— Привет, Тони, проходи, как у нас говорят, гостем будешь! — натянуто заулыбался Геннадий. — Почему «будешь», я уже есть, — слегка удивленно произнес Тони, еще не до конца познавший тонкости русского языка, — или в этом есть другой смысл, который мне не до конца ясен? — Да так говорят, чтобы что-то сказать, первое, что позволит начать разговор. Вот как у нас с тобой. — Мы можем на ты? — как-то обрадовано спросил он. — Да, конечно, чего нам выкать! — подтвердил Кротов, показывая, куда пройти, и приглашая к журнальному столику, на котором он уже выставил небогатую закуску. Тони достал из пакета бутылку коньяка, яркую целлофановую пачку с надписью на французском и консервную банку, где тоже было написано не по-русски. Пакет он свернул и отложил в сторону. Геннадий сходил на кухню и принес из морозильника бутылку водки, нарезанный окорок и колбасу, прихватил баночку с медом. Все это принес на столик и сел напротив, не зная, что сказать. Тони, почувствовав, что пауза затягивается, открыл коньяк. — Бья! — сказал Тони. — Тре бья! — Кротов начинал показывать свой французский. — Ого! Знаете их язык? — спросил Тони, наливая в рюмки коньяк. — Тре бья, еще лучше. Хотите говорить на французском? — Будем! Мне будет хорошая практика. Выпьем за знакомство! — уже переходя на язык, сказал Кротов. Коньяк они быстро усидели, водку Тони пить отказался, посмотрел на часы, потом снял их с руки и протянул Кротову, а тот ему уже приготовленную коробку с часами «Электроника-М». Тони засобирался домой, и он вызвался проводить его до остановки. На улице Кротову стало совсем неуютно, он ловил на себе взгляды редких прохожих, а Тони, поняв, в чем дело, торопливо попрощался, сочувственно улыбнулся и пошел к остановке троллейбуса. На прощание Геннадий дал ему свой телефон в университете. Вернувшись, он долго сидел, разглядывая часы, потом достал словарь и перевел то, что было написано на задней крышке. Оказалось, что с ними можно было погружаться в воду до 10 метров. Проверить он решил, набрав ванну и погрузившись туда с часами, волнуясь, а вдруг все написанное — «липа», но все прошло хорошо, часы как шли, так и шли на 17 камнях, так было написано. Эти события он изложил в своем отчете для Сергея, сложил эти несколько листочков бумаги вчетверо и засунул во внутренний карман пиджака, оставлять на работе, даже в сейфе, он не решился. На следующий день утром, как они договорились, Сергей внимательно прочитал его отчет, а закончив, удивленно глянул на Кротова, блеснул золотыми зубами и покрутил головой. — Ну и дела! Вон аж ты куда влез! — только и сказал Сергей совсем по-другому, более внимательно разглядывая его. — Давай так, эти твои дела уже из другой епархии, поэтому я тебе сегодня перезвоню, и подойдет мой коллега, а пока ставь здесь подпись. — Свою фамилию, что ли? — озадаченно спросил Кротов. — Да нет же, у тебя есть агентурный псевдоним, вот его и ставь! — многозначительно улыбнулся Сергей. — Ты же теперь секретный сотрудник КГБ. — Сексот! — язвительно сказал, кивнув Кротов, и поставил подпись: Клаус. Не прошло и часа, как ему позвонил Сергей и попросил никуда не уходить из комитета ВЛКСМ от четырех до пяти часов, к нему подойдет его коллега и представится от него. Добавил, вздохнув, что с ним больше никаких встреч не будет и надо делать вид, что они вообще не знакомы. Кротов положил трубку, и ему стало легче от этого известия. Около пяти часов за матовыми стеклами входной двери замаячила неясная тень, раздался стук, и дверь слегка приоткрылась. Вадим подошел к ней и распахнул ее. Там стоял высокий парень, примерно его возраста, с дипломатом в руке, голову он держал опущенной, так что разглядеть его лицо было трудно. — Я ищу Геннадия Кротова! — сказал он, не поднимая головы. Кротов закивал и пригласил его зайти в помещение. Они зашли и присели за длинный совещательный стол. — От Сергея, меня зовут Василий! — произнес парень. — Давай