. Она успела приехать раньше и видела, с какими предосторожностями выходили и сопровождали Люка и Марту два дюжих молодца из службы безопасности резидентуры Франции. Она поняла, что все материалы находятся у пожилого «скорохвата», который нес прикованный к руке металлический кейс. Издали она проследила, как они зарегистрировались на рейс и двинулись на посадку как раз в тот момент, когда пошел поток транзитных пассажиров, разминающих ноги после пролета через Дальний Восток, Сибирь и Урал, по гранитному полу аэропорта Шереметьево-2. Вот здесь и увидел Сильвию Борисовну Суэзи несостоявшийся диссертант Люк Моно. Увидел и вздрогнул. Каштан еще подумала, сейчас он скажет Марте, и они в четыре глаза будут глядеть на нее. Но она ошиблась в прогнозе, Люк только нервно дернулся и пошел дальше в сопровождении брыластых охранников. «Ладно! — подумала Каштан. — До встречи в Париже!» — Улыбнулась и пошла к выходу из аэропорта, где ждала черная «Волга», выделенная помощником для нее. Декабрь 1977 года. Париж. Люк вспомнил об этом, как о каком-то видении в аэропорту Шереметьево-2, когда увидел ее вновь сегодня в толпе на Елисейских Полях, правда, уже как бы и не удивился, а напротив, теперь принял это как реальность. Он приоткрыл входную дверь, пропуская вперед Марту, которая, выйдя, повернулась к нему и спросила: — А может, сегодня не надо? Подождем немного, вдруг тебе это привиделось? Увидишь ее еще раз, вот тогда будет подтвержденный факт. — Марта говорила эти успокаивающие слова, отчетливо помня, как она сама в толпе прохожих на Елисейских Полях среди дня увидела Сильвию Суэзи. Люк отчетливо помнил Сильвию Суэзи в толпе, которая сделала ему слабый жест приветствия левой рукой, а затем словно растворилась. Прошел месяц, как они, прервав стажировку, спешно покинули Краевой центр. На кафедре университета после письменного ответа консульства Франции о причинах прерывания стажировки и внезапного отъезда аспирантов был подготовлен приказ о досрочном завершении научной работы из Сорбонны. Прием директора SDECE, графа Александра Де Маранш «Count Alexandre de Marenches», состоялся на второй день после их прибытия в Париж, и вот там-то Люк получил заветный прямой номер телефона графа из его собственных рук с приглашением вступить в общество «Сафари». Это лестное приглашение и возможность напрямую звонить директору SDECE были логическим продолжением высокой оценки работы его структуры президентом Франции. Первые экспертизы полученной документации подтвердили их подлинность, однако более глубокое изучение созданной комиссии из ведущих специалистов и разработчиков вызвало легкую панику: специалисты по системам управления уверенно заявили, что прибор, вывезенный с заводов Цейс из ГДР, представляет из себя устаревший образец и ничего не имеет общего с разработками, представленными в документах. Мало того, математическое обоснование и проведенные моделирования до запятой совпадали с их собственными. Эти выводы были представлены только для директора SDECE. Через несколько дней снятые копии были отправлены с личным представителем президента Франции в Северную Америку и в виде короткой аннотации, прилагаемой к некоторым узловым чертежам, легли на стол директора ЦРУ, который предоставил в свою очередь аналитическую записку для президента США, которая послужила поводом для экстренного совещания в совете по обороне.