Тот взял их двумя пальцами, как поднимают с пола что-то не до конца понятное. Бегло просмотрел, вернул второй экземпляр, а свой положил на стол. — Так вот оно что, значит, вы делаете нам слабый упрек в том, что долго устанавливаем кандидатуры на прием в цеха и отделы. Стало быть, мы являемся тормозом в решении народнохозяйственных проблем, я правильно излагаю, товарищ? — Грубовато звучит в вашем изложении, тут простая трудность в пополнении кадров, а вы сразу тормоз приплели! — Виктор Ефимович покрутил головой, давая понять, что не согласен с формулировкой Шеремета. — Ну, так посоветуйте, как нам делать так, чтобы на елку залезть и жопу не ободрать? Это больше по вашей части. Вот и поделитесь опытом, расскажите мне, как сделать-то? — Майор сделал жалобное лицо, встал и подошел к столу. — Вот посмотрите! Эта пачка — кандидаты на устройство, сами знаете, как сюда лезут люди на ваши зарплаты. — Он подмигнул Виктору Ефимовичу. — А какие у нас обеды, завтраки, какие турбазы, какие детские сады и пионерлагеря! Это же настоящий развитой социализм, ведь так, товарищ? Но не все могут здесь работать, мы не тормоз, а скорее всего шестиколенный фильтр, это только по приему на работу, а сколько у нас забот здесь, чтобы сохранить государственную и военную тайну в неприкосновенности, чтобы ни винтика, ни обрывка бумаги не ушло на сторону, в руки врага. Так ведь, товарищ? — Послушайте, избавьте меня от этого обращения! — обиделся Виктор Ефимович, уже в третий раз услышав такое обращение к себе. — Да что вы! — воскликнул майор, лицо его посуровело, и он остановился посреди кабинета, словно его поразили. — Вам не нравится наше родное слово «товарищ»! А мы с некоторыми переходим на слово «гражданин». Это слово вам больше нравится? Хотите, чтобы я перешел на это обращение? Есть повод для этого? Вы там вроде состоите в вашем своеобразном кружке любителей западной музыки и зарубежной аппаратуры, но это же не станция юных техников, это у вас свой, узкий, закрытый круг. И как вы там общаетесь, о чем говорите, какие сделки заключаете, мне об этом ничего не известно. Вы закрыты и непроницаемы для меня и моего отдела, а ваш допуск, как минимум, форма допуска № 2, высший допуск к секретам заставляет меня напрягаться. Я в свою очередь вынужден напрягать моих ребят, но вот тут-то облом, за пределами НИИ это уже не наша компетенция, это компетенция другого отдела Управления КГБ. Нас они называют обидно — «сапоги», потому что вынуждены носить, не снимая, форму со знаками различия и видно нас за версту. Наши трудящиеся бояться нас, потому как засомневайся мы в ком-то, он тут же будет лишен обедов, пионерлагерей, заказов из буфета, большой зарплаты, и того хуже, может попасть в дело, а в государственные жернова только попади, утащат, даже «мама» не успеешь крикнуть. Вот так, дорогой Виктор Ефимович! — и уже тепло, дружески улыбнулся Шеремет. — Ладно, докладную я принял, сейчас завизирую ваш экземпляр, и можете быть свободны! Пока! — добавил он, многозначительно взглянув на Виктора Ефимовича, отчего тот вдруг почувствовал прокатившуюся снизу волну страха и остановившуюся в верхней части груди. Он часто задышал, повернулся и пошел к выходу. Поднявшись на свой этаж, он понял, что весь взмок, неожиданно возникла слабость, ноги задрожали, и он прислонился к перилам лестницы, пережидая эту немочь. Виктор Ефимович отчаянно понял, что «закладывать» себя в особом отделе он не сможет, только от простого разговора у него трясутся все поджилки, и он отчаянно трусит. Жизнь со скрытым от особого отдела эпизодом для него становится сложной, даже страшной своей непредсказуемостью. Глава 2. Москва. Группа поддержки в работе / Краевой центр. Оперативные данные / Москва. Сложности перевозки / Краевой центр. Оперативная разработка. Трудности ОВИР / Краевой центр. Агентурное послание. Начало решения задачи / Москва. Резидентура