— Есть такое дело. Заказ принят в 9.47 по московскому времени! — бодро отозвался оператор, а помощник непроизвольно поглядел на свои часы. На его швейцарских было 9.46. До встречи на конспиративной квартире у метро «Колхозная» оставался один час. Он поднял трубку телефона прямой связи с приемной председателя и сказал: — Это я! Прошу перенести мою встречу на вторую половину дня, возникли неожиданные, весьма срочные обстоятельства. Коля уже совсем задыхался в будке телефона-автомата, когда возник ледяной голос оператора: — Заказ принят. Коля, вылетев из стеклянной «душегубки», взглянул на часы и двинулся на место конспиративной встречи, чувствуя, что весь пропитался этим тошнотворным запахом. После встречи с Немецким, не зная, как доложить председателю о неожиданно возникшей, казалось бы, неразрешимой трудности в операции «Тор», и от этого оттягивая свою встречу с председателем, помощник заехал на Старую площадь, в Отдел оборонной промышленности ЦК КПСС, и, как обычно, зайдя в кабинет Сербина, начал готовить, так, как он всегда осуществлял связь с Дорой Георгиевной, текст шифротелеграммы в Край с приказом прибыть в Москву. Себе он честно признался, что это конец всей операции. — Пусть приедет и посмотрит последние данные из резидентуры. Я тут подготовил для нее! И будем решать один вопрос, обломный, который возник сегодня с утра! — после взаимных приветствий ответил он на немой вопрос Ивана Дмитриевича, который кивнул на бланк. — А что случилось? — выслушав и оценив по лицу помощника степень его озабоченности, постарался нейтрально спросить Сербин. Помощник неожиданно понял для себя, что приехал сюда за ответом на вопросы, которые засели у него в голове, вызывая мучительное чувство беспомощности. — Надо скорректировать одно направление, которое пошло не туда, скажем даже, не пошло! — помощник проговорил эту мягкую формулировку для Сербина, еще не решив, как посвятить его в это чрезвычайное обстоятельство, когда наживку, которую уже схватили, вдруг приготовились выплюнуть. Встретившись на конспиративной квартире с Колей Немецким и получив информацию о том, что французы решили отставить работу с Федоровым, разозлился и расстроился одновременно, позволив себе ругнуться отборным матом. Коля воспринял это как должное, только еще больше насупился, сидя в кресле напротив помощника. — Мать их за ногу, лягушатники чертовы, само в руки идет, так они еще и упираются! — Может, запустить нашего человека из Москвы туда в КБ и подвести к нему французика? — осторожно, подбирая слова, спросил Коля. — Не пройдет! Его могут вычислить, не сейчас, так потом! — помощник ладонью потер шею и затылок. — Засветим всю операцию. Ладно, Коля, у тебя когда поезд? Поезжай, там веди себя как фарцовщик, у которого вырвали изо рта кусок! Слегка и обидься на них, так, с гонором! Отправляя шифрограмму в Край, он хотел решить вместе с Дорой Георгиевной этот сложный момент в развитии операции и, может быть, придумать и принять с ее участием меры, чтобы преодолеть это неожиданно возникшее препятствие. — Французы поставили под сомнение источник, на который вышли с нашей помощью! — вдруг неожиданно для самого себя сказал он. — Почему? — спросил заинтересованно Сербин, отложив в сторону отчет «КБхимпром», который сразу же достал при входе помощника. — Пришли к выводу, что не имеет доступа! — насупясь, ответил помощник, уже чувствуя, что далеко зашел в своем разговоре с завотделом, однако хорошо понимая и даже интуитивно надеясь, что чем более подробно он передаст оперативные разработки, тем более полный ответ, а может, даже решение получит. — Давайте, говорите! Кто это там такой? И почему, по их мнению, не имеет? — требовательно, подобравшись, словно перед прыжком, спросил Сербин. Помощник понял, что залез слишком глубоко, чтобы поворачивать назад, хотя в то же время почувствовал облегчение. В подсознании у него давно уже билось желание обсудить этот «завал» с таким знающим человеком, как Сербин. Даже приезд сюда и составление шифротелеграммы, как он теперь понимал, были лишь поводом к этому. — Начальник отдела труда и заработной платы! — безвольно и почти обреченно ответил он. — Ах, этот! — благодушно заулыбался Сербин. — Конечно же не имеет, и никогда не будет иметь! — и со смешком отрезал: — Его дело считать и насчитывать! — Вот именно! — помощник понимал, что, выдавая оперативную информацию, сильно рискует, однако положение было настолько безвыходным, что ничего другого не оставалось. — Хотя, знаете, может получить! И даже все! — вдруг, немного