сразу на ты. Легче будет общаться. — Согласен. Сергей сказал, что моя информация интересует другую епархию у вас. Это что, по идеологическим вопросам я уже не даю информацию? — Да, другая епархия, — осторожно улыбнулся собеседник, — можно и так сказать. Ну а что касается идеологии, то мы со временем разберемся, как и что. Ну что же, давай начнем. Нам тут не помешают, может, перейдем куда? — Время есть до шести, а потом соберется комсомольский оперативный отряд перед дежурством. — Геннадий глянул на свои новые часы. — Ну, это хватит. Расскажи, как произошел контакт, ну, и что потом последовало. Так, в общих чертах, а потом мы уже более детально. Геннадий пересказал все то, что еще утром рассказывал «золотозубому». Василий слушал внимательно, не перебивая, а когда Кротов закончил, спросил: — Мы только так, пробежимся для уточнения. Ты говоришь, что случайно произошел этот обмен часами? Может, он навязчиво демонстрировал их? Это вот эти, что на руке? Очень броские. Может, он предлагал компенсировать чем-то такой неравноценный обмен? Твоя «Электроника» стоит 62 рубля, а его такие часы не менее 300. — Нет, никакой компенсации, правда, в дальнейшем был разговор про шмотки, но мне ничего особенного не надо. Единственное, что я спросил, так это попробовать привезти мне бобины магнитофонные, если он сможет. У меня же техника фирменная, и пленка нужна такая же. В Москву ездить у меня времени нет, да и дорого там. — Ну и что он сказал на это? — заинтересованно спросил Василий. — Сказал, что посмотрит, он на лето приезжает в Париж, живет у земляков, находит временную работу, чтобы были дополнительные деньги. Семья не может ему помогать в том объеме, какой необходим. Его отец, директор школы, он называет гимназией или лицеем. У них вся надежда только на него, когда он окончит университет и защитит диссертацию, чтобы иметь возможность получить достойную и высокооплачиваемую работу во Франции. Он наметился на ЮНЕСКО. — А вот что он окончил там, у себя? Вероятно, учился в лицее у отца? — Василий задавал вопросы, помечая у себя в блокноте. — Да, окончил этот лицей с отличием. Потом служил в армии и только потом получил эту стипендию на учебу в нашем университете. Правда, он хотел получить место в Москве, в университете им. Лумумбы, или в университете им. Ломоносова, или на худой конец в институте им. Герцена. Но получилось только в нашем университете, но и это неплохо, все же входит в десятку лучших. Вот и тему для диссертации выбрал с привязкой к нашему Краю. — В лулумбарии ему, конечно, было бы легче с научной работой! — слегка ехидно сказал Василий. — Не понял, что такое «лулумбарий»? — Так называют Университет дружбы народов им. Патриса Лумумбы! Лулумбарий! Это наша территория! — В смысле как «наша территория»? — Этот университет плотно опекает ПГУ. — ответил Василий скучным голосом. — А ПГУ, это что? — тут же спросил Кротов. — Это Первое Главное управление КГБ СССР. Их сфера деятельности — разведка. — Вон что! Ясно! — помрачнев, сказал Кротов, его разозлили эти сокращения, прозвища. — Ладно, перейдем к делу. У Тони братья, сестры есть, конечно, африканские семьи большие. — Есть младший брат и две сестры, двое дядей и их семьи. Один живет там же, в Африке, а другой в Париже. Но где работают они, я не знаю. — Да и ничего, в процессе общения выяснится. Ладно, завтра утром встретимся и поработаем. На центральной проходной «КБхимпром» встретимся, и я все покажу. Завтра в девять тридцать утра мы увидимся. Постарайся вспомнить и изложить все до мелочей. Ну, до завтра! — Он встал, подхватил свой дипломат и вышел. За кинотеатром, в центре города, находилась организация под названием «Студенческий Союз землячеств», секретарь Союза был информатором Разгоняева. — Ну что ж, нормально все, — подытожил Василий, — а вот этот парень, которого ты упомянул, расскажи о нем. Секретарь помялся, попыхтел, попытался ухватить свой ответ на