SDECE. Подготовка вербовки источника / Краевой центр. Вербовка / Группа поддержки и полковник проводят негласное задержание завербованного агента. Становление задачи Октябрь 1977 года. Москва. По приезде на перроне вокзала двое из группы Каштан уверенно «потащили» аспирантов, а третий, получив пакет в «Справочной» и прочитав короткую установку, бегом направился к стоянке автотранспорта. Просматривая номера машин, наконец нашел нужный и, открыв дверцу, заглянул: — Здравствуйте! Мы прибыли. Едем к метро «Октябрьская»! — произнес он и уселся на переднее сиденье. Водитель серой «Волги», в костюме, белой рубашке и галстуке, лет сорока пяти, с аккуратной прической и гладко выбритый, сипло выдавил из себя: — Если все правильно, то вы занимаете машину по распоряжению Отдела оборонной промышленности ЦК КПСС? — Получив утвердительный ответ, он двинулся с места и влился в поток машин. Подъезжая к метро, спросил: — Где там встать, у какого выхода, радиального или кольцевого? — Вы встанете так, чтобы видеть посольство Франции, там к нам подсядут остальные. Водитель просипел себе под нос, машина сделала резкий разворот и остановилась: — Вон посольство, а вон там вход и выход из метро, — кивнул водитель, — мотор заглушить или держать под парами? — Пока не глушите, я быстро проверюсь, а дальше будет видно, — сказал офицер, вылез из машины, перешел через улицу и нырнул в длинный стеклянный вестибюль метро. Французов он увидел внезапно. Они появились на ступеньках поднимающегося эскалатора, прошли мимо, а вслед и его коллеги. По одному вышли из стеклянного вестибюля. Стажеры шли вдоль забора посольства и приближались к воротам. Двое остались у входа в метро, а третий издали проводил объекты до ворот и шлагбаума. Они предъявили паспорта и уже проходили через асфальтированный двор. — Ну, как проводили? — спросил приехавший на машине офицер, ведя их к стоянке. — Их подхватили местные на вокзале? — Да, парень и девушка, молодые, ты их видел только что, мы поднялись за ними. — Не слишком тесно вам было? — В самый раз, бывало и похуже. Ты ж помнишь, тогда в Лионе, контрнаблюдение, наблюдения, да еще и мы. Вот тогда тесновато было, а сейчас все было просто, ребята молодые их вели, особого мастерства я не заметил. Стажеров НН, наверное, направили на это задание. — Ладно. Садитесь в машину и по очереди обследуйте обстановку. В случае чего точка сбора в гостинице «Минск», там забронированы номера. Я пройдусь до вратарей на входе и дам им «свистелку». Все, начинаем. Старший достал из сумки пакетик и переложил его в верхний карман куртки. Через несколько минут он уже был около постовых милиционеров на входе в посольство. — Здорово, хлопцы! — обратился он к тому, который решительно пошел ему наперерез. — Здесь свои! — Он достал удостоверение и незаметно показал. — Я тебе оставлю сигнализатор — маякни, как будет движение вот по этим, посмотри на фото! — Они только что прошли в посольство! — ответил постовой из ООДП. — Вот и хорошо! Теперь ждем их на выходе! Ждать пришлось часа два, сигнализатор сработал, милиционер как бы в знак приветствия махнул рукой водителю выезжающей машины, а сам смотрел вдаль, на машину «Краевых партизан», словно говоря, вот ваши и поехали! Старший показал направление, куда двигаться. Водитель не спеша повернул замок зажигания, завел двигатель и стоял. — Что не едем? — спросил один из группы. — Прогреть надо! — сухо ответил водитель. — Немедленно начинайте движение вон за той машиной, которая только что выехала из ворот посольства. — Я вожу тела и продукты, а в шпионов не играю! — отрезал водитель, он уже догадался, кто они и что делают у него в машине, тем не менее сорвался с места и помчался догонять. — Смотри, наши молодые коллеги тоже в тачке! — показал на голубые «Жигули», которые уже катили за машиной с дипломатическими номерами. Так, дружной троицей, они добрались в район ВДНХ и