— Не готов к серьезным мероприятиям. — Тони старательно подбирал слова, зная, что теперь все, что будет сказано и сделано, окажется в подробном отчете в Париже, в SDECE. Перед получением государственной стипендии он давал отходную клятву комитету одиннадцатого шокового полка, где прослужил два года. Клятва была проста и состояла только в подтверждении готовности всегда и везде быть готовым выполнить любой приказ под девизом 11e Choc: «Никто не увидит. Никто не будет знать». Теперь в действие вступало исполнение. Уже почти три года прошло, как он ушел из спецназа, казалось, остались позади операции, стрельба, взрывы, кровь. И вот на тебе, как эхо, возвращается прошлое. — Это не тот ответ, который должен быть! — Люк сосредоточенно смотрел на Тони, стараясь понять, не хочет или не может. — Я здесь только с голыми руками! — А что, не убивал никогда голыми руками? — Люк поморщился, как от зубной боли. — Какое это имеет значение! — Что надо делать? — сдался Тони. — Слушаю внимательно! — Надо провести ликвидацию одного очень опасного для нас человека и сделать в эти два-три дня! Завтра подойдешь к шестнадцати часам на кафедру филологии, там мы встретимся, и ты ее увидишь. Все, не будем затягивать встречу. Люк повернулся и пошел ко входу в общежитие, где уже стояла Марта, ожидая его. Каштан около шестнадцати часов вошла в здание университета и, взяв ключи от кабинета, пошла по длинному коридору, прикидывая на ходу еще раз основные позиции в предстоящей встрече со своими аспирантами. «Будем называть ее рабочей, — думала Каштан, — сегодня я слегка сдам позиции, попытаюсь оказаться им полезным человеком для диссертации, но в уме они будут держать то, что я их раскусила. Это состояние подвешенности будет давить на них, а я буду равномерно и методично разрабатывать их. Посмотрим концовку пьесы в ее начале и сэкономим время». Около дверей кабинета она еще издалека увидела Марту и Люка, которые стояли там и разговаривали с высоким африканцем, увидев ее, они распрощались с ним и подошли к ней. Каштан узнала этого высокого африканца. Это был Тони. «Что это за подвод боевика-парашютиста на встречу? — мелькнуло в голове у Доры Георгиевны. — Они готовятся к встрече со мной и со стороны силового варианта! Ну, не убивать же он собрался меня? Абсурд!» От этой мысли стало как-то нехорошо, теперь она понимала, что вчера, во время работы со стажерами, перегнула палку. Они испугались не на шутку. Тони после встречи у кафедры хорошо запомнил Дору Георгиевну и, прогуливаясь перед университетом, увидел, как она появилась в дверях, огляделась и пошла в сторону центральной площади. Идти за ней было недолго, подойдя к гостинице, Каштан вошла внутрь, и Тони понял, что здесь она живет. Теперь он знал основные точки. Дело было за духовой трубкой. По дороге в общежитие он зашел в спортивный магазин и долго перебирал лыжные палки из бамбука. Ни одна не подходила для его целей. Тогда он пошел в ЦУМ, в отдел «Рыболов-спортсмен», и сразу же увидел тот самый сорт бамбука и, что главное, необходимую толщину той удочки, которая продавалась там за четырнадцать с полтиной рубля. В соседнем отделе «Инструменты и принадлежности» купил все необходимое для подготовки удочки в боевой инструмент, а по дороге, чувствуя нелепость появления на улице, в центре города, под вечер, негра с удочкой, зашел в небольшой скверик, отпилил длинный тонкий конец. Отпиленный кусок завернул в оберточную бумагу. Теперь можно было, не привлекая внимания, спокойно добираться до общежития. Весь вечер он шлифовал внутреннюю полость трубки, пока не получилась ровная глянцевая поверхность, и комочек ваты, бережно выбранный из большого мотка в вощеной упаковке, которым он проверял проходимость трубки, нигде не застревал и не цеплялся, а проскакивал и вылетал даже от легкого выдоха в нее. Закончив с трубкой, Тони достал с полки черную деревянную статуэтку, расковырял в основании затвердевшую пробку, вытащил стеклянную пробирку, внутри которой находился боевой дротик для духовой трубки. Острие имело светло-желтый цвет. Это был парализующий яд, который использовали в парашютном полку при выполнении деликатных миссий. Завернув пробирку и ватку