— Вы что, собираете улики против меня? — лениво спросил Коля, наблюдая за действиями помощника. — Какие это улики! Так, только одно название! — глуповато выкатив глаза, ответил помощник, уложив улики в портфель. — Ладно! — махнул рукой Коля. — Меня мало волнует ваша доказательная база, я и так перед вами как есть! — Не совсем! Вы не можете написать для нас списки ваших клиентов, у меня складывается впечатление, как будто их просто нет! — Я привык отвечать только за себя! Люди из моих клиентов ни при чем, и выставлять их не могу. Не буду я вам писать списки! — Предположим, мне понятны ваши моральные критерии в своем деле, а вы сами, если у вас такие категории нравственности, сможете оказать посильную помощь? — В чем именно? В создании культурных связей между нашими странами? Вы же атташе по культуре. — Не валяйте дурака! Если вы сказали это серьезно, тогда мы прекращаем всякие отношения, а если…. — Прошу меня извинить! Я действительно валял ваньку! Конечно, мне доподлинно неизвестно, кто вы такие, но я могу лишь догадываться из какого ведомства. — Вы готовы для работы с нами? Вы подпишите соглашение о сотрудничестве с нами? Специальными органами Французской Республики? — Не знаю. — В чем дело? Боитесь? — Нет, я сэнсей, и страх у меня находится под контролем. Просто я не знаю, чем могу быть полезен. Поэтому давать обещание и не выполнить я не могу. — Нам нужна помощь с вашей стороны в Крае, в городе. Нам нужны контакты с необходимыми людьми. Вы должны подготовить такие контакты для работы наших агентов там, у вас! Коля дернулся при этих словах, покрутил головой, откашлялся и попросил: — Дайте стакан воды, — он смотрел совсем не обескуражено, а со значением. — Понимаю, что иду на сотрудничество с вами, но можете быть спокойны, я сделаю все, что в моих силах. Терять мне нечего, у меня есть только надежды на будущее с вашей помощью. Я согласен! Давайте мне, что надо подписать. Атташе сделал знак своему заместителю, и тот вытащил из папки лист бумаги с текстом. Вверху был изображен логотип службы SDECE и реквизиты. Текст был написан по-русски и по-французски, внизу стояла визирующая подпись со стороны французов, а рядом свободное пространство для его подписи. — Вот здесь напишите от руки, своим почерком, что данное соглашение вами прочитано, и вы добровольно подписываете и берете на себя записанные здесь обязательства. — А ваши обязательства? — Это чуть позже. Пока подписывайте это, если решили довериться нам. Коля подписал, внимательно прочитав текст, а после этого старший вытащил из своего портфеля еще одну бумагу и показал ее Коле. Это было заявление о принятии на себя правительственных обязательств о поддержке на территории Франции Николая Немецкого. — А я могу взять это себе? — Нет, опасно оставлять на руках у вас такой компрометирующий документ. Он будет храниться у нас, а вам мы передадим два кадра этого документа в неэкспонированном виде, — с этими словами старший передал Коле тонкий, плоский пакетик, запаянный в толстый пластик. — Вы должны найти место для хранения негатива фотокопии, которое даст гарантии безопасности. Подумайте сейчас над этим и скажите нам. А пока мы договоримся о форме связи, и еще, подумайте, вы уже находитесь в другом качестве, поэтому нет необходимости рефлексировать по поводу списка клиентов. Подготовьте его для нас до своего отъезда. Оставшееся время сегодня и завтра, до отхода Колиного поезда, прошел, как в кабинете психологической поддержки, ему передавали карточки с вопросами, на которые он должен был, обдумывая каждый вопрос не более пяти секунд, давать расширенные ответы. В завершении была разработана форма связи. Коля оставил им почтовый конверт, где написал свой адрес. Это письмо будет отправлено ему для подтверждения прибытия агентов из Франции и готовности встречи с ним. В конверт Коля положил листок бумаги, вырванный из тетрадки, где написал сам себе письмо от лица, якобы своего знакомого. — Теперь прошу ваш список! — сказал резидент. — Не будет вам списка, я не сдаю людей! Со мной делайте, что хотите, но моих клиентов я не могу. Я долго думал над этим, и решение, которое принял, соответствует моим убеждениям. Резидент переглянулся с представителем DST и, ничего не сказав, протянул Коле руку, второй, беспалой, он похлопал по плечу и сказал: — Ладно! Оставим ваш отказ, как темный момент в вашем портрете, который вызывает наши подозрения. Только своим активным участием в наших делах вы сможете снять это пятно! — Он помолчал, давая осознать смысл произнесенного, затем продолжил: — Если все будет так, как мы предполагаем, то уже через год вы сможете выставиться