— Давай так мы сделаем. — Виктор Ефимович, сам того не сознавая, уже все решил, несмотря ни на что, заиметь этот магнитофон. — Действительно, не будем тянуть кота за яйца, сегодня пусть и забегут. Жена с дочерью будут вечером в музыкальной школе до девяти, поэтому давай в половине восьмого! — Виктор Ефимович внутренне уже ликовал, услышав, что магнитофон реально существует и лежит в Москве, на душе образовалась теплая волна от предвкушения обладания единственным аппаратом не только на весь город, но, может, даже и на всю Москву. Уж больно велик был соблазн, тем более на таких условиях. — Отлично. Значит, полвосьмого! До встречи! — Немецкий, прощаясь, махнул рукой и пошел вниз по ступенькам проходной. Поднаторев в своей новой профессии фарцовщика, Коля понял, что психологически точно рассчитал длительную паузу перед решительным уходом, и сейчас хорошо видел, как плотно и увесисто сел на крючок этот его особый клиент. Не было большой проблемой понять, чего добиваются французы. Подловить этого хитроватого, с бегающими глазами начальника отдела секретного предприятия на этой сделке и вербануть его для добычи сведений об изделии. Скромно приписывая себе главные заслуги по установке и привлечению «объекта» для работы по нему французских агентов, Коля тем не менее понимал, что обставить, подготовить и провести в жизнь комбинацию будет не так-то просто и уже пора информировать руководителя операции «Тор». Правда, пока все висело в воздухе, и, чтобы опустить всю эту конструкцию на землю, приземлить, еще надо было много чего сделать. Коля продолжал работать в автономном режиме, как и было установлено заданием для него, однако события надвигались, как грозовой фронт, и он решил, что самое время подать весточку накануне вербовки Виктора Ефимовича. То, что вербовка будет, он не сомневался. Добившись согласия Виктора Ефимовича на предварительную встречу, он зашел в телефонную будку и набрал номер кафедры. — Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, вам не составит большого труда пригласить к телефону аспирантов из Франции? — проговорил он в трубку, когда на другом конце провода ответил девичий голос. — О! Это Люк и Марта! Вы их хотите к телефону? — все тот же голос переспросил его. — Ну да! Если не трудно! Извините меня! — еще раз подтвердил Немецкий. — Да что вы, мне не трудно, я лаборантка и сейчас свободна! Подождите немного, я их только что видела в коридоре! — сказала девушка. Образовалась свистящая пауза от обилия фоновых звуков, Коля смог уловить фразу: «Чего это трубка лежит снятая?» Он подумал, девушка уже умчалась на поиски, а там сейчас повесят трубку, и все, начинай заново. — Алло! Моно у телефона! — вдруг он услышал голос Люка. — Это Коля! Сейчас я подойду к входу в университет, — сказал Коля, примериваясь к расстоянию, — минут через десять! — Ах, это вы, — услышал он в трубке, — если можете, то ждут вас! Около входа в университет, сбоку от подъезда, почти на троллейбусной остановке, стояли стажеры, ожидая Колю. — Вон Коля появился! — обрадованно воскликнула Марта, первая заметившая его. Немецкий боком, оглядываясь на толпу студентов, приближался к ним. — Привет! Ну, что там с нашим дружком? Все никак не может решиться? — сразу же спросил Люк. Коля немного помолчал, затем обыденным тоном сообщил, что встреча состоится вечером. — Ну, Коля, это замечательное сообщение! Это уже движение, — радостно сказал Люк. — Давай сделаем так, если не трудно для тебя, назначаем две точки встречи с разрывом в пятнадцать минут, начиная от семи вечера, в том районе, где живет Фрогги. — Кто-кто? — переспросил Коля, впервые услышав это слово. — Это мы так называем твоего Виктора Ефимовича. Нам трудно произносить, как это принято у вас, у