— Зачем? — Монополия принятия решений у Инстанции! Не у вас, мон шер! Видя, как дернулся Быстров на ее французский, успокаивающе добавила: — Операцию продолжим в Москве, а здесь и сейчас вы уходите, и французы спокойно уезжают. Прошу вас поторопиться, они вот-вот должны появиться. — Ага. Ну, вот, — зло сказал Быстров, — проявилось ваше истинное лицо! Теперь мне все стало ясно, агентша! — Не надо употреблять пренебрежительные слова в общении, тем более с женщиной! Я еще раз повторяю вам, сво-ра-чи-вай-тесь! — Каштан произнесла последнее слово по слогам. — Я вас и вашу группу сейчас немедленно арестую! — взъярился Быстров. Мало кто знал, что, всегда ровный и спокойный, он иногда мог дойти до полного исступления в бешенстве. — Я уже и не знаю, кого мне раскручивать в контрразведывательном плане? Кого брать? Вас отдельно или всех вас вместе? Дора Георгиевна резко подняла правую руку и ступила на шаг вперед. — Так какого хера не арестовываете? Или кишка тонка арестовать особого представителя Инстанции с чрезвычайными полномочиями при проведении секретной операции? — зловеще прошептала она, приблизив вплотную лицо. — А если всю группу, то вон паровоз, садитесь в вагон и катите в Москву арестовывать начальника отдела ЦК КПСС, Секретаря ЦК, помощника Председателя КГБ СССР, Председателя и его заместителей, ну, а на самый, на полный конец оставьте для себя честь одеть наручники на Генерального секретаря! Вот такую группу вам надо арестовать. Ну? — отодвинулась и добавила вполне обычным своим голосом: — Да уж подождите немного! Еще будет время это сделать. Вы блестяще поработали, значит, и закончить надо блистательно! Только вам надо знать, где и когда остановиться. Остановитесь сейчас, чтобы не было desaccord! — Это что? — тихо, еще не веря всему сказанному Каштан, спросил Быстров. — Это простое слово — переводится, как захотите! Несогласие, разногласие, расхождение, нелады, разлад, противоречие! Что больше по душе! Еще раз повторяю! Сворачивайте свое задержание французов! — она перевела взгляд на Подобедова, который возник рядом с ними. — Ни хера! Мать вашу!.. Все это бред! Я еще разберусь, кто вы есть на самом деле! — по инерции, продолжая сопротивляться, но в то же время лихорадочно обдумывая ее слова, сказал Быстров. Дора Георгиевна быстро шагнула назад и отчетливо произнесла: — Фронт! Неизвестно откуда, как будто из воздуха или из-под земли, возникли офицеры из группы Каштан. Четверо заняли круговую оборону вокруг Доры Георгиевны, ощетинившись пистолетами, а Подобедов встал по всем правилам, слегка сбоку, от Быстрова и направил пистолет ему в голову. Из «Волги» выскочили оперативники контрразведки и выхватили свои ПМ, Павел Семенович рассмотрел, что группа полковника Каштан была вооружена «Стечкиными», а на плечах висели короткоствольные автоматы, которые были недосягаемым вооружением для простых бойцов. — Откуда у вас «Узи»? — спросил Быстров, пальцем указав на автомат. — Израиль и мы далеки! — Это бельгийские «Узи» по лицензии Министерства вооружения Израиля. Неужели вас интересует вопрос происхождения автоматов? Больше должен интересовать другой, скорострельность данных. — Хорошее оружие. Я что-то не понимаю! Мы что, палить сейчас будем здесь, на площади? — Не хотелось бы! Давайте приказ сворачивать операцию. Или «A la guerre comme a la guerre»! — Знаю, понял! На войне как на войне! Мы уже на коде, помните, мы с вами говорили! — он замолчал, увидев, как из машины, где сидели спецназовцы, выскочил кто-то и побежал в их сторону. Подобедов убрал «Стечкина» от головы Быстрова, бросил в кобуру, перехватил двумя руками «Узи», взвел затвор и двумя прыжками встал впереди «коробочки» вокруг Каштан. — Стоять! — заорал он подбежавшему спецназовцу. — Стой, где стоишь! Командир взвода спецназа, увидев диковинный автомат в руках у Подобедова, остановился как вкопанный и с диким выражением лица прохрипел, откашливаясь: — Вы что, ребята! Вы что