— Ах так, значит! Пойдем за мной! — сказал он. — Никуда я не пойду! — спекулянт понял, что этот молодой мужчина скорее всего из ОБХСС и сейчас его будут брать. — Отпустите! Вы ошиблись! — уже громко начал верещать он. — Пойдешь, голубчик, как миленький пойдешь у меня! — громко сказал Елкин и тихо, почти в ухо сказал: — Я из комитета госбезопасности, и ты у меня сейчас ответишь на все мои вопросы! Понял? Спекулянт покорно потащился за Елкиным на выход из вокзала. На улице капитан только спросил его, на какой поезд он продал два билета до Москвы молодой паре, мужчине и женщине. — На сегодня, на фирменный! — испуганно ответил спекулянт, поглядев издали на удостоверение Елкина, он ничего не понимал из происходящего. — Места не помню, но вагон девятый. — Ну, вот и все, дорогой! — Елкин широко улыбнулся парню и побежал на остановку троллейбуса. Спекулянт решил на сегодня завершить свои трудовые будни и поплелся домой, пожимая плечами в молчаливом диалоге с самим собой. Быстров провел ладонью себя по голове, выслушав Елкина, и сказал, примерившись к информации: — Они нарушают протокол нахождения и передвижения в стране для иностранцев. Мы уже можем официально задержать их на вокзале при посадке на поезд. — Вот и повод! Разрешите мне провести? — сердце у Елкина екнуло при этих словах. Он понимал, что задержание агентов бывает раз в жизни. Такого шанса он мог и не дождаться до выхода на пенсию. — Посмотрим, посмотрим! — пробормотал Быстров, захлопнул папку и поднял глаза на застывшего в напряжении капитана. — Пока не все ясно, а времени мало. Пока свободны! Елкин, вздохнув, вышел, а Быстров набрал телефон Дробышева. — Ну, что там с моими? — Сегодня, как вы просили, Павел Семенович, выставил усиленные группы. Ничего нового. В телефоне послышалась громкая связь по радиотелефону, после которой Дробышев продолжил: — Вот, только что сообщили, вышли в город. Мои пошли! — Ладно, докладывайте каждые полчаса. Положил трубку телефона и задумался. «Сегодня все должно решиться. У французов изменились планы, они будут действовать спонтанно и необдуманно. Есть хороший шанс. Уже хорошо, что они взяли «левые» билеты на поезд. Уже можем формально задержать и провести досмотр, повод есть. С источником поработаем позже. Он никуда не денется, а эти могут укрыться в посольстве, и тогда их ничем не возьмешь!» В дверь кабинета стукнули, и вошел Разгоняев, с вытянувшимся лицом, держа в руке сколотые листы бумаги. — Разрешите, Павел Семенович? — Да, что у тебя там? — Вот отчет наружки. Немецкого арестовали за незаконную сделку в магазине «Автозапчасти», — не присаживаясь, доложил Василий, — он в кутузке! — Да вы что! — не до конца поняв всю ситуацию, Быстров зачастил: — Это же меняет планы. Снимайте группу на передаче информации. Там уже ничего не будет. Пусть вернутся на базу, немного передохнут и будут готовы выйти на новое место. — Какое? — осторожно спросил Разгоняев. — Пока не знаю! Группу силового задержания готовьте на сегодня, на вокзал, к отходу поезда! — ответил Быстров. Подготовив письменные распоряжения и план выхода к месту предполагаемой акции на вокзале, через два часа поднялся к генералу. В приемной была Каштан, она выразительно показала глазами на дверь в кабинет. — Занят. Москва на проводе! Быстров хмуро кивнул и отошел к стульям, стоявшим вдоль стены, но садиться не стал. Открылась дверь, и вышел генерал. — Вы ко мне, товарищи? — он изучающе глянул на Каштан и отступил в сторону. — Проходите! Каштан кивнула Быстрову. — Проходите, Павел Семенович, у меня не спешное. Идите! Быстров холодно кивнул и прошел в кабинет. Дежурный лейтенант понимающе закивал головой. — Да уж, ему срочно надо. Готовит силовое задержание, а я все тут парюсь, в этом предбаннике! — Да, товарищ лейтенант, силовая операция — это аврал! — Да, сейчас, Быстров планирует к вечеру, на привокзальной площади! Дора Георгиевна равнодушно посмотрела на лейтенанта, повертела в руке свою