славян, имя с отчеством, вот мы и придумали для него имя. Короткое и понятное. Коля закивал, соглашаясь с Люком и Мартой, а про себя усмехнулся, агент еще не завербован, а они уже присвоили оперативный псевдоним. — Договорились? — внимательно наблюдая за реакцией Коли, спросил Люк. — Да, все понял. Только зачем такие сложности? — простодушно спросил он. — Так нужно сделать для страховки! Могут отследить и сорвать нашу сделку. Ты же понимаешь, как тут у вас относятся к коммерсантам! — Еще бы! — Коля понимающе кивнул, и они расстались до вечера. Виктор Ефимович, вернувшись с работы, начал было прибирать разбросанные по комнате вещи, потом подумал, зачем это надо, он же решил, что встреча произойдет в коридоре, забегут на две минуты, познакомятся. Он скажет, что берет магнитофон, и все дела, рассиживаться тут нечего! В половине восьмого позвонили, Виктор Ефимович широко распахнул дверь и на пороге увидел Колю, а за ним стояли двое, мужчина и женщина. — Проходите, будьте как дома, мы радушные хозяева, мы любим гостей, и когда говорят: незваный гость хуже татарина, мы все равно рады! — Виктор Ефимович нервничал, а от этого начинал балагурить. Они зашли в прихожую квартиры, Виктор Ефимович тут же забыл, что хотел принимать их только в коридоре, жестом пригласил в комнату, неодобрительно посмотрев, что гости, за исключением Коли, прошли, как принято на Западе, не снимая обувь, и, так же, не кокетничая, решительно сели в кресла у журнального столика. — Вы тут осваивайтесь, — сказал, подумав про себя, что этим ребятам и говорить-то таких слов не надо. — Сейчас, подождите немного, принесу кое-что! — тем же радушным тоном продолжил он, уже начисто забыв о принятом решении наскоро решить все в прихожей. Виктор Ефимович прошел на кухню, достал бутылку коньяка, порезал лимон и разложил на блюдечке, твердокопченую колбасу, голландский сыр, открыл баночку лососевой икры. Это «богатство» было из пакета продовольственных заказов по предприятию, конечно, заказы были разные по своей наполняемости, но его никогда не обижали. Самые дефицитные продукты всегда были у него. Поставил все на поднос и понес в комнату. — Виктор Ефимович, не надо напрягаться, мы ненадолго, на минуту! — встретил его на пороге Коля и попытался было подхватить, чтобы помочь, поднос, но Виктор Ефимович ловко обошел его, разложил все на маленьком столике, взял в руки бутылку, налил рюмки. — Вот, познакомьтесь, Люк и Марта! — Коля представил гостей, стоя за креслами французов. — Ну что, давайте выпьем за знакомство! — Виктор Ефимович поднял рюмку. — Меня зовут Виктор. Они чокнулись, выпили, Виктор Ефимович налил еще коньяк, придвинул к гостям закуски. — Ну а теперь давайте выпьем за нашу будущую сделку, Коля мне говорил, что надо обязательно увидеться с вами! Ну, вот увиделись, я подтверждаю, что буду покупать. Когда вы сможете мне его показать? Он никак не мог понять, сколько же годков Люку, худощавый, высокий, узкое лицо, глубоко сидящие глаза, с первого взгляда ему было лет под тридцать, но, приглядевшись внимательно, можно было дать далеко за тридцать. Женщина вполне попадала в возраст от двадцати шести до двадцати восьми, гладко зачесанные и собранные в пучок волосы открывали лицо. — Когда я смогу увидеть магнитофон? — повторил он свой вопрос. — Коля едет его из Москвы прямо за неделю и позвонить вам, вот тогда вы и увидеть. Магнитофон в Москва будет скоро лежит в моих друзей. Сюда я его не транспортировать, условия не позволять. В ближайшее неделю, в ближайшее, подтверждение. Весь! — с трудом подбирая слова, проговорил Люк. — Ах, вот оно что! — растягивая слова, начал торговаться Виктор Ефимович. — Ну, это еще далеко… И что же вы хотите? Задаток? — Нет, только ваше желание