делаете? — Стойте спокойно, Глеб Иванович! — приказал Быстров. — Тут у нас конфликтная ситуация. — С кем? Кто это? — ничего не понимая, начальник спецназа сильно тряхнул головой, словно отгоняя дурной сон. — Это свои! У нас тут разговор. — Эй, командир, положи автомат на землю! — крикнул Подобедов, видя, как потянулась рука спецназовца к ремню АКМ. — Клади, клади! Иначе прошью! Тот нехотя снял с плеча автомат и положил на землю. Каштан, глядя вполоборота на эту сцену, снова повернулась к полковнику. — Ну, что? Долго ждать! Время! Время! Запалимся перед стажерами! Давайте заканчивать! Сейчас я скажу только одно слово «Avant!» — и мы начнем! Быстров поглядел еще раз в лицо Доре Георгиевне, решаясь, и протянул руку к машине: — Давайте рацию! Офицер из группы Подобедова, не убирая пистолета, открыл дверцу машины, достал оттуда телефонную трубку радиосвязи, спиральный провод растянулся, и протянул Быстрову. — Ладно! Подчиняюсь! Кровопролития не будет! — Зачем тебе рация? Вот стоит командир, отдавай ему приказ! — нервно подмигнул Быстрову по-прежнему стоящий рядом Подобедов. — Вот и хорошо! Подобедов, — констатировала Каштан, жестом руки снимая направленные стволы, — разъезжаемся тихо и спокойно. Быстров и оперативники сели в автомобиль, командир спецназа, оглядываясь, побежал к своему автобусу ПАЗ-3205 со скрытым бронированием, вскарабкался в кабину, и все поехали караваном от вокзала. До отхода поезда оставалось меньше часа. Стажеры собрали свои вещи и уложили их в чемоданы, которые заперли в платяном шкафу. Наскоро перекусив, Марта написала записку, где сообщала об их скоропостижном отъезде в связи со смертельной болезнью близкого родственника, и оставила ее на столе. Вышли из общежития по одному, стремительно пробежав мимо дежурного на входе, и встретились уже во дворе соседнего дома. Люк внимательно проверялся и понял, что их финт с уходом через пролом в стене известен, наблюдение за ними велось как от главного входа, так и от этого пролома. — Надо было сказать Тони, чтобы он проконтролировал! — пробормотал Люк, когда из тени беседки появилась Марта. — Нет, никто и ничего. Только ты и я знаем, что уходим сегодня! — уверенно заявила Марта. — Да, ты права. Только так и можно! — прикинув про себя, отозвался Люк, взяв ее за руку. — Они смотрят, так что давай погуляем и минуты за три будем садиться в поезд. Они вышли на привокзальную площадь, слабо освещенную редкими фонарями. Вдалеке увидели неясную картину вблизи скверика. Какие-то группы людей, странные, непонятные движения, все менялось, как в калейдоскопе. Издалека было трудно понять, что же на самом деле происходит. — А может, это из-за нас там? — подрагивающим голосом спросила Марта, инстинктивно почувствовав беспокойство при виде этих неясных и непонятных действий там, почти у входа на вокзал. — Ну, разве может готовиться какая-либо операция КГБ вот так, как там! Это же как разборка между футбольными болельщиками! — Ты знаешь, но я сильно встревожена и думаю, что это по нашу душу там что-то происходит! — неестественно тонким голосом ответила Марта. Люк удивленно повернулся к ней. — Может быть, подойдем ближе, посмотрим? — Ты в своем уме! Сейчас надо теряться, пропадать до отхода поезда и на ходу вскакивать в него! Марта согласно закивала и неожиданно обратилась к прохожему, который шел со стороны этой неясной сцены около скверика, ведя на поводке черную немецкую овчарку. — Простите, а что там происходит? Прохожий, а это был офицер из группы Подобедова, который «в темпе» сделал отъем у собачника на прогулке овчарки, остановился, внимательно осмотрел Марту и Люка, потом неохотно ответил: — Да черт его знает! Вроде кого-то там повязали, может быть, преступников. По радио не передавали, но все в городе знают, что из тюрьмы сбежали опасные ребята. Может, их там и подловили! Не знаю! Опасно подходить туда. Не советую! — И он пошел дальше, пару раз оглянувшись на них, поодаль свернул