— Дора Георгиевна, вы не хотите ничего мне сказать, шо-то объяснить? У меня в управлении сложилась за последние несколько дней какая-то двусмысленная ситуация. Словно образовались два враждующих лагеря. Вы, ваша деятельность, не понятная мне до конца, и резкий уход от взаимодействия с вами полковника Быстрова. Каштан слушала генерала и думала, что это последний шаг руководителя госбезопасности Края, который решился поставить все точки над «i». — Сами знаете, — продолжил генерал, видя, что Каштан напряженно думает, — офицерам ставится задача, которую всегда выполняют до конца, хоть потоп, ложатся костьми, но делают все! А шо будет, если задачи конфликтны? Он говорил эти слова, чтобы подтолкнуть Дору Георгиевну к откровенности. Никто в управлении не знал, что неделю назад тихо и незаметно он смог выехать на один день в Москву, где состоялась короткая беседа с Дормидонтом Хромовым, однако этого разговора генералу хватило, чтобы понять и осмыслить до конца ситуацию, сложившуюся у него в Крае и, мало того, вообще в целом. Хромов, заранее предупрежденный генералом по телефону, встретил его в аэропорту, и они зашли в кафе. — Товарищ генерал, я встретился с вами только из уважения к вам и с благодарностью за все, что сделали для меня. Прошу не требовать от меня невозможного, сами понимаете, — начал было Дормидонт, но генерал предупреждающе поднял руку. — Дормидонт, вы были моим лучшим сотрудником. — Это все благодаря вам! — тут же отозвался Хромов. Он хорошо помнил поддержку, наставления, можно даже сказать, почти учебу в его опытных руках. — Да будет вам! Дурака сколько угодно пестуй — дураком и останется. Скажите мне, что происходит у меня в Крае? — Сами знаете, какой раздел веду в парткоме. Я знаю все, и в то же время почти ничего! Генерал пожевал губами, потом растянул их в усмешке и твердо сказал, глядя прямо в глаза: — Был контрольный звонок к Быстрову. Для чего? Не думаю, что ностальгия по родным местам, по друзьям! Вы проверились после получения вами какой-то информации, попытались получить общее настроение, которое сложилось у меня в управлении, и это было нужно, чтобы сопоставить с тем, что узнали вы. Так что вы знаете? Хромов понимал, что приезд генерала вызван критической ситуацией, которая сложилась в Крае, и если он хоть чуть-чуть приоткроет занавес, то снимет тяжесть неопределенности. Однако, вспоминая свой разговор с Юрием Владимировичем Андроповым, который без вводных слов и размазанных предложений прямо и коротко сказал ему: — Товарищ Хромов, вы занимаете ответственное положение в парткоме, на вас лежит самый трудный раздел работы. Вы начинали в Крае, так вот, сейчас там завершается операция, санкционированная Инстанцией, по информации и дезинформации Запада. Это делается для снятия напряженности в мире и подписания Договора ОСВ-2. Операция деликатная и глубоко конспиративная, о которой не знают местные товарищи. Я вас информирую об этом, чтобы вы знали об этом как на период проведения, так и после. — Юрий Владимирович, вашу информацию я принял. Что конкретно вы хотите от моего сектора инспекции? — Только одного, все, что там делается и что будет сделано, проводится по личному указанию первого лица. Круг посвященных ограничен до минимума. Три человека! Вы теперь четвертый! Проводит акцию наш талантливый офицер из резидентуры во Франции Каштан Дора Георгиевна. Для вас это имя немного известно, как для аналитика в прошлом. — Да, мало того, что известно, я даже знаю ее лично! Несколько раз встречался по работе «в лесу»[136]. У меня самые положительные воспоминания, весьма знающий товарищ. — Вот это и надо вам знать. Здесь, в Москве, курируют мой помощник и от Инстанции завотделом Сербин. — Да, связка очень внушительная! Когда намечается окончание и каковы кадровые вопросы в отношении исполнителей? Юрий Владимирович задумался, этот вопрос у него периодически возникал, однако ничего конкретного он пока не решил. — Каштан ждет работа в резидентуре. Без нее резко упали показатели выполнения плана научно-технического обеспечения, хотя поступило неожиданное предложение от наших товарищей из