купить! — ответил за французов Коля. — Им не нужен задаток. Ваше слово, и все, я быстро привезу его из Москвы. Марта подошла к окну и встала, повернувшись к ним лицом и опершись на подоконник. — Садитесь! Вы чего вскочили? — спросил Виктор Ефимович. — У мной боль позвоночник, когда долго сидеть, только стоять и лежать! — ответила Марта, приподняв брови и разведя руками. — Нужно попить мумие! — сказал хозяин, сочувственно глядя, как она, морщась, оперлась на подоконник. — Хотите, я вам достану? Настоящее, тянь-шаньское! Наши ребята привозят из командировок. — А что это? — спросил Люк. — Это тысячелетнее вещество собирают высоко в горах, в трещинах скал, мумифицированное, за тысячи лет собравшее все самое ценное. Вот я сейчас покажу, у меня остался маленький кусочек. Я сам его принимаю! — с этими словами он вышел и вскоре вернулся, развернул белую тряпочку и показал крошечный кусочек, похожий на черную смолу. — Вот такое это мумие! Можете взять этот кусочек, растворить в воде и пить. — Спасибо, не надо! — резко сказал Люк. — Да что так? Может, поможет? — сказал Коля. — У нее курс лечений. Это, — он показал на мумие, — может испортить! Отвлеклись мы. Что магнитофон? — Да я что, против! Вот мое слово, я беру этот маг. — Виктор Ефимович решительно тряхнул головой и повернулся к Коле. — Когда ты сможешь привезти? — Что значит «беру»? Его надо заплатить деньги! — неожиданно Люк прервал их согласование, переводя взгляд с одного на другого. — Да все правильно, Люк! Это выражение такое у нас, «беру», значит, покупаю, «достал», значит, купил. Не беспокойся, Виктор Ефимович солидный человек и если сказал, что берет, то выплатит всю сумму. Так ведь? — объяснил Коля смысл этих обыденных слов. Виктор Ефимович, разливая по рюмкам остатки коньяка, усмехаясь, согласно кивал, они снова выпили. Потом вдруг резко встали и стали собираться уходить. Попрощались натянуто, непривычно для Виктора Ефимовича: все его гости, уходя от него, распинались о счастье, которое они получили от визита. Федоров после встречи с французами уже внутренне ликовал, осталось немного, и все будет решено. Для себя он уже наметил зайти в особый отдел и поставить в известность майора Шеремета о своих контактах с французами. Это решение, как только он вспоминал о нем, сразу же начинало отдаваться в нижней части обширного живота и поднималось вверх, как удушающая рука убийцы. Он мотал головой и старался тут же переключиться на другие темы. Так продолжалось два дня, пока этот внутренний гнет настолько придавил его, что он твердо решил идти завтра. На следующий день, после торопливой утренней разборки поступивших материалов из цехов и лабораторий, Виктор Ефимович вышел из своего отдела, спустился на этаж ниже и двинулся по коридору в самый его конец. Там за деревянной, с матовыми стеклами перегородкой, отделявшей тупик коридора второго этажа, просторно разместились в нескольких комнатах и кабинетах офицеры-особисты. По мере продвижения решительность угасала, и уже перед самой дверью он хотел было повернуть назад, но, пересилив себя, вошел в этот «предбанник», как называли это небольшое помещение. Там было пусто, поперек стоял высокий барьер, на котором лежали листы бумаги и стояли готовые к писанине авторучки. Виктор Ефимович облокотился на этот барьер, постучал по нему пальцами. Неожиданно открылась одна из нескольких дверей, которые находились по ту сторону барьера. В дверях появился начальник секретной части майор Василий Сидорович Шеремет, который, широко улыбаясь, двинулся к нему. — Вот уж кого не ожидал! Виктор Ефимович, главный распорядитель заработной платы и стимулятор выжимания пота из бедных, несчастных тружеников нашего «ящика». Здравствуйте и проходите ко мне! — он откинул часть барьера, и Виктор Ефимович прошел за него. Василий Сидорович опустил подъемную часть барьера, громко щелкнул запираемый замок. — Это что? — спросил Виктор Ефимович. — Это чтобы нам никто не мешал, раз уж сами пришли к нам, значит, разговор будет серьезный, — весело проговорил майор Шеремет, он любил такие эффектные моменты, они скрашивали скучное, почти унылое существование в наглухо закрытом секретном «КБхимпром». — Не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать? — полуобернувшись к идущему сзади майору, проговорил Виктор Ефимович, холодея изнутри, сердце учащенно забилось, и низ живота отяжелел, захотелось в туалет. — Да что вы, Виктор Ефимович! Вы, как заведующий самым наитруднейшим отделом, который по плечу только великим жонглерам и эквилибристам. Вы понимаете, о чем я, проводить политику овец и волков в том самом смысле, надо быть иллюзионистом, чтобы доставать из пустой шляпы тушку кролика. Разве не так? — добродушно смеясь, майор положил руку на плечо Виктора Ефимовича и сильно повернул к стулу, который был при входе в его кабинет. — Присаживайтесь, дорогой Виктор Ефимович, раз уж попали к нам, пока еще по своей воле. Рассказывайте, что там у вас случилось, какие беды вы готовы нам положить на стол, в чем хотите покаяться, только честно. Честность рождает понимание, а понимание дает прощение. Разве не так? Майор схватил стул, стоящий у его письменного стола, поставил напротив Виктора Ефимовича, но садиться не стал, а продолжал говорить стоя, держась за спинку этого стула, как за трибуну. Это был еще один психологический момент: вроде бы стул напротив, подчеркивает близость интересов и дружественное отношение, но стул пуст, а над ним возвышается судья, прокурор и каратель в одном лице, лице майора Василия Сидоровича Шеремета. — Да о чем вы? Что это за странные сравнения? — взволнованно заговорил Виктор Ефимович. — Что вы хотите сказать этим, говоря про жонглеров и иллюзионистов, я что ли, иллюзионист? — Вы, вы, дорогой Виктор Ефимович, и жонглер, и иллюзионист особенно. Я же говорил уже, что нормировать труд и распределять зарплату — почти искусство в нашем деле. Ну, вот скажите мне, пожалуйста, каким образом, по какой методике вы рассчитываете работу лудильщика на изделии РАПРО-22, ведь можно посчитать и так и этак. Бедный лудильщик, по восемь часов вдыхающий пары паяльной кислоты, припоя, угарный дым, угарный газ, глаза которого после смены почти ничего не видят, так, сколько он может получить за свой тяжелый труд, зависит от вас, как посчитаете его труд. Можно обесценить, получить большую экономию государственных средств из фонда заработной платы, а можно дать человеку по максимуму, чтобы он задохнулся от счастья, держа в руках толстую пачку денег. А? — Ну, согласен с вами, хотя я действую в строгом соответствии с предоставленными нам методиками расчета. Что нам дает Госплан, то мы и делаем, — забормотал Виктор Ефимович, так и не понимая, куда клонит этот «иезуит», так негласно звали майора в КБ. — Ну, вот видите, вы наконец-то поняли меня. Вернее, начинаете понимать, хотя до полного понимания всего процесса нам еще далеко. — Теперь майор сел на стул, лицом к лицу, не откидываясь на спинку, а, наоборот, наклонившись к нему, продолжил: — Вот вы пришли ко мне не просто чай попить, а что-то привело вас сюда, в это место, которое все старательно обходят за три коридора, но вы пришли сами, значит, случилось или может случиться у вас или с вами, ведь так? — Да нет же, о чем вы! Я вот принес докладную от начальника сборочного цеха, чтобы немедленно поставить вас в известность о трудностях, которые мы испытываем на производстве. Вот эта докладная, вот смотрите! — И он протянул Шеремету листки бумаги.