в подворотню, достал рацию и сказал: — Давай сюда хозяина овчарки! Я их подвстретил! Мандражируют слегонца, но я их успокоил. Забирай меня! Французы прошли до конца улицы и повернули назад, в сторону вокзала, прошли по переулкам, делая круг, а когда снова вернулись сюда же, то увидели, что никого около привокзального сквера уже не было. — Ну, вот видишь, не по нашу душу это! — успокаивающе заговорил Люк, однако тревожное чувство осталось. До отхода поезда оставалось пять минут, Люк и Марта незаметно прошли на перрон через боковые ворота в ограде и сели в поезд. Там же, в соседнем вагоне, устроились офицеры из группы Каштан. Впереди была Москва. В купе, к счастью, они были вдвоем, поезд шел в Москву наполовину пустой. Сдав проводнице картонные билеты и купив постельное белье, они легли сразу же, отказавшись от чая, заперев дверь на ограничитель. Утром на подъезде к столице их разбудил сильный стук в дверь, но когда они услышали зычный голос проводницы, которая будила пассажиров, немного успокоились. В метро и у здания посольства Франции они ничего настораживающего не заметили, вошли на территорию сзади, через небольшие ворота с калиткой, предъявив милиционеру свои паспорта. И когда калитка негромко щелкнула запорами за их спиной, они только сейчас и именно в этот момент поняли, в каком беспредельно напряженном состоянии находились эти последние дни. — Спокойно, Марта! Мы дома! Мы все сделали! Мы сделали невероятное! — пробормотал Люк и поддержал за локоть Марту. Было раннее утро и в посольстве никого не было, кроме дежурных сотрудников. Их проводили в помещение резидентуры и оставили там одних, принеся свежий кофе, печенье, бутерброды, что было в такое нештатное раннее утро. Резидент появился через сорок минут, на лице сохранился порез от бритвы, он был возбужден и непрерывно нервно курил, пока Марта и Люк докладывали ему о событиях последних дней. После доклада он так и продолжал сидеть, осмысливая и проводя в голове композиционное построение цепочки событий, приведших к внезапному появлению агентов здесь, в Москве. — Ладно, это хорошо! Вы в безопасности! — он испытующе посмотрел на них. — Где сами материалы? Люк встал, повернулся спиной к резиденту с Мартой, расстегнул штаны и вытащил из бандажа два пакета. В одном лежали разобранный фотоаппарат и две неиспользованные кассеты, а в другом — плотно обмотанные тугой обрезиненной тканью микрофильмы. — Ну, вот, если в целом! — как-то буднично и просто заявил Люк. — Да вы не представляете себе, что вы сделали! Мы все не верили вот до этой самой минуты, что все пройдет! Признаюсь честно, когда сегодня утром разбудили и вызвали, я ехал сюда, предполагая, что у вас все провалилось и вы уносите ноги! — резидент теперь мог позволить себе балагурить, перебирая микрокассеты и недоуменно вертя в другой руке лампочку для съемки. — Так, все, теперь отдыхать и вечером на самолет. Только в посольстве Франции они вышли из напряга, в котором находились, как только Люк вернулся от дома Виктора Ефимовича, принеся в бандаже драгоценные контейнеры с микропленкой. Оставшись одни в комнате отдыха, у Люка ходуном заходили руки и ноги, да так, что он просто рухнул в кресло, а Марта разрыдалась, прикрыв лицо ладонями. Люк встал и трясущейся рукой погладил ее по голове, но она отстранилась от него. Вечером, перед выездом в аэропорт, их торжественно поздравили от лица директора SDECE в виде телеграммы, которую и зачитал им резидент. От себя добавил, что задания такой сложности и с таким великим результатом на его памяти не было, что он гордится своими коллегами и теперь, видя, какие люди выросли на его глазах в «Централе», он может быть спокойным за будущее Франции. Люк и Марта с дипломатическим сопровождением вылетели в Париж. В толпе провожающих неожиданно Люку померещилось, что он увидел Сильвию Борисовну, но он это списал на свое слегка пьяное, срывно-нервное состояние и ничего не сказал даже Марте.