записную книжку. — Ладно, заверну к генералу попозже! — и вышла из приемной, спустилась к выходу и вскоре была на точке обмена информацией. Машина Подобедова стояла у тротуара, с открытой дверью. Каштан села на переднее сиденье и, тяжело вздохнув, с горькой обидой сказала: — Егор, у меня данные, что местные готовят силовое задержание сегодня на привокзальной площади. Давай, неотступно смотри за французами! Что-то сегодня будет! Пусть все будут вооружены. Используйте две машины. — Полная экипировка или только личное оружие? — Полная! Если они готовят силовой вариант перед отходом поезда, значит, работа предполагается для «силовых». А это очень серьезно! Если я не договорюсь, будем сами применять силу. Будем отбивать наших французов! — она с горечью улыбнулась Егору. — Сейчас начало пятого. Будем продолжать смотреть французов, а собирать группу и выдвигаться на привокзальную площадь будем в 21.30. Команда готовности будет «front!», а на применение оружия будет «avant!». Подобедов встревоженно посмотрел на нее, но ничего не спросил, а только кивнул. На остановке «Мехзавод» после окончания смены уже образовалась изрядная толпа. Весь день шел сильный снег, и городской транспорт выбился из графика. В конце ноября быстро темнело, свет городских фонарей еле пробивался сквозь плотную завесу снега. Люк, в телогрейке, ватных штанах и в куцей шапчонке, из-под которой выбивались длинные седые пряди волос, с такой же седой бородой и усами, совершенно неузнаваемый стоял в толпе. Позади, прикрывая, стояла Марта, в таком же наряде, с загримированным лицом и седыми буклями волос. Все напряженно вглядывались в даль улицы, ожидая любой транспорт. Наконец показались фары подъезжающего автобуса, толпа пришла в движение. Люк стоял за Виктором Ефимовичем почти вплотную, и, когда «Икарус» распахнул дверь для входа, они оказались в числе первых. Вслед протиснулась, работая локтями, Марта. Это она, ожидая окончания смены и выхода Виктора Ефимовича, толкалась у проходной среди довольно плотной толпы, которая всегда собиралась тут в ожидании конца смены. Марта сразу же поймала и отфиксировала несколько человек, которые могли быть из наружки, а когда Федоров вышел, все рассеялись, а точно, за ним пошли двое, меняясь по дороге друг с другом. На остановке автобуса они так же, как Люк и Марта, старались держаться ближе к своему объекту наблюдения. При посадке Марта несколькими движениями с короткими пружинящими приседаниями, работая локтями, пробилась вплотную к уже поднимающимся по ступенькам автобуса Федорову и Люку и пристроилась за ними, растопырившись в дверях, делая неловкие движения, соскальзывая на ступеньках по их краю. Наконец, когда они влезли внутрь, где уже и так было много пассажиров, она вдруг нагнулась в проходе, шаря по полу руками в варежках, совершенно закрывая движение поднимающимся за ней. — Эй, ватник! Эй, тетка! — орали сзади. — Проходи, что там забыла! Марта, продолжая сосредоточенно шарить на полу и чувствуя, как ее уже довольно сильно начали пихать в зад, начала кричать визгливым голосом: — Рубь упал! Ищу рубь! Да, куды он делся! — давая тем самым время Люку войти в короткий контакт с Виктором Ефимовичем, отрезав путь для людей из наружного наблюдения, которые и орали на нее больше всех. Виктор Ефимович осторожно пробирался вглубь, когда услышал знакомый голос. — Быстро! Я сегодня забираю кассеты сам! Вот ваши деньги, как просили, в долларах. Федоров испуганно оглянулся, горели не все лампочки, человек, сказавший эти слова, был совершенно неузнаваем. Длинные волосы, борода и усы, ватник с намотанным старым, вытертым шарфом, кургузая шапчонка почти на затылке и большие, с толстыми линзами очки. — Вы что? — испуганно попытался отшатнуться в сторону Виктор Ефимович. — Тихо! Говорите тихо! Вы же узнали меня! — этот неизвестный говорил так, что слышал его только Виктор Ефимович, а до людей, рядом стоящих, долетало только невнятное бормотание. — Коли