свернули во двор, обставленный высотными домами, там французы вышли, вытащив из автомобиля большую картонную коробку, и вошли в подъезд. Местные наблюдатели устроились с одной стороны, а приехавшие офицеры — с другой. Вскоре объекты вышли, уже без коробки, сели в машину и вернулись в Центр, подкатив к зданию ОВИРа. Там французы отпустили дипломатическую машину, а сами зашли внутрь и появились через полчаса, вероятно уже отметившись о прибытии в Москву. Затем они пешком, сверяясь с картой, двинулись в сторону Нового Арбата и вышли к библиотеке им. В. И. Ленина. — Ну, вот и все, — сказал руководитель группы. — Теперь это наша основная точка наблюдения. Один будет внутри, около объектов, а остальные здесь. Последующие два дня были похожими друг на друга, объекты безвылазно сидели в библиотеке, по вечерам в Культурном центре посольства Франции смотрели фильмы. Вскоре опять появившись в ОВИРе, отметились об убытии. Краевой центр. Октябрь 1977 года. Сообщение из Москвы от наблюдателей из «наружки» пришло ночью, а утром Быстров уже вычитывал полный текст с рапортами и вводными. Набрал номер телефона Каштан и пригласил к себе в кабинет. Дора Георгиевна аккуратно сложила несколько листков с отчетом ее группы о поездке в Москву, положила в свою сумочку и спустилась к Быстрову. Просматривая официальный отчет из Москвы, она сравнивала его со своей информацией. Практически все совпадало, москвичи писали, что объекты перевезли неопознанный груз в виде большой картонной коробки из посольства на частную квартиру. Наблюдатели Егора Подобедова уверенно писали, что это была упаковочная коробка скандинавского магнитофона фирмы Tandberg, уточнить это смог один из офицеров, который успел пройти мимо объектов в тот момент, когда Люк и Марта вытащили эту большую и тяжелую коробку и пытались ее неловко подхватить. — Что думаете по этому поводу? — спросила Каштан Павла Семеновича, отложив отчет из Москвы. — Пока не знаю. Может, посольские попросили перевезти груз для этой семьи, как их там… — он заглянул в бумагу, — ага, вот, Гальперин-Жапридо. Он москвич, работает переводчиком в представительстве бельгийской фирмы сельхозмашин, а она заведующая рекламным отделом там же. Квартира ее мужа. По данным москвичей, эта дама имеет отношение к структуре SDECE. — Ваши предположения? — спросила Дора Георгиевна. — Мы попросили поставить наблюдение за квартирой этой семейной пары, однако получили отказ, ведут, видимо, свои дела по этим объектам. Обещали поделиться информацией, если будет что-нибудь по нашему «коробочному» запросу. Вот ведь, хоть посылай туда свою бригаду! — задумчиво ответил Павел Семенович, пока еще только раздумывающий над этим фактом. Он вычленил в действиях стажеров это давление на ОВИР с разрешением выехать в Москву. Это совсем не увязывалось с тем, что вся поездка сводилась к перевозке этой большой коробки из посольства на квартиру. Определенная работа наверняка проводилась в здании резидентуры, не считая мотивированных заходов в библиотеку им. В. И. Ленина, где, по данным наблюдения, они проработали с записями несколько книг и газет, но делали это вяло и через силу. Этими мыслями он поделился с Каштан. — Может, и так, — согласилась она, — отчего вы так прицепились к этой коробке? Может, все-таки это банально просто. Попросили отвезти, и все. Не все можно поручать работникам УПДК[127]! — А почему бы нет? — спросил Быстров, хорошо представляя себе ответ Доры Георгиевны. Так оно и получилось. — Служащие УПДК, как правило, советские граждане. Французы не могли им доверить перевезти груз в адрес установленного офицера SDECE. Это по определению. Кто-то из посольских произвести это конечно же мог, но делегировать работу экспедитора и грузчика любому ответственному сотруднику как-то не принято. Эта коробка для меня замотивирована элементарной хозяйственной функцией, а стажеры были просто под