госбезопасности ГДР, в частности от товарища Мильке. Он запрашивает ее кандидатуру для работы там. — Вот даже как! Они что, знакомы? — Да, недавно Каштан проводила там небольшую часть общей операции и, вероятно, покорила нашего генерала армии! — То есть перспектива есть у исполнителей. Если это все, то считайте, что выполнили свою задачу. Я оставлю информацию о нашей беседе, и в запечатанном конверте она будет храниться в спецхранилище Большого парткома. — Хорошо, товарищ Хромов, я на это и рассчитывал! Сейчас, сидя за столиком в кафе, Хромов принял, как ему казалось тогда, единственно верное решение. — Скажу так, может быть мне известно что-то, но я не знаю, что конкретно вас интересует, а вываливать всю информацию не имею права. Сообщу вам, как моему наставнику, что имел строго конфиденциальную беседу с А. Суть беседы разглашать не могу, но предмет разговора был, как раз Край и дела там. Все! Больше ничего. Генерал возвратился в Край через три часа и, сидя в машине, которая ожидала его с момента вылета в Москву, он признался себе, что получил даже больше, чем рассчитывал. Дора Георгиевна продолжала сидеть молча, словно не прозвучал вопрос к ней. Сделала движение, словно намеревалась встать, но генерал остановил ее, сказав: — Не скажу, что мне понятно или я шо-то знаю, однако обещаю вам не вмешиваться в происходящее, не влиять на события. Обещать за Быстрова не могу, он возглавляет самый важный отдел и выполняет свою работу. Вы, вероятно, уже поняли, что это бескомпромиссный, честный офицер, талантливый и решительный. Постарайтесь не залезть слишком глубоко, шоб не возникли неуправляемые ситуации. Если вам нечего сказать мне, считайте, шо этого разговора не было. Да и в самом деле, был только монолог, который я мог произнести в пустом кабинете. Каштан встала, нахмурила брови и жестко сказала: — Приму ваши слова если не как руководство к действию, но в целом! Благодарю вас! Разрешите идти? Генерал внимательно посмотрел, все еще надеясь услышать от нее хоть что-то, но, встретившись глазами с ней, понял и отпустил. Ноябрь 1977 года. Краевое УКГБ. Вениамин Елкин, нервничая смотрел, как Быстров быстро просматривал отчет. — И что? Это пока только домыслы! — сказал Павел Семенович, прочитав рапорт Елкина. Вениамин Елкин слегка покраснел, открыл свои записи и уверенно начал: — Документацию вывезли из отдела труда и заработной платы. Разнесли, вернули по отделам. Наступил нормальный производственный цикл. Я делаю вывод, что копирование произошло и комплект совсекретных материалов находится у Федорова. — То есть вы хотите сказать, что интермедия с переоценкой тарификации закончена! Откуда были получены сведения? Насколько я знаю, за периметром «КБхимпром» уже не наша епархия! — Вошел в контакт с майором Шереметом, который и помог мне собрать информацию. — Да, помню этого майора, который смог после восьми лет разглядеть потенциального предателя, как он выразился. — Это не совсем так, Павел Семенович, Шеремет делал несколько попыток решить этот кадровый вопрос, но руководство КБ не прислушивалось. Директор курил сигареты «Мальборо», которые ему регулярно подвозил Федоров, заместитель по науке, получал регулярно магнитофонные бобины с последними шлягерами, ну, там еще дальше… — Подмазывал руководство! А наш оперативник, майор, только клювом щелкал! Какой безобидный и мягкотелый наш особый отдел! Сейчас что делает Федоров? — Именно сейчас? — Ну, что вы, Вениамин! Буквоед какой-то! Вообще, все по нему. — Да, до этого момента у него не было контактов. Мы зафиксировали знак на телефонном распределительном узле около его дома. Предполагаю, это он подал весточку. Поставлена условленная метка. Придется смотреть, кто снимет знак и подаст ответный. Мы выставили наблюдение. — Действуйте! Елкин вышел, Быстров запер сейф, посмотрел на часы. Набрал номер по телефону: — Группу силового задержания ко мне! Маршрут? Крайком КПСС. Павел Семенович решился на то, что запретил делать генерал, пойти в Крайком КПСС, в секретку, там настигнуть Каштан в момент обмена информацией с Москвой и там постараться поговорить с ней начистоту, по