оперения дротика в глянцевый журнал, он положил в свой портфель. Утром, подходя к университету, Тони внимательно просматривал наиболее удобные точки для совершения акции. Вестибюль университета полукольцом охватывал низкорослый кустарник в нескольких метрах от входа. Засесть надолго там, дожидаясь выхода цели, было рискованно, кто-нибудь обязательно заметил бы негра, сидящего в кустах, средь бела дня! Он еще раз прошел по тому маршруту, когда вел наблюдение за женщиной. Самым удобным местом был киоск «Союзпечать» напротив входа в гостиницу. В будке сидела пожилая женщина, которая, позевывая, скучно посматривала по сторонам. К вечеру он вернулся туда и, присев на скамейку у театра оперы и балета, через улицу, дождался закрытия киоска, проезжавшие автобусы прикрыли короткую возню с замком на дверях, и вскоре он уже был внутри. Продавщица не навешивала щиты на витрины киоска, они стояли внутри. Теперь надо было выставить верхнее стекло, стрелять из форточки снизу, «навесом», даже такому опытному бойцу, как Тони, было без гарантии попадания, тем более что у него был только один дротик. Выставив стекло, Тони размотал оберточную бумагу, достал духовую трубку и установил в образовавшийся проем. Оставалось только ждать и надеяться, что условия для выстрела будут подходящими. Он начал приводить в порядок «дыхалку» для выстрела дротиком, а также готовить ротовой аппарат. Промазал внутри рта мазью «гуан-мло» из крохотной коробочки без названия, которая усиливает действие ротового аппарата при выстреле. Начал постепенно раздувать и сбрасывать щеки. В своем шоковом батальоне он не зря носил кличку Дизи в честь джазового трубача Дизи Гиллеспи, или «Дизи Двойные Щеки», Dizzy Double Cheeks. У Тони щеки в работе были больше и работали, пожалуй, сильнее, чем у всемирно известного Dizzy Gillespie. Постепенно вернулись боевые навыки. Центральная площадь города архитектурно была задумана и выполнена для сглаживания и придания округлости таким образом, что на ее углах стояли семиэтажные дома сталинской постройки, выходившие на площадь не острым, а как бы стесанным углом, и образовывали поверхность шириной метров пять. Один из домов был гостиницей, и вход находился посередине. С другой стороны площади, слева, через сквер, стоял такой же дом, со стесанным углом, где внизу размещался магазин, а дом был жилым для местной номенклатуры. Через площадь напротив в двух других, тоже жилых домах, между которыми стояло здание Крайкома КПСС, внизу размещалась парикмахерская, а в другом — почтовое отделение. Эти архитектурные задумки выравнивали общий вид центра города, придавая дополнительное ощущение пространства и завершенности. После десяти вечера, когда уже стало совсем пусто на улицах города, он увидел ее. Она вышла из автомобиля, прошла восемь шагов до входной двери гостиницы, слабо махнула рукой и упала, сразу после выстрела из духовой трубки. Из автомобиля выскочил мужчина, встал на колени перед ней, выдернул дротик, наклонился и что-то стал делать в точке попадания, потом бросился к будке телефона-автомата, позвонил, сел в машину и рванул с места. Около тела женщины стали останавливаться люди, вдалеке послышалась сирена скорой помощи. Тони вставил стекло, быстро закрепил планки, которые его удерживали, осторожно открыл дверь, выскользнул из киоска, а увидев подъезжающий автобус, подкатил духовую трубку под его колесо, которое с хрустом ее раздавило. Уверенной, неторопливой походкой пошел вдоль здания гостиницы, огибая, и чуть подальше нырнул в проходной двор. Перед дверью кабинета Председателя УКГБ Быстров остановился, глубоко вздохнул и, решительно открыв дверь, вошел. — Товарищ генерал! На Каштан совершено нападение, даже не нападения, а полноценное покушение! Генерал, сидя за столом, недоуменно поднял глаза, отложил в сторону бумаги и откинулся на спинку кресла. — Это как понимать? Шо такое? — еще не понимая до конца смысл слов, ошарашено спросил он. — Весьма специфический способ покушения! Использована духовая трубка, стрела или дротик был смазан ядом, однако, как показала токсикологическая экспертиза, яд, вероятно, хранился несколько лет и в результате частично утратил свое воздействие! — Он