рукой! — Может быть, — пробормотал Быстров, — тогда ждем развития событий. Ведь для чего-то все это делалось! Каштан встала и, неопределенно пожав плечами, пошла к двери, там обернулась и сказала: — Всему существует объяснение. Чем проще, тем более правдиво. Думаю, что эта загадочная коробка больше не всплывет. Для себя она поняла все сразу, сопоставив информацию группы Подобедова, снятую при встрече Коли с Люком, и последующие действия «Проходчиков» в Москве. Она знала внутренний бюрократический протокол французских чиновников, и для нее понять эти действия было делом простым и ясным. Принять заказанный дорогостоящий предмет стоимостью в полугодовой оклад не смог бы никто, начиная от мелкого клерка и кончая руководителем, получить и расписаться, взвалив на себя всю материальную ответственность, могли только исполнители. Как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь! — Мы посмотрим на них здесь, — сказал Быстров ей уже у двери, — сегодня они вернулись из Москвы, отчитались на кафедре по поездке, ну, а вечером, скорее всего, отправятся в баню. Как и предполагал Быстров, стажеры отметились на кафедре о своем приезде из Москвы и, покрутившись немного там, в быстром темпе отправились в баню. Однако их ждало большое разочарование: на дверях висело объявление: «Ремонт». — Вот такого момента мы не учли! — озадаченно прошептал Люк, повернувшись к Марте. — А надо было хотя бы контрольную точку встречи установить! — Марта в досаде обошла вдоль дома. — Что будем делать? — спросила она, вернувшись. — Пойдем отсюда, не будем выставляться! По дороге придумаем. — Люк повернулся и пошел вверх по улице к центру города. — Остается только ждать, может быть, он позвонит на кафедру или в общежитие. Завтра разделимся, ты на кафедру, а я сижу в общежитии. Если он позвонит, встречу назначаем у кинотеатра «Пролетарий» на восемь вечера. Как они и предположили, Коля вызвонился в общежитие в этот же день, и уже через час они встретились перед входом в кинотеатр. — Мы сегодня зашли к тебе, но баня закрыта. Ремонт? — спросил Люк, увлекая Колю и Марту в сторону билетных касс, где образовалось скопление зрителей перед началом сеанса. — Да, прорвало трубу, теперь дня два, а может, и больше ждать. — Коля повернулся к Люку. — Я еще вчера звонил и на кафедру, и в общежитие. — Ты свободен эти дни? — спросила Марта. Они стояли у витринного окна билетных касс, придавленные большой толпой. Демонстрировался новый фильм «Служебный роман», и желающих посмотреть было много. — Что надо? — вместо ответа спросил Коля. Он понемногу начал перестраивать свои отношения со стажерами. Из безвольного исполнителя после успешного предложения об использовании щелей в плановой экономике относительно Виктора Ефимовича он говорил уже на равных со стажерами. — Надо ехать в Москву за магнитофоном. Сегодня уже не получится, зав тра встретимся на вокзале и вместе купим билеты, там я тебе передам адрес и сделаю нашу фотографию «Полароидом» для подтверждения. — Люк пристально смотрел на Колю, набрасывая план. — Ну, фото, это понятно, чтобы в чужие руки не попал, а вот билеты я и один могу купить. — Коля понял, что Люк хочет знать точно, когда уезжает и когда возвращается он. — Хорошо, покупай билеты, потом покажешь. Встречаемся в полдень здесь же. И надо это место сделать контрольным. Каждый нечетный день, в половине девятого утра. Ты идешь на работу, и мы идем на кафедру. Здесь встречаемся, если ничего нет, проходим мимо, если есть важное, делаем знак, и встреча через пятнадцать минут вон там, в конце переулка и налево к детскому садику. — Люк осторожно показал направление. — Пусть будет так. Это удобно, а то мне пришлось бегать, искать телефон-автомат, чтобы звонить вам. На кафедру еще куда ни шло, а вот в общежитие дозвониться трудно, да и не очень охотно зовут к телефону из комнат. — Коля мимикой на лице показал, как это происходит.