подумав, серьезно сказал завотделом. Помощник похолодел от таких слов и напряженно ждал, что скажет дальше партийный бонза. Сербин, бормоча себе под нос, встал, прошелся по кабинету, остановился перед помощником и сказал: — Зарежет зарплату расценками на участках, и кранты! Народ взбунтуется, забыли, как в Новочеркасске было! Вижу, что вспомнили! Производство остановится, и ничего нельзя будет сделать без полного пересчета всех норм и расценок с привлечением живых чертежей, технологий и прочего! — Это как так? — удивленно переспросил помощник. — Да вот так! — оживленно, сам себе удивляясь, продолжил Сербин. — Уже давно идет кампания по поднятию производительности труда в условиях нашей перегретой экономики. Постановление за постановлением о снижении расценок нормо-часов, расценок на операции, изменении тарификаций, словом, вводится режим экономии, хоть и безуспешно! Попросту, между нами, урезание фонда заработной платы, ну и так далее! — Он махнул рукой, жестом подтверждая руководящие установки. — Деньжат у них в Крае маловато, почти все «съели» тут, у нас в Подмосковье! Новые фонды им никто не выделял! Если этот ОТЗешник придавит там расценки на всем производственном цикле, в полном соответствии с этими постановлениями, то производство навернется, просто остановится. В этом случае я спрошу с них очень строго. В Совмине и Госплане их не поддержат, над ними только мы, Центральный Комитет нашей партии, и «КБхимпром» вынуждены будут обратиться ко мне. — Сербин, прохаживаясь перед помощником и ухмыляясь, продолжал: — Я потребую детальный пересмотр всего цикла, полный анализ всех нормативных операций по изделию, всех комплектующих, деталей, узлов, вплоть просчитать стоимость каждого оборота отвертки на сборке! С обязательным привлечением в это дело самого независимого и авторитетного мнения конструкторов и технологов. Эти ребята по простоте душевной и в силу отстаивания права на подготовку снаряда к выпуску завалят отдел труда и заработной платы документацией по нашей разработке. Чертежи всего изделия по узлам, операционные протоколы, технологические карты, все снесут в ОТЗ, чтобы провести полный перерасчет и, что самое главное для нашей операции, дать обоснование на базе оригинальной документации на новые, более высокие расценки. Поняли идею? Помощник огорошено смотрел на завотделом, он и не представлял себе таких возможностей в маневрах планового хозяйства. — Затем разрешу им сделать перерасчет и вернуться к новым, повышенным тарифам, может быть, даже по спецрасценкам! И на Госплан надавлю насчет дополнительных фондов. Поняли, где собака зарыта? Помощник оторопело смотрел на Сербина, не до конца понимая, то ли шутит этот партиец, то ли говорит на полном серьезе. — Это что, такая тонкая партийная шутка? — спросил он, так и не зная, что ответить, но, видя, как резко мотнул головой завотделом, быстро добавил: — Ну, это мы с вами говорим! — Вот и не говорите, а сделайте, чтобы такая идея пришли и им в голову! Они же ни хера не смыслят в тонкостях плановой экономики. Пусть разберутся и поймут. Они хотят все и сразу! Впрочем, так хотят все, но надо потрудиться, создать условия для ситуации, из которой уже и получать это все. Для чего вы вообще работаете и как! — резко закончил Сербин. — Потрудитесь и донесите мою заготовку до них, и все будет в порядке! Вкрутите! — Легко сказать, донесите! Но как, черт, это заделать! Трудно это так по-быстрому! — уже заострив в голове эту проблему, механически ответил помощник. — А кто сказал, что будет легко! — Сербин уже сел за стол и издалека смотрел на помощника. — Делайте, а я вас поддержу! Сейчас, вот только запишу нашу беседу в черновик, от греха подальше! Помощник отдернул рукав и посмотрел на часы. Через три часа его глубоко законспирированный агент Коля Немецкий будет садиться в поезд. Надо теперь успеть сделать многое перед его отъездом в Край. — Будем стараться! — озабоченно сообщил на прощание помощник. У себя в кабинете он открыл справочник и, перебирая в памяти и прикидывая, кто бы мог за час или полтора подготовить расширенный анализ и рекомендации по теме, которую «закатил» Сербин, уверенно остановился на нужной кандидатуре. Обойдясь без секретариата, набрал номер телефона и вызвал к себе этого обзорника и аналитика. — Здравия желаю, товарищ генерал! — Аналитик появился перед ним довольно быстро. — Мы давно знаем друг друга! — вместо приветствия помощник встал и протянул руку. Пожав сухую, горячую ладонь старого товарища, он утвердился в своей мысли, что выбор