уверенно перечислял, однако главного из-за волнения чуть было не забыл: — Она жива, пока не все в порядке, действие яда все-таки осталось! Сейчас она в нашем военном госпитале. Генерал выслушал Быстрова и принялся ходить по кабинету, приговаривая, тяжело и мрачно: — Вы понимаете, шо это такое! Покушение на представителя Центра при исполнении служебных обязанностей! Нас теперь съедят полностью и без остатка, ну вот подумайте, шо вы, мы, напишем в отчете об этом происшествии? Напишем, шо полковник Каштан, проводя полномасштабную операцию, попала под обстрел дротиков! — Генерал не удержался и захохотал. — Ну а шо мы еще можем написать? Это вообще какой-то абсурд, здесь у нас, в глубине России, полковник КГБ подвергается обстрелу из духовой трубки отравленными дротиками! Мы не в Африке или Южной Америке! — Товарищ генерал, это реакция на активную разработку, которая была задействована! Это она сделала по собственной инициативе, и мы к этому причастны только косвенно. Я сейчас от нее, она не имеет никаких претензий. Мы знаем, кто это сделал. — Садовник? — А кто же еще! — Что будем делать? — спросили они одновременно. Быстров прошел через кабинет к столу. Они сели на свои обычные места и молча сидели, пока Быстров не сказал, что это дело, если Каштан не будет возражать, надо похерить. — И то верно, назвать все так, как есть, в эту правду не поверят! Давайте мы все подадим как несчастный случай, представим все по полной программе, да так, что комар носа не подточит, а тем временем проведем полномасштабную работу с Садовником. — Это как, несчастный случай! Шла-шла по городу и наткнулась на ядовитый дротик из Африки? Они у нас тут на каждом шагу! — Ладно, Павел Семенович, езжайте снова в госпиталь и сидите там. Говорите с ней, думайте вместе! Трубку-то нашли? Я так думаю, шо она или в кустах, или под колесами автомобиля на асфальте размозженная! Или я не прав? Генерал, как всегда, словно в воду глядел. Быстров своими глазами видел на асфальте щепки раскатанной шинами бамбуковой трубки. Группа из уголовного розыска, прибывшая на место, конечно же не придала значения этой детали, а Павел Семенович не стал обращать их внимание на такое немаловажное обстоятельство, но аккуратно подобрал все щепки. Из протокола дознавателя из милиции констатировалось хулиганское нападение с применением незначительных физических увечий. Гематома на затылке являлась следствием падения с высоты собственного роста. Из показаний очевидцев, которые сходились на одном, женщина перед входом в гостиницу неожиданно упала. К ней подбежал мужчина, выскочивший из автомобиля. Он наклонился, как явствовало из показаний самого активного свидетеля, потом присел на колени, приложил лицо к ее шее и быстро исчез. Скорая помощь, примчавшаяся почти тут же, погрузила тело женщины и увезла в больницу. Павел Семенович взял у милиционера-дознавателя адрес свидетеля и поехал е нему. В результате дотошных расспросов Быстрову стало понятно, что делал наклонившийся к Доре Георгиевне мужчина. Он вытащил стрелу или дротик из шеи и высосал из раны яд, который не успел полностью распространиться по всему организму. Если бы не это стремительное, профессиональное действие неизвестного, Дора Георгиевна была бы уже мертва. Медики из окружного военно-профилактического госпиталя на вопросы Быстрова отвечали односложно. Да, было частичное отравление, но яд не подействовал, возможно, утратил от времени свои свойства, а может быть, попал в кровь частично. Через три дня состояние Каштан стабилизировалось, и первым к ней прорвался Быстров. — Ну, что я вам говорил! — едва зайдя в палату, начал Павел Семенович. — Они пошли на физические действия против вас! И если бы не тот неизвестный, который удалил из вашей раны большую часть яда, мы бы не говорили сейчас! Ну, что думаете по этому поводу? Дора Георгиевна не думала, она хорошо знала, что Егор Подобедов, который негласно охранял ее, успел предотвратить полноценное покушение. Часом ранее она спустилась в вестибюль при входе в больницу, где и увидела его у стола справок, где он объяснялся с дежурной сестрой. В руках у него были цветы и авоська с фруктами, соками и пакетами. Получив подробный ответ от сестры, он раздраженно присел рядом с Дорой Георгиевной и, обращаясь к ее соседке, обиженно заявил, что к больному не пускают, передачу не берут, потом повернулся к Доре Георгиевне. — Возьмите вот у меня, принес для больной, а не берут. Возьмите хоть вы! — с этими словами он встал и гневно вышел. Каштан про себя ухмыльнулась, но авоську и цветы взяла, видя брезгливую улыбку женщины, не иначе как генеральской жены, которая «ни в жисть» не возьмет что-то от людей не по «рангу». Теперь, слушая Быстрова, она старательно подбирала слова, которые раньше были, а сейчас вдруг исчезли. — Да будет вам, Павел Семенович! Мир не без добрых людей! Вот помогли. Да и чувствую я себя хорошо. Завтра буду проситься на выписку. — Рано, Дора Георгиевна, врачи говорят, что даже в такой концентрации может вызвать поздние осложнения. Лежите, наблюдайтесь, а мы пока научим Садовода правильно сажать. — В самом деле? Вы что, Павел Семенович, хотите его привлечь? — Нет, только полечить. Привлечь его нечем! Но даже если он просто механизм, все равно должен знать, как мы отвечаем на такие дела! Он получит сполна! Каштан задумалась, потом хитровато улыбнулась и сказала, прижав букет цветов к лицу. — Только на последней стадии отдайте мне его! — Я понял вас. А что за поклонник принес цветы? Да и фрукты я вижу, кто-то навестил? — Нет! Случайный подарок от случайного посетителя. У него не принимали передачу, вот он и предложил нам. Я сидела в вестибюле с какой-то мадам. Та брезгливо отказалась, ну а я, видя, что от чистого сердца, просто взяла! Ну не выбрасывать же ему все это в урну! Быстров по привычке, спустившись вниз, перед уходом проверил этот факт и догадался из сбивчивого рассказа дежурной сестры, что это был один из ее группы. Скорее всего, руководитель. Жаль, что чуть раньше не пришел — увидел бы самолично его! Вернувшись в управление, вызвал Разгоняева, и они прикинули, как лучше перехватить Садовника. Негласное задержание провели на подходе к общежитию, уже почти вечером. Два тренированных «скорохвата» с трудом стреножили этого с виду не очень трудного для задержания, худощавого, высокого африканца. Потные, с красными лицами от напряжения, они впихнули в машину Тони, а сами сели по бокам. На конспиративной квартире их уже ждал Быстров. Он внимательно оглядел Тони, попросил снять конвойные наручники, продолжая смотреть, как тот растирает запястья, расстегнул китель и засунул руки в карманы галифе. — Я иностранец, студент! И я протестую! — заговорил Тони низким голосом, почти без ошибок на русском языке. — А против чего вы протестуете? — вежливо спросил Быстров. — А если и мы будем протестовать, что же это будет? — А в чем дело? — почти крикнул Тони. — Кто вы такие? МВД? КГБ? — Может быть, и то, и другое, а в целом мы группа рассерженных граждан! Зачем ты, африканский шакал, стреляешь по русским женщинам отравленными дротиками? Разве после этого ты мужчина! Поднял руку на слабую, беззащитную женщину! — Вы что? Я не стрелял! — нервно, близко к истерике, уже с ошибками в произношении истерично выкрикнул африканец, который понял, что здесь он мотивированно и впереди вырисовывается уже не такая туманная перспектива, как при захвате. — Хорошо, что есть, кому защитить наших женщин от негодяев вроде тебя! Мы сейчас тебя обездвижим, а потом обезвредим! — Быстров обернулся, и от письменного стола отделился человек в белом халате и большим шприцем в руках, лицо Тони покрылось от сильного волнения серыми пятнами. — Сделаем тебе небольшую операцию, что-то вроде лоботомии. Ты, господин Тони, слишком агрессивен, чуть что, сразу же хватаешься за отравленные дротики, но ничего, после лоботомии ты станешь счастливым человеком, мы тебе подарим большое, нескончаемое счастье! Будешь ходячим счастливым овощем. — Что это такое? — безумным голосом вскрикнул Тони, который уже начал отчетливо понимать свою перспективу. — Да не волнуйтесь так! — развязно вступил в разговор Разгоняев. — У нас высококлассный микрохирург, через глаз сделает быстро, и никаких следов даже видно не будет, немного отлежитесь здесь и пойдете к себе в общежитие своими ногами вполне счастливым человеком и будете постоянно радоваться жизни.