в Париже. Работайте честно и в полную силу. Я к вам испытываю симпатию. На самый крайний случай, вы знаете, где меня найти. Лучше через нашего консула. Вскоре со стопкой карточек уехали в посольство основные участники подготовки Коли к работе на Францию. Остались только заместитель атташе и хозяин квартиры, все время молчавший. — Ну и что ты скажешь? — обратился резидент к хозяину квартиры, уполномоченному представителю французской службы DST, отдела внутренней разведки (CDSR), который поставил условие проводить всю работу с новым агентом только при его контроле. — Малый он, по всей вероятности, неплохой! Мне понравилось, что он не захотел сдавать своих людей. Он обладает сильным характером, у него стальные нервы, он не трясется от страха! Еврейская разведка помогла нам понять этого человека, хорошо, что у вашего директора такие сильные личные связи с Тель-Авивом. Хорошо бы, конечно, поставить наблюдение за ним, но нет у нас таких сил. Политики, черт бы их побрал, не позволяют иметь ни одного гражданского агента в СССР. А как он сейчас был бы нужен! — Приходится доверять ему только из побуждений Парижа, любыми средствами привлечь его к работе. Но ничего, мы его используем «в тумане», из глубины, это будет лучше как для него, так и для нас. Все, коллега, поеду и я. Резидент встал и, пожав руку, вышел из конспиративной квартиры. Март 1977 года. Москва. Сретенка. Конспиративная квартира КГБ. Первая часть операции была проведена им успешно, как выразился по телефону помощник Юрия Владимировича Андропова, когда Немецкий, многократно проверившись, нашел будку телефона-автомата в закоулке рядом с Казанским вокзалом и коротко доложил о событиях, происшедших с ним за эти пять дней. Теперь надо было становиться тем, за кого он должен себя выдавать по легенде. И если лечь под французскую спецслужбу было «кавалерийским броском», то соответствовать легенде бывалого фарцовщика в Краевом центре, который хоть и был его родным городом, где должна была проходить его жизнь по легенде, было делом значительно более сложным, длительным и непредсказуемым. Более непредсказуемым, чем его переезд в столицу после школы, когда он, прихватив все свои работы по живописи из студии «Юный художник» Краевого Дома пионеров, грамоты, дипломы и рекомендации, с первого же захода поступил в художественный институт им. Сурикова, в творческом конкурсе обратив на себя пристальное внимание ректора института, маститого Павла Ивановича Бондаренко. Учился и жил в Москве, постепенно обретая уверенность в своих творческих силах и способностях, пока за год до окончания института не получил предложение от куратора КГБ продолжить обучение в КИ КГБ СССР, где и был найден инспекторами отдела кадров для участия в операции «Тор». Николай Немецкий соответствовал тем данным для кандидата, которые были необходимы для его положения в операции «Тор» как ключевой фигуры. Служебный автобус привез Колю на площадь им. Дзержинского, к дому № 2, и высадил у подъезда. Войдя внутрь, он представился дежурному, который пробежал глазами список в журнале посетителей, и, найдя телефон запросившего Немецкого, набрал его. — Здесь Николай Немецкий по вызову! — сказал он в трубку и затем, прижав плотно к уху, слушал распоряжения, которые отдавались в мембране каким-то зудом. — Вот что! — дежурный положил трубку и поднял на него глаза: — Подождите здесь несколько минут, к вам выйдут. Десять, а то и все пятнадцать минут, что ожидал Коля, показались ему невыносимо длинными. Сам по себе вызов в Большой дом курсанта был необычен не только для него, но и для начальника КИ КГБ СССР, который пригласил его к себе в кабинет и долго расспрашивал о семье, о нем самом, постоянно сверяясь с личным делом, лежащим перед ним на столе. Начальник не знал цели этого вызова и хотел хоть как-то понять это событие. Так ничего и не узнав нового или чего-то необычного, он отпустил Колю, только на прощание сказав, что завтра утром служебный автобус отвезет его в Москву. Немецкий сразу же понял, что этот пожилой, с грубоватым лицом человек и есть тот, кто пригласил его. Коля напрягся и шагнул навстречу: — Курсант Немецкий прибыл по вашему распоряжению! Человек слегка раздвинул в улыбке губы и, смерив Колю взглядом с головы до ног, спросил: — Да, я пригласил вас! Как поняли, что это я? Люди идут, проходят. — Интуитивно понял, по выражению лица, глаз, движений руки, словом, по всему тому, что называется моторикой. Мне, как художнику, достаточно легко заметить все эти почти неуловимые подсказки. Я ответил на ваш вопрос? — Ладно! Не ошиблись мы, как мне кажется, с вами. Пошли на выход! — и шагнул