его правильный. — Знаешь, Сеня, сейчас надо поднапрячься, сделать анализ и вводную, с рекомендациями… — Он изложил все то, что услышал от завотделом. — Это будет, как инструкция, вводная, или как обзорная возможность воздействия? — спросил аналитик, слегка озадаченный таким заданием. — Сделай так, чтобы человек, далекий от экономики, смог понять и ухватить такое раскачивание в рамках оборонного «ящика», даже только одного производственного задания! — Понял вас! Макет экономической диверсии и проведение учений! Могу идти? — Аналитик посмотрел прямо и твердо, так, что помощник даже внутренне вздрогнул. — Совершенно верно! Учения! Свободен! — усмехнулся помощник. Помощник попросил короткой аудиенции у Председателя и сообщил ему все новости, которые вывалились сегодня, как из мешка с подарками. — Вы главный в этом деле, вам и решать, через какие каналы донести решение задачи. — Юрий Владимирович Андропов хоть и расстроился, но вида не подавал. — Мы не у себя дома там, в парижском Центре SDECE, наши возможности ограниченны, и прежде всего по времени прохождения. Донести мы донесем, но весь вопрос когда! Помощник для себя уже решил, что только из резидентуры возможен молниеносный обмен мнениями и стремительный внос в центральный аппарат решения по «источнику». — Юрий Владимирович, мной принято решение действовать через агентов, которые находятся здесь, а влияние сможет оказать тот, кто в «чистом поле один»! — Он намеренно употребил выражение председателя, которое он использовал при обсуждении операции. Андропов понимающе улыбнулся, кивнул и задумчиво сказал: — Агенты вошли в доверительные отношения с нашим человеком, но используют на вспомогательных операциях, так пусть, как вы предполагаете, он углубит эту ситуацию, станет равноправным партнером. Подаст решение для них. Они же в тупике! И еще! Помощник напрягся, понимая, что у председателя появилась мысль, которую он сейчас оформлял в голове для выкладки. — Вот что еще! Надо вспугнуть наших агентов, заставить их почувствовать на грани провала, и чтобы эта ситуация смогла пронять резидентуру. Именно сейчас, тогда быстрее пойдет дело. Вы поняли меня? — Я понял, Юрий Владимирович! — помощник встал. Через час в дверь кабинета постучали, и вошел аналитик, положив на стол несколько листков бумаги машинописного текста. — Вот, анализ и основные вводные из того, что успел и смог просмотреть по документам! Перечень постановлений ЦК, Совмина и Госплана по данной теме я приложил. Помощник еще раз убедился, читая стремительно написанный материал в виде обзора узких мест плановой экономики и выкладок вариантов для их расшатывания в неустойчивом балансе перегретой экономики. Выбор аналитика был правильным, и он со вкусом два раза прочитал. — Здорово! Спасибо, Сеня! — только и сказал он. Аналитик встал, попрощался и вышел. Теперь надо было поймать Колю Немецкого перед уходом поезда. Это надо было делать только самому. Он вышел из здания и заторопился на Казанский вокзал. Коля, которого он перехватил перед входом на перрон, нервно воспринял новую установку помощника, но, прочитав материал, подготовленный аналитиком, облегченно вздохнул и сказал, переходя на жаргон своего образа: — Впарим это им, за милую душу! — Что, что? — весело переспросил помощник, внутренне довольный, что он и его команда вроде бы выскакивают из той ямы, в которую все вместе с французами свалились. — Сделаю это дело! Пробьем! — отозвался Коля, уже внутренне начиная готовиться к роли бывалого и знающего все ходы и выходы советского образа жизни человека. — Просветим их по основам планового хозяйства у нас и заставим использовать наш источник! — Вы то уж больно не хорохорьтесь там! Ведите себя скромно и достойно, расскажете им как бы свое видение и свою методику, и все, не напирайте! Делайте все естественно. — Все сделаем красиво! — Коля вошел во вкус, даже не представляя пока еще себе всех трудностей. Он махнул рукой и сел в поезд, который покатил по безбрежным просторам России. В этот же день Каштан, получив шифротелеграмму из Москвы с просьбой как можно скорее выехать для получения новых инструкций, встретилась и дала указания Егору Подобедову о действиях группы на период ее отсутствия в городе. Собственно, ничего чрезвычайного не предполагалось, и офицеры из группы хорошо знали свои объекты. На прощание она сказала Егору: — Еду получать на орехи! Они недовольны, мы недовольны, французы недовольны. Все недовольны. Все хотят большего, много и сразу. Хотите видеть процесс, мойте тарелки или полы! Как-то так!