нет! Я сам забираю все. Дома завернете в белую тряпку, видите, как снег идет, и выбросите в окно, которое из вашей кухни, это торец дома и там узкий проход. Не торопитесь, внимательно оглядите все, а потом осторожно столкните с подоконника вниз. Деньги потом пересчитаете! Позже, ждите сообщений от нас! После этих слов, свернув в сторону Марту, толпа рабочих, служащих, а с ними двое соглядатаев прорвались в глубь автобуса. На своей остановке Виктор Ефимович оглянулся, автобус уже пошел дальше, тот неизвестный, в котором он все же признал Люка, перешел через улицу и быстрым шагом уходил в глубь дворов. Двое из наружного наблюдения, переговариваясь, осторожно вели Федорова к подъезду дома. Там они, дождавшись, когда тот войдет в подъезд, подошли к машине и, стукнув в стекло, нырнули внутрь. Придерживая в кармане пакет с долларами, Виктор Ефимович торопливо открыл квартиру и, не раздеваясь, прошел в ванную, где достал сверток, обернутый в целлофан. Открыл и пересчитал пачку долларов. Там был тот самый гонорар, который он затребовал во время вербовки. Вернулся на кухню, открыл окно, посмотрел влево, вправо, положил на подоконник давно приготовленный пакет с микрофильмами, по дороге обернув уже в белую тряпку, и столкнул его вниз, в сугроб. Сверток мягко прошелестел. От угла метнулась быстрая тень и пропала. Виктор Ефимович облегченно вздохнул, прошел в комнату и спрятал североамериканские доллары в коробку для магнитофонных бобин. К общежитию Люк пробирался дворами, крепко прижимая к себе под мышкой контейнер с фотопленками. Марта шла позади, меняя свое местоположение, проверяясь, возвращалась, затем нагоняла скорым шагом ушедшего вперед Люка. В парке он свернул по заснеженной дорожке к туалету, занял кабинку и сорвал с себя камуфляж, прошел к мусорному ящику под умывальными раковинами и, покопавшись, достал из глубины плотно свернутую куртку и кепи. Одел их и побежал по легкому морозцу домой. Контейнер он переложил в бандаж на животе. Марту, переодевшуюся в женском туалете, он все время ощущал позади себя, и, судя по всему, она не обнаружила наблюдение за ними, что уже значительно ободряло его. При входе в вестибюле все также сидела агентша по распространению билетов. До восьми вечера она просидела, так и не приметив ничего по объектам. Вначале девятого она ушла, позвонив по дороге из телефона-автомата Разгоняеву, и доложила, что все было тихо, стажеры прогулялись вечером и вернулись. За полтора часа до отхода поезда Подобедов увидел первую машину со спецназом Краевого УКГБ, еще через две минуты подошла вторая, а за ней черная «Волга». Они стали у ограды перед выходом на перрон, около торцевой стены фасада здания. Дора Георгиевна повернула голову к Подобедову и кивнула, после чего неторопливо пошла через привокзальный скверик. Подойдя к «Волге», она сняла перчатки и ногтями стукнула по окну с той стороны, где сидел Быстров, и знаком пригласила выйти. — Какими судьбами! — он опустил окно, осмотрел пространство за спиной Каштан и неторопливо вылез из автомобиля. — Быстров, сворачивайте свою операцию! — Не понял! Павел Семенович цепко оглядывал небольшой асфальтированный участок, где она стояла, который примыкал к скверу. В слабом свете фонарей он видел несколько неясных фигур людей, которые проходили рядом, невдалеке, за сквериком, также он увидел знакомые автомобили группы Каштан. — Быстров, не заставляйте меня дважды повторять приказ! — сказала Дора Георгиевна и, расстегнув пальто, положила руку на кобуру с «Браунингом». — Чей приказ? — вдруг совсем другим, грубым и хриплым голосом враждебно спросил Павел Семенович. — Приказ Центра! От меня! — настойчиво акцентируя на слове «центр», в том же, агрессивном тоне приказала она. — Ну, это еще надо проверить, какого Центра и что за приказ! — слегка глумливо, с явным провокационным подтекстом бросил полковник контрразведки. — Не валяйте дурака, Быстров. Подчиняйтесь без промедления!