к дверям. У подъезда стояла черная «Волга», куда они сели, и машина понеслась на Сретенку, в конспиративную квартиру центрального аппарата КГБ СССР. Коля Немецкий ожидал чего угодно, но только не такого предложения стать фарцовщиком, войти в доверие к французам, принять их агентов, подготовить для них необходимые контакты и стать незаменимым человеком во всей операции «Тор». Сама по себе операция была не то чтобы странной и возмутительной по цели, а более того, вопиюще противозаконной, с возможными непредвиденными последствиями для всех ее участников. Так, по крайней мере не утаивая ничего и говоря то, как он все воспринял, Коля Немецкий глухо и монотонно высказывался помощнику Юрия Владимировича после того, как он, подписав бумагу о конфиденциальности и строгом неразглашении, услышал задачи, которые ставили перед ним, а главное, ту цель, ради которой все это делалось. — Это как же, своими руками, с открытыми глазами… — Коля пытался найти оправдания, когда помощник попросил его высказаться, что он думает. — Да, товарищ Немецкий, все надо сделать своими руками и глаза держать, как вы высказались, широко открытыми. Мы с вами сейчас находимся в преддверии к этой сложной операции, потом будем внутри нее, и делать надо все так, чтобы задача была выполнена. Мы, секретная организация, проводим деликатную и конспиративную работу на благо нашей страны. Все, что вы сказали мне тут, не может быть принято. Это в вас работают хорошие и правильные инстинкты мировосприятия нормального человека, но мы с вами должны отойти от таких категорий и взять за основу другие критерии и оценки. Скажем так, казусные, нестандартные понятия службы госбезопасности. Коля слушал помощника и уже был полностью готов согласиться. Те неувязки, с моралью, стали прочнее стальных канатов и накрепко привязали его к сути операции «Тор». — Ну, а занятие фарцовкой? Я же ни в зуб ногой! — Какое-то время походите с наставником по этому делу, а потом сами начнете. Все надо сделать быстро, чтобы успеть переселиться в Край и там уже нащупывать контакты с людьми. — А когда идти на вербовку к французам? — спросил, внутренне поджавшись, Коля. — Скоро придет подтверждение от них о том, что они ищут «концы» в Крае. Вот тогда-то и будет ваш выход. Март-апрель 1977 года. Москва. СССР. Со следующего дня Коля окунулся в тяжелую, страшноватую работу московского фарцовщика. Наставника подтянули, как и говорилось Коле, из «зубров» этого дела. Артур, так представился на встрече у Большого театра этот лощеный, высокомерный молодой мужчина, с «коком» прически, в дымчатых очках на узком длинном лице, одетый неброско, но в качественное черное пальто с бархатным воротником и красным кашне, на ногах были литые английские полусапожки с заостренным носиком. — Да, брат, тебя приодеть надо! — сумрачно сказал Артур, оглядывая Немецкого. — Пойдем ко мне, может, подберем чего стоящее. Жил он рядом, в Столешниковом переулке, а дома почти все пространство было заставлено коробками и передвижными вешалками с одеждой. В углу, коробка на коробке, стояла звуковая техника разных фирм. — Ничего себе! — ошарашенно сказал Коля, увидев все это и представив, что и ему придется вот так же, как Артуру, сидеть на таком «товаре». — Это только то, что осталось! — задумчиво, перебирая вещи, сказал Артур. — Было поболе! — У тебя, как в ГУМе, только вещи интереснее! — Коля и сам начал перебирать. — Ну, вот смотри, вот эта куртка и к ней немецкая фуражка. Штаны сам себе выбери. Знаешь как? Свой размер знаешь как определять? Видя, что Коля не знает, что ответить, Артур взял джинсы из стопки и надел на руку, между основанием ладони и локтем. — Вот так, наскоро прикидываешь размер! Если сели внатяжку — твой размер. — Потом он схватил пальцами концы штанов и развел руки в стороны: — А вот так прикидываешь длину штанин на себя! Понял? Коля отобрал несколько штанов и начал накидывать на руку. Только одни сели, как говорил Артур, внатяжку. Коля надел их и с удивлением отметил, что по поясу они были точно, как влитые, низы наскоро подвернули и пригладили. — Ну, пошли на «пятак»! — сказал Артур, с удовольствием оглядев Колю. — Что за место такое? — спросил Коля, сам себя оглядывая в зеркале. — Напротив «Националя», на перекрестке. Сам увидишь. Там, на месте, молчи, я за тебя отвечу. Тут целая наука, как правильно войти! Уже хорошо, что ты как бы временный в столице человек, спрос с тебя у моих коллег будет легкий. Но держи там ухо востро! На «пятаке» к Артуру сразу же подошли парни, все хорошо одетые, или на жаргоне «упакованные», говорили с Артуром, искоса, недружелюбно поглядывая на Немецкого.