Заря задумался, потом спросил, внимательно глядя в глаза Валере: — А если повяжут? — Если будет так, то местные вытащат, хотя это будет дорого стоить. Заказчик, Бернар, готовит и такой вариант. А у него большие возможности в криминальном мире. — Ты смотри, как заговорил! Это они так там говорят и про наше общество? Ну, ладно. Бог даст, все пройдет гладко. Не думай никогда о худшем, всегда только о хорошем. Сам знаешь, как притягивает! Идите. Вон тот вас проводит на квартиру. Валера со Стасом вышли из бара и пошли на квартиру, которую приготовили для них. Там они отоспались и ближе к обеденному времени, когда было назначено время сходки, двинулись в город. Заря в своей обычной строгой и суровой манере начал собрание, и не было никаких пререканий ни от кого, пока не перешли к вопросу о разделе части территории. Конфликт, который начал было разгораться тут же, прямо за столом, был резко подавлен. Этот инцидент не мог остаться незамеченным, и Заря, откровенно втайне радуясь такому повороту в развитии заседания, предложил временно отложить вопрос о «земле» в городе. — Наше общество не делится на славянских или кавказских пацанов! Нам нет дела до национальностей! — сказал Заря, довольный предложением, за которое все проголосовали единодушно. Вот теперь-то было самое время поставить вопрос о Валере Ищенко. И кто бы мог подумать, что, хоть голосование было принято, единственным, кто не стал голосовать, оказался Захар, помощник. Заря обвел всех взглядом и спросил, желает ли общество выслушать Захара, который отказался голосовать. И то ли все устали, то ли Заря слишком затаенно-агрессивно спросил, но все отказались, сославшись на то, что мало времени и нет нужды выслушивать человека, который был подменщиком у Ищи, что, скорее всего, и послужило главным источником противодействия Захара. Валера старался не встречаться глазами с Захаром, который сидел с высоко поднятой головой, явно недовольный тем, что ему не дали высказаться. Когда все стали расходиться после поздравлений Ищи, тот подошел к нему и сказал так, чтобы слышали все: — Ты, на мой взгляд, не достоин быть вором! Есть в тебе много не нашего. И я говорю об этом открыто, так, чтобы все знали, а главное, знал ты! Вы все еще услышите про Ищи! Все было бы просто и понятно, если бы не этот демарш подменщика. Теперь появился этот внутренний конфликт, и только Заря, зная, что в скором времени Ищи покинет страну, был спокоен и уверен. Все остальные уходили, переговариваясь, покручивая головами, искоса поглядывая на нового вора в полноте — Валеру Ищенко. Однако дело было сделано, и, провожая его, дядя Витя слегка подмигнул ему и сказал: — Ладно, Валер, не бери в голову! Завтра ты уедешь, и, когда сделаешь все там, как надо, будет все хорошо. И никто не посмеет вякнуть против тебя. Ты будешь верхушкой всех наших воров за бугром. В том числе и для меня! — Все я понимаю! Вот только понять не могу, откуда это мнение появилось у Захара? За что он так со мной? Ты же не его оставишь на хозяйстве после моего отъезда? — Думал об этом, хотел его поставить. Теперь все надо передумывать, советоваться в Москве с верхними, решать. Ах, Захар, ну что он, сдержаться не мог, что ли? — Значит, не мог! Он честный вор, всегда говорит то, что думает, ничего за пазухой не держит. Вот поэтому я с ним так хорошо работал. Но я не мог даже предположить, как он ненавидит меня, вернее, просто, не понимает, а когда человек что-то не понимает, он остерегается, боится, отвергает! Эта ненависть не от личной неприязни, а от того, как те, — он махнул рукой в сторону Смольного, — называют, идеологические разногласия! — Да, ты правильно сказал! И я, если откровенно говорить, поддерживаю его в этом. Есть в тебе, Валера, много не нашего. Может, у друга своего Олега нахватался? — А при чем тут Олег? И откуда ты про него знаешь? Заря понял, что слегка проговорился, помотал головой и доверительно сказал: — Я много чего знаю, а еще больше… — он не стал договаривать, а махнул рукой. — Я вспоминаю об Олеге, может, раз в пятилетку, а и ты туда же, ставишь мне в вину мою дружбу с другом детства! — Это не тот друг, с которым даже раз в пять лет надо встречаться! Этот человек из конторы! И, слава богу, что об этом знаю только я! Если бы они знали об этом, — он кивнул на стол, который уже почти прибрали официанты, — тебя бы поставили на правилку, не то чтобы короновать! Они вышли на улицу, где под мокрым снегом стоял продрогший Стас, там они закончили этот неприятный обоим разговор прощальными фразами. Заря кивнул обоим, сел в поджидавшую машину и уехал. Стас и Валера пошли в сторону порта. Пора было делать заход на судно, которое в полдень выходило на Марокко с заходом в Марсель. Глава 4. Краевой центр. Управление КГБ. Окончание игры. Французы работают с источником. Схватка между своими / Москва. Дипломатический конвой для стажеров / Париж. SDECE. Заслуги перед Францией / Париж. «Положенец» из Питера продает документацию военному концерну. Создание «Russian-based organized crime». Гости из Москвы Ноябрь 1977 года. Краевой центр. Разгоняев и Елкин вошли в кабинет и присели у стола, выжидающе поглядывая на Быстрова. Тот оторвался от бумаг, пометив на ней пункт, поднял глаза и, потянувшись плечами, весело сказал: — Все правильно, легализация оперданных[135] создает