душам. Завотделом ЦК Сербин еще раз внимательно посмотрел на помощника Андропова, который только что пришел, набрал номер секретки и спросил, нет ли для него новостей из Краевого центра. Пока ничего не было. — Ну, так что? — нервно спросил Сербин. — Ситуация подошла к развязке. Это вы уже знаете! Нам требуется устранить помеху в лице краевого контрразведчика. Полковник Быстров копает и уже, кажется, понимает, что к чему! Нам надо сегодня же постараться уладить. — Помощник уловил странный взгляд Сербина, но пропустил мимо и продолжил: — Сейчас надо подготовить телеграмму для Доры. Там может возникнуть острая ситуация. Этот Быстров качественно работает. — Ну и какой текст мы ей пошлем? — Категорически запретить делать даже намеки на суть операции. — А если он полезет, сами же говорили, что чрезмерно активен? — Прикажете ликвидировать начальника отдела контрразведки Краевого УКГБ? — Зачем же так сразу! Может быть, отозвать его в Москву, а там пусть все закончит Каштан. Мы его подержим здесь и отпустим после всего. — Нет, так не пойдет. Генерал Краевого УКГБ, его непосредственный начальник, не оставит это так просто. — Тогда пусть Каштан проинформирует, что забирает это дело к себе, в Москву, так сказать, окончание успешной операции, начатой полковником Быстровым. По окончании орденами и медалями не обидим! Но завершение будет в Москве. — Не пройдет! Если его не включат в московскую группу для якобы завершения, будут последствия уже со стороны Председателя Краевого УКГБ, заслуженного генерал-майора. Не все так просто в нашем государстве, уж кто, как не вы, знает нашу полномочную бюрократию, урода на цветущем поле! Пишем и отправляем телеграмму с полным запретом. Пусть хоть врукопашную идет с ним. Приказ только один! Завершать операцию, делать полное прикрытие для ухода французов с информацией! — помощник помолчал и добавил: — Вплоть до силовых действий. Нам только не хватало на последней стадии сорвать всю эту трудную и долгую операцию! Сербин молча смотрел на помощника, хорошо понимая, какие последствия могут быть на этом завершающем этапе. — Ну, и как конфетку подброшу ей фотокопию первой страницы французского меморандума. Даже наша великая Дора Георгиевна еще никогда в жизни не держала в руках подобных документов. Эти шифрограммы и копия первой страницы по фототелеграфу ушли в Краевой Комитет КПСС, где Нинель Федоровна, заведующая секретным отделом, через приемную немедленно связалась с Каштан. Перспектива получить такую массивную, ценную аналитическую информацию из глубины «Централь», да еще вот так, сразу, выглядела невероятно, даже неправдоподобно. Чаще по крупинке, по зернышку доводилось собирать, а потом уже из мозаики собирать целостную картинку, чтобы сразу получить повышенной секретности документ — это было чересчур! Принимать, понимать и делать выводы Дора Георгиевна умела. Подозрения и вопросы она оставила на потом, после получения и изучения документа полностью. Условия передачи меморандума Ищи поставил жесткие. После их ухода и благополучной доставки до места он через своих людей передаст, где взять весь материал. Доверенный человек позвонит Егору Подобедову, которому обозначит точное место. Каштан поняла: «Они делают страховку на непредвиденные действия с нашей стороны. Не доверяют, урки! Хотя в целом грамотно распорядились этим фантастическим подарком. Теперь, после получения аналитической записки, да еще от такого автора, я смело могу работать с ним там, в Париже. Если буду там». Она усмехнулась своим мыслям, но делать было нечего, пришлось принять условия. Вернулась к телеграмме, пытаясь понять, что ей отвечать на приказ о недопустимости передачи информации об операции «Тор» третьим лицам. Неожиданно в дверь осторожно стукнули. Каштан встала и повернула ключ. На пороге стояла заведующая секретным отделом, большие, роговые очки вертела в руке. — Там в отдел хочет пройти один человек и встретиться с вами. Он имеет допуск, но не полный. Он из нашего ГБ. Сейчас я его пропущу, и вы с ним встретитесь. Только, прошу, все шифровки уберите с глаз и покороче пожалуйста, рабочий день кончился.