Разгоняев удивился и прошел к себе, недоумевая, почему сам начальник взял на себя этот рутинный прием. Быстров провел начальницу ОВИРа в кабинет, где уже были убраны все бумаги со стола, и взял в руки две анкеты и сопроводиловки. Долго читал, не поднимая глаз, потом отложил их и спросил: — Вот эти анкеты, где запрошены разрешения на выезд, я пока оставлю у себя, и через день-два мы дадим вам ответ. Вы же понимаете, что это обычная процедура. Начальница ОВИРа почувствовала, что начала сильно потеть от волнения и от того, что надо сказать этому полковнику, такому обходительному и вежливому, не какую-нибудь глупую, банальную фразу, а что-то весомое, однако ничего не получилось. — А что мне сказать этим? — спросила она и еще сильнее покраснела. У себя в кабинете ОВИРа она была величественной, суровой и неприступной, как скала, а здесь обмякала так, что с трудом даже говорила. — Ну что вы, Тамара Михайловна, такие вопросы задаете. По нормам выдачи у вас есть десять дней для ответа, положительного или отрицательного. Если придут просить или требовать, вы позвоните дежурному по управлению, а он свяжется со мной. Договорились? — Конечно, договорились! — зачастила подобострастно она и встала. — Это я могу забрать? — Если ничего непредвиденного не произойдет, в обычном порядке, а пока все эти анкеты останутся у меня. Всего хорошего! — попрощался с ней Быстров. Реакция наступила быстро, уже через день начальница ОВИРа звонила к Быстрову, чтобы сообщить о нервном поведении французских аспирантов, которые пришли получить разрешение на выезд. Они не кричали и не ругались. Однако, узнав, что их выездное дело все еще находится на рассмотрении, выразили протест и заявили, что сегодня же обратятся в консульство, а те, в свою очередь, в МИД, об искусственном затягивании решения о простой поездке в Москву с целью получить дополнительные материалы в библиотеке им. В. И. Ленина. Павел Семенович обрадовался такому развитию дел, понятное дело, у французов, по всей вероятности, намечается серьезное дело там, в Москве, но поводить их здесь немного надо, пусть внесется небольшое напряжение в их планы. Начальница ОВИРа выстояла два дня и, получив бумаги от Быстрова, позвонила в отдел кадров университета о получении французскими стажерами разрешения на выезд. Французы появились в ОВИР немедленно, словно дожидались за углом, и получили вкладыши в паспорта. Об этом бюрократическом ОВИРовском ходе в рамках проведения операции «Тор» среди прочей информации Павел Семенович доложил на ежедневной планерке, где Каштан хватко выделила этот факт из вороха информации и после окончания вышла в город. Хорошо проверившись, позвонила из будки телефона-автомата, но набрала только номер и, услышав два гудка, повесила трубку. Потом соединилась с приемной секретаря Крайкома КПСС, заказала три билета на Москву из брони, а квитанции «Требование» на получение билетов в кассе № 10 попросила оставить у дежурного милиционера при входе и вручить их тому, кто назовет номер заказа. Егор Подобедов после этих двух звонков к себе в номер гостиницы немедленно собрался и через десять минут прохаживался у входа на Центральный рынок, около газетного киоска. Каштан приостановилась у киоска и несколькими фразами передала установку на выезд в Москву группы. — Вот теперь надо плотно держать их, фиксировать все действия! — бросила она, пролистывая журнал «Советский экран». — Сегодня пойдет шифровка о выделении вам вспомогательных средств от Инстанции. Инструкции будут в пакете, которые отдадут в окошко «Справочной» на вокзале в Москве на имя Победоносцев. После получения инструкций Подобедов заскочил в Крайком КПСС, взял у дежурного милиционера приготовленные «Требования» и поехал на квартиру, где проживала группа прикрытия, как они себя иронично называли — «краевые партизаны», готовить группу наблюдения за французами в Москве. — Вот тут поступила вводная от полковника. — Егор развернул пакет. — Один остается здесь, а трое сегодня поездом едут в Москву, ведут «проходчиков». В заявке из ОВИРа они едут в библиотеку им. В.