нужный нам эффект. Они сами пойдут к нам в руки. — Павел Семенович, какие будут указания? — Сейчас, сейчас, Василий! — Быстров просматривал последние рапорты и сводки. — По нашим предположениям и косвенным уликам Федоров произвел копирование совсекретных материалов. Где они находятся, нам неизвестно. Они могут быть дома, на его работе, в любом месте. Вероятнее всего он поставил знак готовности на распределительной телефонной тумбе недалеко от своего дома. Теперь мы ожидаем действий со стороны французов, они, получив материалы, будут рваться в Москву. Однако срок действия их разрешения на выезд истек, а новое разрешение они пока не получали. Данные материалы у Федорова заберет Немецкий и передаст «Проходчикам». Сами французы не рискнут пойти на это, имея своего агента. Брать всех надо на моменте передачи. — Павел Семенович, Немецкий может и сам, получив материалы, тащить их в Москву, по договоренности с французами! — осторожно заметил Елкин. — Может! Поэтому определяемся на два варианта. В этот момент в дверь кабинета стукнули, и вошла Дора Георгиевна. Она глянула на Быстрова и Разгоняева, сделала сконфуженное лицо. — Простите, помешала? — Нет, Дора Георгиевна, отнюдь нет! Присаживайтесь, — Быстров привстал, выбросив руку в сторону стула, — мы просматриваем последние установки. — И что говорят нам последние установки? — в том же тоне с подтекстом переспросила Каштан. — Да вот то и говорят, чтобы находиться в готовности. Назревают события, которые могут потрясти наш тихий, провинциальный городок. — Так уж и потрясти? — зацепилась Каштан. — Да, уж поверьте мне! — А ведь можно и не трясти! — безразлично бросила она. — Павел Семенович, всякое потрясение, как круги на воде от брошенного камня, имеют свойство расходиться на большое расстояние и таят в себе большую неопределенность. Товарищи, не могли бы вы оставить ненадолго нас? Разгоняев и Елкин вышли, а Дора Георгиевна повернулась к Быстрову и быстро заговорила, стараясь поймать его убегающий взгляд. — Прошу вас только об одном! Проинформируйте меня, что вы собираетесь делать? Генерал недоступен, вы скрываетесь от меня, я ничего не знаю, что происходит! Она пришла, предполагая, что контрразведка уже вышла на план задержания стажеров. Все сведения, собранные ее группой, а также то, что последние несколько дней она перестала получать полную информацию по управлению, говорили ей об этом. Быстров начинает сильно противодействовать ей. Быстров сел напротив Доры Георгиевны, понимающе улыбнулся и сказал: — Вы хотите получить доступ к строго засекреченной операции отдела контрразведки, а я тоже хочу иметь информацию по строго засекреченной операции, проводимой вами. — Как понимать вас? — Да так и понимайте, что мы находимся в равном положении. Ни вы не знаете ни о чем, как и я не знаю ничего! Мы только сидим в догадках! Каштан хорошо понимала Быстрова и весь тот подтекст, который выносился на поверхность. — Ладно! Не хотите, не надо! — она встала и пошла к двери, открыв ее, тихо сказала: — Не будем же мы воевать друг с другом? — Что будет, то будет! Я же фаталист! — сосредоточенно глядя на нее, понимая истинный смысл ее вопроса, ответил Быстров и пошел следом. Они вышли в коридор управления. — Вы сейчас к себе или в Крайком? — спросил Павел Семенович. Каштан почувствовала холодок у сердца после этой небрежной фразы Быстрова. Он словно угадал ее мысли, а может, угадал и не только мысли, а уже и догадывается о чем-то? Этот каэровец силен анализом, делает хорошие умозаключения на ничтожных фактах и мелочах. Будь ее воля, она бы уже давно ввела его в свою операцию. — Да, возможно, я зайду в Крайком, а может, и нет, а почему вы задаете мне такие странные вопросы? Словно я в Крайкоме работаю? Мое место здесь, ну и на кафедре иногда! — она улыбнулась Быстрову, словно приглашая сменить тему и обсудить кафедральные вопросы. — Да нет, ничего! Это у меня так, к слову пришлось. — А если к слову, то и у меня есть вопрос. — Дора Георгиевна, давайте завтра. Сегодня уже не до вопросов. — Ладно. Завтра так завтра! Для Доры Георгиевны этот короткий разговор означал многое, стало ясно, что ее окончательно отделили от планов контрразведки. Вчера она получила разъяснения от помощника Андропова по поводу того странного разговора Быстрова со своим бывшим земляком, который работал в Москве в Большом парткоме, о том, откуда у парткомовца такая совершенно закрытая информация. Помощник коротко сообщил, что председатель поставил в известность Дормидонта Хромова, завсектором инспекции, об операции и о ее роли в ней. Это было продиктовано необходимостью заручиться поддержкой этой могущественной организации, когда закончится операция «Тор», и неизвестно, какие последствия могут быть. Каштан поняла этот упреждающий ход и оценила принятые меры страховки группы. Дора Георгиевна вернулась к себе, не успев присесть, услышала, как стукнули в дверь кабинета, и в приоткрывшуюся дверь заглянул дежурный офицер. — Товарищ полковник, вас просит зайти генерал! Она знала, что быть храбрым трудно, но еще лучше она знала, что храбрецам редко воздают по заслугам. Генерал сидел насупленный и не встречался с ней взглядом. Она присела к столу. — Вызывали, товарищ генерал? Он поднял наконец свои глаза на нее и как-то тихо, по-домашнему спросил: