Геннадий дернулся, рукой сбил со своего плеча вцепившегося беззубого и выскочил в коридор, оглянувшись на дверь. Он понял, что зайдя в гостиницу, так сильно отвлекся в своих мыслях, что вместо 252-го номера забрел в 225-й. Беззубый выскочил за ним и рванул в сторону буфета, куда ушли охранники «катрана». Кротов стремительно помчался дальше по коридору к 252-му номеру, стукнул в дверь и остановился в нерешительности, когда ему открыла дверь Каштан. — Извините, я снова не туда попал! — начал было он, уже в панике, досадуя на себя за всю эту непонятную ситуацию. — Кротов? — спросила Дора Георгиевна, отступая вглубь номера. — Проходите, я жду вас. Немного опоздали. — Не то слово! Меня убивать там собрались! — Что за ерунду вы несете! — Ошибся дверью и случайно нарвался на «катран», а там разговор короткий! Сейчас они будут рваться сюда! Кротов не ошибся, раздался громкий стук в дверь, и послышались угрожающие голоса. — Слушайте, Кротов, а вы не могли прийти ко мне без вот таких излишеств! — воскликнула Каштан, метнувшись в комнату и достав браунинг. Открыла дверь, держа пистолет за спиной, и спросила громко по-французски. Там образовалась пауза. Кротов выглянул в коридор. Каштан держала на прицеле от бедра двух мордастых парней, вероятно, охранников, которые недоуменно хлопали глазами. Чего-чего, а француженку, да еще с «волыной», они никак не ожидали увидеть. Подбежал беззубый и, улыбаясь, сказал: — Извините! Извините! — грубо ткнув своих охранников в спину. — Так, чего, извините? — спросила Каштан по-русски. — Все в порядке, мы ошиблись номером. Только своему другу скажите, чтобы молчал! Поняли? До смерти молчал, что видел и, главное, кого видел! Все, пошли! — И они ушли, оглядываясь, по коридору. — Ну, вы и даете! — только и сказала Дора Георгиевна, возвращаясь в номер. — Пить хотите? — Да, в горле пересохло от этих гадов! — согласился Геннадий и выпил полный стакан воды из бутылки с надписью «Боржоми». — Ладно, миновали опасную точку, теперь давайте к делу. Речь пойдет о работе за границей, если вы решили пожениться с Хассманн. — А просто пожениться можно, без работы за границей? — мрачно огрызнулся Кротов. Ему уже начало все надоедать, эти заходы со стороны Разгоняева, теперь вот эта дама. — А вы кто, собственно? — Ах да, в суматохе недавних событий не успела представиться. Каштан Дора Георгиевна, полковник Первого Главного управления КГБ СССР. Вот так. Уполномочена руководством сделать вам предложение работать на ПГУ во Франции. Напишите мне свою автобиографию, сейчас! — А если откажусь? — Ваше право. До свидания! — Она повернулась к нему спиной. Кротов сидел, не зная, что ему делать, то ли уходить, то ли продолжить разговор. — Ну, так что вы? Можете быть свободны! — обернулась к нему Каштан. — Все сказано! — Нет, не все! Почему вы хотите, чтобы я стал агентом? — Кротов задал этот вопрос, даже не думая о его смысле, а так, по инерции. — Станете вы, как говорите агентом, или не станете, это пока большой вопрос! Я вижу, что желания такого у вас нет? — Желание, это одно, а возможности, это другое. Я не думал над этим основательно. Ну, не всерьез я воспринимаю ваше предложение. Какой я агент? Сами посмотрите на меня. Физически развит только природными данными, окончил придурочный факультет журналистики. Там учат обо всем, но ни о чем! Вас греет только Николь и то, что мы решили пожениться! Вам просто нужно пушечное агентурное мясо там, за бугром! Авось что-нибудь принесет в зубах! — Вы агрессивно настроены, Геннадий! Трагический сарказм, даже издевательство над собой! Все не так. — А как? — Пройдете мандатную комиссию и начнете учиться. После учебы будете другим человеком. — В смысле пройду полную промывку мозгов? — Слушайте, Кротов, вы переходите грань допустимого! — резко оборвала разговор Каштан. Она впервые встретила такого упирающегося человека, не подверженного романтическому порыву быть разведчиком. Это было странно и даже непонятно для нее. — Да не перехожу я грань! Говорю то, что есть, и то, что будет. Сами знаете. — Это что я знаю? — Знаете! — тоже оборвал разговор Кротов. Они сидели в тишине, переглядываясь и не порываясь продолжить разговор. — Дайте бумагу! — вдруг сказал Кротов. — Как писать автобиографию? Со своим психологическим портретом или просто событийно? — А что, сможете с психологическим автопортретом? — немного ехидно спросила Каштан. Ей начал нравиться этот рыхловатый, даже немного полноватый парень с пронзительными голубыми глазами и острым, бескомпромиссным умом. — Смогу, как захотите. Я писучий. В смысле писать могу о чем угодно и как угодно. А что потом меня ожидает? — Пройдете мандатную комиссию, потом еще несколько оценочных инстанций и за учебу в школе № 101. Кротов выслушав, слегка улыбнулся, потом вздохнул и взглядом поискал ручку на столе. — Ну, пишите! — сказала Каштан и придвинула ему пачку бумаги, потом, поколебавшись секунду, достала свой «Паркер» и открыла колпачок. — Вот вам прибор! Кротов с чувством восхищения взял авторучку, придвинул стопку бумаги и принялся писать. Дора Георгиевна накинула пальто, вышла на балкон и села в кресло. Мороза сильного не было. Шел медленный снег. Глава 3. Краевой центр. «КБхимпром». Тяжелая шпионская работа / «Положенец» из Питера. Очень тяжелое ТФП / Сходка в Ленинграде. Подготовка к уходу Ноябрь 1977 года. Краевой центр. Документы по изделию «Болид» начали заносить в отдел труда и заработной платы незадолго до перерыва на обед. Виктор Ефимович подготовил смежную со своим кабинетом комнату, внеся туда металлические, несгораемые шкафы, несколько металлических столов расставили вдоль стен. Несгораемые шкафы передали со склада, списанные, другие были заняты, а новые надо было ждать слишком долго. Осматривая этот интерьер, Виктор Ефимович уже прикидывал, как будет переснимать документы. От волнения внутри у него все сжималось, и он обливался холодным потом, грела только мысль, что он почти проскочил этот опасный зигзаг своей жизни. Задержался на работе почти до десяти часов вечера, пока последний документ не попал в несгораемый шкаф. Лейтенант из особого отдела, которому порядком надоела все эта канитель, с удовольствием поставил и свою подпись под актом принятия, который подготовили два инженера-организатора секретной архивации и делопроизводства. Под усталым до безразличия взглядом особиста, присланного майором Шереметом для наблюдения, Виктор Ефимович опечатал свой кабинет и общую дверь в отдел, где сидели обработчики, расчетчики, сметчики, хронометристы. — Как думаете управиться? — зевнув, спросил лейтенант, когда они вышли из высотного здания во двор и пошли к проходной. — Дней восемь или десять, может, две недели, если вся команда будет активно обсчитывать чертежи и техноложки. Нам тоже хочется побыстрее это дело спихнуть. Своих текущих невпроворот, а ту еще это! — деловито сообщил Виктор Ефимович. Он слегка растерялся от этого вопроса, потому что не решил для себя, будет он тянуть с обсчетами или выжмет все это дело по-быстрому. Лейтенант покивал головой, опять зевнул, потом пожал руку и свернул в свой особый отдел, чтобы там отметиться. Это задание он получил от майора, как хороший вариант прибавки к отпускным, поэтому был благодарен ему, но, представляя себе эти две недели в бумажном круговороте, с отчаянием думал, как пережить эти беспросветные дни. По уставу и отдельному приказу по отделу ему надлежало обеспечивать сохранность документации и контроль над допусками к ней. Присутствуя от начала и до конца процедуры выемки, обработки, а затем приемки документов, строго по списочному составу лиц, получивших допуск к работе, он ужаснулся этой беспросветной рутине, которая начинала затягивать его с первой же минуты. Прикинув для себя узкие моменты работы, он понял, как надо действовать, а главное, хорошо отписаться по отчетам, и с некоторым облегчением зашагал в отдел. Виктор Ефимович вышел к остановке автобуса и присел на скамейку. Рядом, выступив из-за кустов, сел мужчина, в котором он узнал Егора Подобедова. Тот, не поворачивая головы, тихо, но внятно спросил: — Здравствуйте! Дело пошло? Виктор Ефимович не знал, ответить шепотом, то ли просто кивнуть, поэтому проделал все это вместе, а также спросил: — Мне как, тянуть с обсчетом или делать все аврально? — Тянуть не надо, — Подобедов помолчал и добавил: — Главное, найдите возможность безопасной пересъемки в рабочее время. Вы еще не думали над этим? — Думал. Прикинул вот такую схему: с утра выдаю четырем группам документы на пересчет и обсчет. У меня всего четыре группы, можно сделать еще две, но это надо приглашать наших пенсионеров. Группа делает эту работу, и готовые результаты сдает мне для сведения в один общий разметочный лист. Этим буду заниматься я лично, у себя в кабинете. Вот, в этот период, после приемки готовых результатов, я и думаю фотографировать. В среднем будет получаться от пяти до восьми приемок за одну смену, если будем отставать — сделаем две смены. Сверхурочно работать. — Нет, постарайтесь уложиться в одну смену, иначе вторая смена будет работать под более сильным контролем особистов. У них к ночи вырастают ушки на макушке, добавят надсмотрщиков, и тогда вам будет труднее все исполнить. А так все легально, светит солнце, работа идет. — Хорошо, я так и сделаю. — Теперь о технике. Вы дома пробовали собрать фотоаппарат? — Да, части уложены в коробки с магнитофонными бобинами, первый раз с большим трудом получилось, там я не заметил контрирующую кнопочку и никак не мог посадить объектив, который тоже собирается из блоков. Тонкая техника. — Проносите эту коробку в КБ завтра. Мы будем на контроле, на всякий случай поблизости. — Да я думаю, все обойдется. У нас там умельцы режут широкие ленты от вычислительных машин на несколько узких для любительских магнитофонов и выносят пачками, да и я вношу и выношу часто свои бобины, у меня стоит на работе магнитофон, и все знают, что я включаю его у себя. — Мы страхуемся от неожиданностей, поэтому завтра проносите, а мы будем наблюдать. Прикинули, какой объем придется фотографировать? — Да, за две смены я перещелкаю главную документацию. — Одному, значит, за два дня, а если будет двое? — Так я же один, как же я могу кого-то еще привлечь? — Да, совершенно верно! Я только спрашиваю. — Да, часа за три-четыре можно сделать. — Виктор Ефимович растерялся и не понимал, что хотят от него.