И. Ленина для получения дополнительного материала по своей диссертации, ну, и, естественно, плановое посещение посольства Франции. Держать их надо плотно и крайне осторожно, они профессионалы, уходили от местного «НН» два раза, тяжело уходили, но было дело, поэтому мы должны выяснить по косвенным данным их вероятности и представить, хотя бы приблизительно, их планы. По их поведению и контактам, — добавил Подобедов и выложил на стол деньги, билеты и документы, — оружие с собой не брать, ничего экстренного произойти пока не может. Вот изучайте, кто вы есть по этим документам, и готовьтесь к выезду, поезд через четыре часа. Офицеры разобрали свои новые документы, пачки денег, принялись листать паспорта, военные билеты и листы с короткой легендой. Подобедов вышел на кухню и поставил чайник, заглянув в тумбу у раковины: там было чисто, стояли только пустые бутылки из-под молока. Он вспомнил, как лет восемь назад в составе такой же группы сидел за три тысячи километров от Москвы, в североафриканской стране, при сорока градусах жары в тени и ежечасно, каждый день, ожидали тревоги, выхода из убежища и вступления в игру. Так оно и кончилось, это сидение, только после короткой ожесточенной схватки в живых остался только он и их начальник группы, у которого было легкое ранение, а у него — вывернутая правая рука, которую рывком вправил начальник, вскрикнув от боли в своей ране. Воспоминания, словно было все это вчера, были настолько сильны, что Егор пропустил момент заварки чая и, чертыхаясь, залил бурлящую воду в заварочный чайник, отнес в комнату, где тихо сидели офицеры за изучением своих документов, изредка бормоча про себя, уплотняя и пробивая на слух не укладывающуюся при прочтении глазами информацию. — Вот чай, пейте, кто как любит, ну а я по-купечески. Полковник просила обратить внимание на их настроение до захода в посольство и после и внимательно смотреть на их последующие действия и поведение. Они едут уже второй раз после их приезда в СССР, и промежуток между этими поездками короткий, а это интересно. И еще, главное, вы во Франции вели только контрнаблюдение, а здесь будет чистый «Николай Николаевич». Это другая методика проведения, другой подход к объекту, другие манеры ваших действий. — Я вел наружное наблюдение два раза, вроде претензий у объекта не было. Получил поощрение от руководителя, это было тогда, при боевых действий Фракции Красной Армии в Париже и Лионе, — скромно подал голос один из присутствующих. — Помню эти дни и помню, что тебя задействовал Генрих Михайлович, но там были не совсем профессионалы, а сейчас хоть они вашего возраста, эти «проходчики», но работают классно. Прошу вас не потерять их. Кто из вас хорошо знает Москву? — руководитель увидел некоторое смущение на лицах. — Значит, никто, все тамбовские или рязанские, ну, значит, вдвойне быть настороже. Здесь они исчезали из-под наружки, хорошо подготовив уходы, изучив городскую местность. Не думаю, что и они так хорошо знают Москву, но в предыдущую поездку, когда их просто наблюдала местная служба, они могли подготовить вероятные отходы или шли по заготовленным маршрутам, поэтому будьте настороже. Теперь о столичной наружке. Вам будет полегче, потому как набили руку на контрнаблюдении, и москвичей возьмете сразу под колпак, но не дай вам бог отстать в связи с этим хоть на шаг от «проходчиков». Фиксировать надо все. Это приказ полковника. Еще какие вопросы? Начинайте аккуратно выдвигаться на вокзал. Удачи! Коля и аспиранты, не останавливаясь, в быстром темпе зашли в узкий переулок и, пройдя его, попали на центральную улицу города, перед кинотеатром «Пролетарий». Там, в толпе зрителей, перед входом остановились, и Люк, обернувшись к Коле, торопливо сказал: — Магнитофон уже в Москве! Нам нужно встретиться и познакомиться с твоим Виктором Ефимовичем. Скажи ему, что люди, которые хотят продать, хотели бы получить заверение в том, что он будет точно покупать. Постарайся убедить его в необходимости этой встречи. Скажи, что тебе не совсем доверяют, что это дорогая вещь, что мы сильно рискуем и поэтому страхуемся, в общем, наплети ему! — Да, я уж и так, все парю и парю его! — Тебя что-то беспокоит в поведении этого коллекционера? — немедленно отреагировал Люк. — Скользкий он, все норовит увернуться! Сложно с ним работать, вот-вот, думаешь, договорились, а он опять свое! — Будь осторожен! Главное, не спугни его, надо довести до конца эту сделку. И еще вот что, пока мы будем в Москве перевозить его на квартиру в городе, откуда ты его потом заберешь, надо будет понаблюдать за ним. — Люк полез в сумку и достал конверт. — Вот тут небольшой гонорар! — Я шпионить не умею и не хочу. Зайти к нему на работу могу, мне в любом случае надо взять у него на продажу бобины с записями, а наблюдать не смогу. Люк поморщился, он привык в своей практике, работая с агентами, всегда получать полное повиновение, а тут какой-то, славянский, что ли, упертый характер. — У меня будет к тебе просьба, но она в виде приказа. — Люк перешел на требовательный тон. — Возьми на эти три дня отпуск и понаблюдай за Виктором Ефимовичем. Нам важно знать, как он будет себя вести после встречи с нами. Вот тут франки, — он передал конверт в руки Коли, — компенсация за пропущенные на работе дни. Нам всем надо торопиться. А ты должен выполнить наш приказ. Контракт с нами ты же подписал, вот и выполняй. Марта, молча стоявшая рядом, и внимательно отслеживала все вокруг, вдруг резко повернулась к Коле. — О невыполнении условий контракта мы можем сообщить, и тогда к тебе будет такое же отношение, как твое к нам! Думай! — После этих слов она открыла сумку и достала пачку журналов. — Вот, смотри, что уже сделано для тебя! Коля открыл журнал на закладке и остолбенел, увидев свои работы и текстовый материал рядом. — Вот это да! Я не думал, что такое случится! — только и произнес Немецкий, не выпуская открытого журнала. — И это еще не все! Вот два письма владельцев художественных галерей. Они могут взять твои работы на пробную выставку! — добавил Люк, протягивая письма. — Твой уход во Францию также согласован, но после завершения нашей работы здесь! — Не может быть! — воскликнул Коля, он так и не верил до конца всем обещаниям, которые получил на вербовке. В своем донесении в Москву он приложил все полученные подтверждения от французов и их схему ухода за границу. Ответ был получен им почти сразу же: предлагалось принять план и работать по нему. Стажеры с удовольствием наблюдали, как он воспринимал так неожиданно свалившиеся на него «подарки», а когда тот прочувствовал, Люк сдержанно, приводя всех к реальности, сказал: — Мы на кафедру, а потом надо взять билеты на Москву. Договорись о встрече с Фрогги. Перед отправлением поезда. Звони, когда договоришься прямо на кафедру до трех часов. Коля положил конверт с журналом и письмами в карман куртки, застегнул молнию, прикидывая про себя, как отразится их требование на ходе развития операции, учитывая тот, последний разговор с Виктором Ефимовичем. — В Москве будем два или три дня. — Люк засек, что Коля напрягся и о чем-то размышляет. — Что там у тебя? — Ничего, просто думаю, как лучше подойти к нему с этим! — Ладно! Думай и сегодня же звони! Пора все заканчивать! Коля посмотрел вслед стажерам и поехал к зданию «КБхимпром». Позвонил Виктору Ефимовичу, извинившись, что затянул со звонком. Тот обматерил его про себя, он извелся за эти дни, которые провел в муках, в ожидании звонка, ругая себя, что сразу не согласился, а оттянул вопрос, как это вошло у него в привычку, как по работе в «КБхимпром», так и в делах купли-продажи, здесь и в Москве. Наклонившись к зеркальцу, которое стояло у него на нижней полке в шкафчике, поковырял в зубе, цикнул и сказал в трубку холодным и злым тоном. — Давай, жди меня, я сейчас подойду на проходную! Федоров подхватил бумаги со стола, крикнул заместительнице, что ненадолго выйдет в цех, и побежал к проходной. — И чего с тобой было? — спросил он, выходя за турникет. — Выскочил из котельной в одной майке, вот меня и прохватило! С температурой валялся. Только вчера вышел на работу, сменщик меня убить был готов, хотел поехать в деревню копать картошку, а тут я со своей болезнью. Но ничего, я разрулил. — Ладно, что там с магом? — прервал Колю Виктор Ефимович. — А что вы решили? Магнитофон уже в Москве. Продавцы хотят встретиться. Виктор Ефимович сделал паузу, примеряясь и оглядывая Немецкого, а тот продолжил, нагловато улыбаясь: — Вчера, когда французы, как обычно, пришли к закрытию бани, между нами произошел серьезный разговор и инструкции были даны весьма жесткие. Им надо увидеться с вами, и вы должны в лицо подтвердить, что покупаете аппарат! Виктор Ефимович вывел его на улицу и зашептал. — Я еще не все деньги подготовил! Да и зачем эти встречи! Я тебе говорю, что точно покупаю! По той цене, что ты обозначил! Если начнете мухлевать с ценой, я откажусь! Так и скажи им! — Они хотят удостовериться, что вы точно покупаете, услышать это от вас. Если вы подтвердите это им лично, они отправят меня в Москву, и я его привезу. Виктор Ефимович при этих словах замотал головой и, поджимая губы, зашептал: — Зачем мне нужны предварительные встречи, вы приносите магнитофон, а я плачу деньги, и все! — Он замолчал, прикидывая, возможен ли вариант встречи. Вроде бы ничего такого, забегут люди, скажем пару слов, только и всего, однако слабое внутреннее чувство опасности предстоящей сделки заставило его хоть и вяло, но продолжать упираться. — Коль, эти усложнения мне не нужны. Не хочу я, да и не могу по служебному положению встречаться с иностранцами. Если узнают здесь, на работе, мне будет хана! Вот так! Немецкий помолчал, прикидывая в уме аргументы, которые развеяли бы сомнения Виктора Ефимовича, но так и не нашел. — Ну, ладно, нет значит нет! Я пойду! — И он, правильно все рассчитав, повернулся спиной и уже было двинулся, но услышал голос Виктора Ефимовича: — Да погоди ты! Я же не отказываюсь купить, вот только эта предварительная встреча не нравится мне. Ну, я понимаю, когда они привезут товар и будут получать деньги, это законно, их право. Я пойду на это, несмотря на наши инструкции. А сейчас зачем? Скажи, я беру, и все! — Нет-нет, Виктор Ефимович, мои слова для них — это мои слова, а когда они вас увидят, получат подтверждение, это другое дело. Сумма немаленькая. Да и перевозка аппарата из Москвы должна быть гарантирована. Они должны быть уверены, что сделка состоится. Если откажетесь, я его там поставлю на комиссию или на толкучке сдам, а может, здесь кому еще предложу. Эти последние слова прозвучали для Виктора Ефимовича как сигнал к принятию решения. Не хватало еще, чтобы здесь, в городе, купили по такой выгодной цене этот роскошный магнитофон. — Коля, не надо пока ничего делать! Когда ты хотел бы прийти с ними? — Давайте прямо сегодня. Вечером, после работы. — Вот что, Коля! Принципиально я готов встретиться, чтобы сказать, как ты говоришь, о своем желании приобрести этот магнитофон. Можно даже в городе увидеться, но я не хочу, там меня почти везде знают, еще нарвусь на знакомых. — Правильно! — Ага, ты еще будешь меня учить! Что правильно, а что неправильно! — Все, все, молчу, молчу! — успокаивающе затараторил Коля.