лице Разгоняева, но, так ничего и не найдя, сумрачно пробормотал: — Не знаю, как и что… Знаю, что этот Тони для меня непонятный человек. В большом авторитете среди своих земляков, да и чужих тоже, на первом курсе был председателем своего землячества, но через год ушел с этого выборного поста. Его называют «француз», и это соответствует ему, да и в разговорах он уверенно говорит, что будет работать в Париже. Защитит диплом, потом диссертацию и поедет не в свою черную Африку, а прямиком в Париж. — Ну, это мечты каждого студента из Африки. Кто-то мечтает в Париж, кто-то в Лондон, кто-то в Рим. Это понятно. Ты мне скажи лучше, если знаешь, в каких мероприятиях за последние два-три месяца он участвовал. Вернувшись в управление, капитан Разгоняев подготовил отчет о встрече со своим новым агентом и его близком контакте со студентом из Сенегала Тони Сиссе. Доложившись Быстрову, он, к своему удивлению, узнал все те подробности, которые сегодня прозвучали от приезжей москвички, Доры Георгиевны. Такого крутого поворота он не ожидал. — Это надо же! Специальное подразделение разведки Франции! Мастера тайных операций! Нам повезло, что этот Кротов вошел в контакт с ним. — Василий Разгоняев покрутил головой и ожидающе посмотрел на Быстрова. — Какие будут установки? — Да ничего особенного. Пусть твой агент работает с источником и добывает подробную информацию. Мы выделим ему средства для более тесного контакта. Их совместный ужин, как написано в вашем отчете, стоил примерно рублей 60 или даже больше! Давайте ему из нашего агентурного фонда понемногу и берите расписки. Пусть пьянствуют, глядишь, и проскочит что-нибудь важное, когда язык развязан. Санкцию вы получите! — Быстров сказал это и хотел было добавить, чтобы общались они на русском языке, но передумал. — Какой псевдоним ему присвоим? — Разгоняев приготовился записать в своей рабочей тетради. — Ну, а как сами-то думаете? Василий потеребил пальцами свой нос уточкой, провел задумчиво пальцами и сказал: — Бонза. — Псевдоним слишком близко расположен к действительной должности агента, хотя «комсюк» — это не Бонза. Ладно, принимается. Нашу конспиративную квартиру использовать не будем, рановато для этого агента, да и пока неясно, что он может принести в клюве. Используйте, как вы правильно определились, нашу комнату на проходной. — Так точно! Завтра у меня там в 9.30 работа с ним. Сентябрь 1977 года. Краевой центр. Конспиративная комната УКГБ. Встретившись, как и договорились у центральной проходной «КБхимпром», они вместе поднялись по ступенькам, внутри свернули в коридор, рядом с будками вахтеров, в самый его конец, к двери, выкрашенной в коричневый цвет, без номера и без таблички. Разгоняев достал ключ с биркой, и они вошли внутрь просторной комнаты. Почти все пространство занимали, выстроившись в ряд, узкие металлические стойки до потолка с электро-механической начинкой, проводами и реле, которые журчали, позванивали, шлепали, пощелкивали и подгуживали. В дальнем углу стоял стол и три стула. — Тут что, на троих соображают? — с издевкой спросил Геннадий, обернувшись к Василию, который уже присел за стол и закуривал сигарету. — Проходи вот сюда к столу и садись. Это служебное помещение «КБ», мы используем его для конспиративных встреч. — Разгоняев достал из портфеля листы чистой бумаги. — Давай рассказывай все по порядку, следи за деталями, они очень важны. Кротов залез во внутренний карман пиджака и достал несколько листков отпечатанных на машинке. — У меня все готово! — и положил перед Василием. Тот пальцем сдвинул листки, открыл последнюю страницу и глянул на подпись. — Нет, Геннадий, так никогда не будем делать. Никогда ничего не пишешь без меня, вначале подробный рассказ, потом пишем, и ты отдаешь мне из рук в руки. Только так. Кротов кивнул, внутри у него похолодело, и он изменился лицом, да так, что Василий спросил: — Что случилось? Не нравится такая процедура?