— Проясните слово «угла». — Без своего угла — значит без постоянного местожительства, без квартиры, сегодня ночую здесь, а завтра уже не знаю, где буду. Бывало так, что жил по нескольку дней на вокзалах в Москве. Там сошелся с бичами. — А это что за термин? — «БИЧ» — это аббревиатура, составленная из трех слов: бывший интеллигентный человек! — Нет, это не смешно. Дальше? — Дальше не могу, у меня через час отходит поезд! Французы переглянулись, и атташе по культуре встал с кресла, прошелся по комнате, как бы разминая ноги, открыл окно, которое было постоянно закрыто, спохватившись, снова закрыл его и повернулся к Немецкому. — Жаль, что вам надо уезжать. Мы только начали. — Я приеду через две недели. Мне обещали подогнать товар. — Подогнать? — Подогнать — это приготовить, чтобы я выкупил его и забрал. Это шмотки и немного радиоаппаратуры. — Шмотки? — Штаны, рубашки, куртки, платья, кофточки. Тряпки! — Да, теперь ясно. Через неделю сможете? — Нет. Не наберу за неделю необходимую сумму для выкупа товара. — Мы можем помочь. Сколько стоит ваш товар во франках? — Франк идет один к одному, то есть за один франк дают один рубль. Значит, мне нужно пятьсот франков, чтобы выкупить. — Это приемлемая сумма, и мы сможем вам предоставить эти деньги. Приезжайте ровно через неделю и с вокзала приезжайте сюда. Договорились? Коля, не ожидавший такого разворота событий, растерялся и ничего не отвечал. — Так что вы? Согласны или нет? За неделю мы обдумаем, как вам помочь в дальнейшем. — Да, господин Огюст, я согласен. Ровно через неделю я буду. — Коля словно очнулся. — Утром приеду, а вечером должен уезжать. — Нет, так не пойдет. Надо приехать на три дня, ну, может быть, на два. Так что сделайте так, чтобы находиться в Москве эти несколько дней. Немецкий, словно подсчитывая что-то в уме, начал загибать пальцы, постояв в таком выразительном виде немного, с облегчением вздохнул и сказал: — Да, все получится. Я приеду и смогу быть максимально пять дней, мой сменщик в бане сможет поработать за меня, а с директором я договорюсь. Тогда все, я поехал? — Нет, еще пока не все! — в разговор включился помощник атташе, доставая какую-то бумагу из своего портфеля. — Коля, надо подписать бумагу о том, что вы обязуетесь хранить молчание о том, что происходило здесь сегодня. Никому и никогда. — Хорошо. Я подпишу. — Коля с готовностью взял бумагу и, даже не прочитав, поставил размашистую подпись. — Ну, вот и хорошо. Теперь мы спокойны и можем глубоко заняться вашими проблемами, и, надеюсь, мы все разрешим общими усилиями. Коля пробормотал слова прощания, засуетившись, и почти бегом пошел в прихожую. Все из комнаты тоже вышли и стояли толпой, смотрели, как он собирает свои вещи. — Salut! Aurevoir! — прозвучало перед тем, как он захлопнул за собой дверь. Атташе посмотрел на захлопнувшуюся дверь, потом на остальных в квартире, устало махнул левой рукой, на которой не хватало трех пальцев, и сказал: — Этот человек не тот, за кого себя выдает. Он правильный, прямой, даже искренний, однако я чувствую слабую фальшивость. — Мы прекращаем работу с ним? — спросил помощник резидента. — Да кто же нам позволит! Он нужен, как воздух! Будем продолжать, будем вытягивать из него все, что только можно. Свое мнение я говорю только вам, может, я и ошибаюсь. — Начинаем готовиться к полноценной вербовке? Или ограничимся подходом? Как было приказано, только подход! Резидент молча кивнул головой, посмотрел в глубь комнаты, где стоял густой дым от сигарет, и, развернувшись, пошел на выход. Вслед за ним с интервалом пошли остальные участники встречи. Март 1977 года. Конспиративная квартира SDECE-DST. Коля прибыл, как и было обусловлено, через неделю. С легкостью отметив тех же французских оперативников из группы наблюдения, он в быстром темпе дошел до подъезда и поднялся в квартиру. — Ох! — воскликнул хозяин квартиры, открыв дверь. — Гость на пороге! — Здравствуйте! Вот, приехал, как договорились! — Проходите, вас ждут! — он отступил в глубь прихожей, пропуская Немецкого, там придержал его, повернув к себе, профессионально обыскал. — Это чего такое?! — недоуменно воскликнул Немецкий, покорно раздвинув руки и ноги, стоя лицом к стене, куда повернул его хозяин дома, представитель DST в резидентуре. — Так надо, парень! Меры предосторожности! Сам понимаешь, в какое время мы живем. Ни на кого нельзя положиться! Кругом одни жулики и проходимцы, а то и того хуже, агенты КГБ. Вот я и смотрю, чтобы ты ненароком, а может, и по сговору, а может, и по служебному долгу не протащил сюда ваш фирменный саранский проволочный диктофон. — Послушайте, это же оскорбление! Я же пришел сам, приехал с поезда сюда! — Так, тем более! Да, ладно, ты не обижайся, просто прими это как должное, как условия входа. Ну, теперь проходи! В комнате сидели те же, сигаретный дым клубился, а на столике стояли пустые чашки. — Приветствую всех! Вижу, что давно ждете. — Коля показал на чашки и на пепельницы, полные окурками. — Поезд запоздал. — Не испугался, значит! — небрежно обронил помощник атташе. — Велико желание изменить свою жизнь. Мы поможем. Для начала мы опубликуем фотографии нескольких ваших работ в парижском журнале «Арт» и подготовим небольшую заметку о вас. Здесь наш пресс-атташе, который имеет широкие связи с парижскими издательствами. Он и напишет. А пока займемся нашими делами. Итак, рассказывайте о себе! — Так я же в прошлый раз все рассказал! — Коля изобразил недоумение на лице и присел на стул, который ему пододвинул помощник атташе. — Ничего! Как у вас говорится, повторение — мать учения! Начинайте, а мы послушаем. Через два часа, после подробного изложения своей жизни и ответов на вопросы, многие из которых в прошлый раз не задавались, сделали перерыв. Колю оставили на месте, а все вышли в комнату рядом, плотно закрыв за собой дверь. Изоляция была хорошей, и Коля уловил только однообразный фон нескольких голосов. — У нас остались некоторые вопросы к вам, — вернувшись в комнату, сказал помощник атташе. — Давайте начнем заново. — Как «заново»? — спросил Немецкий. — Сейчас перекусим, и вы снова нам все расскажете о себе. Мы многое не понимаем из вашей советской жизни, а понять хотим, так что вот так! На следующий день все повторилось, как было ранее. Коля снова рассказывал о себе, отвечал на вопросы, которых становилось все больше и больше, а на третий день, уже без подробного рассказа о себе, на него обрушили вопросы совсем, казалось бы, не относящиеся к его жизни. — Кого вы знаете в городе? Можете диктовать, мы запишем, а вы потом исправите. Давайте список по степени близости. — Я же говорил, что друзей у меня нет, в основном только те, с кем имею дело по фарцовке. — Вот они-то нам и нужны. Начали! Немецкий похолодел, когда понял, что этим пустяковым вопросом они начисто рушили его легенду. В городе, где ему предстояло закрепиться, пока никого не было из так называемой клиентуры. — Послушайте, я не могу «светить» своих людей. Да и немного у меня постоянных клиентов. В основном я работаю по субботам и воскресеньям на вещевом рынке, а там случайные люди. Иногда договариваемся о чем-то конкретно нужном людям, и я исполняю. Вот, как сейчас, я приехал забрать шмотки, которые у меня идут под заказ. Кстати, вы обещали мне оказать помощь по финансам! У меня завтра поезд, и я должен выкупить товар. — Мы помним и сделаем! — немедленно откликнулся атташе по культуре. — Завтра все оформим. — Что оформим? — зацепился Немецкий за эту, казалось бы, простую формулировку. — Вы имеете в виду расписку? Так я прямо сейчас готов написать! — Ничего писать не надо! — прервал его помощник атташе. — Вот наша бумага по этому случаю. Он достал из портфеля два листа бумаги с готовым текстом и положил перед Колей. — Это что, расписка такая? — забормотал Коля, начиная читать текст по-русски, напечатанный в столбец справа. Слева был столбец, написанный на французском языке. — Ну, прочитали? — устало спросил атташе. — Можете подписать и получить 500 франков. — Но тут какая-то двусмысленная формулировка! За оказанные услуги! Какие такие услуги? — наморщив лоб и держа перед собой лист бумаги, Немецкий поднял глаза на атташе. — Мы же не банк! Мы не можем писать, что кредитуем на покупку партии товара. У нас только такая форма. Это не мои деньги из кармана, а деньги республики. Отчетность у нас строгая! Так, подписываете или нет? — Ладно, я подписываю! — недовольным тоном сказал Коля и потянулся за ручкой, лежащей на столе. Еще раз перечитал и поставил подпись напротив своей фамилии. Помощник атташе взял лист договора, посмотрел и вместе с ручкой, которую взял за самый кончик, опустил в прозрачный пакет. — Вот, теперь получите деньги! — с этими словами он снова залез в портфель, достал за уголок пластиковый пакет, в котором лежали франки банкнотами разного достоинства, и протянул Коле. — Вытащите купюры, пересчитайте и можете ими осторожно пользоваться. Я говорю, слово «осторожно», потому что у вас в стране, положив эти деньги в карман, вы кладете статью уголовного кодекса. Серьезную статью, там вплоть до высшей меры! И, говорю вам наперед, не дай бог, если вы попадетесь, сами понимаете, о происхождении валюты вы должны намертво молчать. — Ну, этому меня учить не надо! — с вызовом ответил Коля, вытащив банкноты из пластикового мешка, который тут же подхватил помощник и присоединил к бумаге с договором и ручке.