— Да, спасибо, буду смотреть сегодня же. — Дора Георгиевна вскинула глаза на генерала, тот, словно все ждали от него завершения, сказал: — Павел Семенович, вместе с товарищем Каштан проработайте подетально всю информацию. Подготовьте контрразведывательные мероприятия.[94] Требуется более глубокая агентурная работа. Имейте в виду, по моему представлению мы пока еще мелко плаваем. Дора Георгиевна кивнула головой, пометив у себя и, вскинув голову, заговорила: — Так, теперь по поводу изделия, которое на контроле в Инстанции. Не будем привлекать силы особистов, как я уже сказала, у них одни задачи, а у нас совершенно другие. Давайте подготовим ситуацию в городе, — Дора Георгиевна поняла, что слегка оговорилась, и переиначила смысл сказанного, — подготовим полное представление об оперативной обстановке в городе, а потом будем ставить задачи. Быстров дернул бровью, услышав фразу Каштан, неосторожно вырвавшуюся, и переспросил: — Прошу прощения, так что будем делать? Изучать или готовить? Каштан отбросила на стол блокнотик с ручкой и, улыбнувшись, произнесла довольно скучным тоном: — И то и другое. Это взаимосвязанные действия, но прежде надо закрепить ситуацию. Вот что я имела в виду. Теперь, надеюсь, мы прояснили значения слов. Оперативный лексикон мы не отменяем. Или вы услышали какое-то несоответствие в моих словах? — Нет, все в порядке. Это было лишь небольшое уточнение. — Быстров, под недовольным взглядом генерала закрыл свои бумаги, подумав, черти его понесли! Каштан, мысленно ругая себя за прорвавшееся выражение, оглядела присутствующих, в этот момент дверь приоткрылась и появилась голова дежурного, он, не заходя в кабинет, сказал: — Товарищ генерал, разрешите обратиться, тут материал из «наружки» для полковника Быстрова, срочно! Генерал жестом остановил Быстрова, который хотел было выйти из кабинета и уже взял в руки папку от дежурного, но вернулся и положил на стол, генерал открыл и начал читать, постепенно меняясь в лице. Потом захлопнул, поглядел на Быстрова, махнул рукой. — Приехали! У «Проходчиков» состоялся контакт с неизвестным лицом. Контакт произошел в малопосещаемом сквере за железнодорожным вокзалом, в так называемом «Рабочем квартале», у центральной круглой клумбы, — генерал хмыкнул, — это ж надо! Центральная круглая клумба! — затем поднял телефон и коротко сказал: — Руководителя группы наружки ко мне! — И повернулся к Каштан. — Вот тут какая незадача произошла! Неприятный момент сегодня утром: у французов была встреча, но «контакт» мы упустили, не воткнули связь в адрес, уж так получилось! — генерал с досадой обернулся к Доре Георгиевне и как бы официально доложил: — Не смогли закрыть контакта французов. Не приняли! «Груз» сбежал! В кабинет вошел запыхавшийся капитан Дробышев и остановился у двери, с нескрываемым интересом поглядывая на Дору Георгиевну. — Рассказывайте своими словами, Виктор Алексеевич. И присаживайтесь. Дробышев сел, поежился, глядя на генерала, тот развел ладони в сторону и слегка прикрыл глаза, кивнув головой. Это означало — полное доверие, без представления. — Мы их приняли утром, в восемь тридцать, у общежития, они прошли по району, повернули к вокзалу, там покрутились, перешли по надземному пешеходному мосту на другую сторону, там квартал домов старой постройки и слева оборонный завод, а перед заводской стеной чахлый скверик. «Проходчики» зашли туда, в сквере даже мамаши не гуляют, там только и было что двое нетрезвых мужчин с трехлитровой банкой пива на лавке. Дальше бригада «грузила» их на дистанции, они, прогуливаясь, подошли к центральной клумбе, потом вдруг неожиданно опустился густой туман, и как из воздуха появился парень, подошел к ним, они беседовали пятнадцать минут, он принес им что-то вроде планшета, в оберточной бумаге, а от них взял пакет, который ему передала женщина. Наш Иваныч, бригадир, прочухал эту дислокацию и приказал одному из оперов любым способом подобраться к этому кирпичному забору и быть готовым перелезть через него, через эту двухметровую стену! Как чувствовал! Один из его ребят по параллельной улочке побежал к стене, но «контакт» успел раньше перескочить через эту заводскую стену. Наш парень смог проделать этот финт и незаметно чуть дальше, где склады вплотную подходят к стене, перескочить через нее. Там, уже на территории завода, он попытался перехватить объект, но не принял его. Тут нужна серьезная подготовка, чтобы с ходу, без средств перелезть тремя движениями. Там, в черте завода, «контакт» и потерялся. Наш сотрудник осторожно проверил все, но … мы его упустили… — капитан закончил и ждал вопросов. — Ладно, Виктор Алексеевич, вашего «прыгуна» не наказывайте, он молодец, хоть и упустил. Особые обстоятельства! — когда капитан вышел, сказал: — Контакт был. Была передача. Движение началось! — генерал с сомнением перебирал фотографии службы наружного наблюдения. — Павел Семенович, открывайте «дело оперативного розыска»[95] по этому попрыгунчику. Надо его найти и знать. При этих словах Быстров досадливо тряхнул головой, взял папку, достал несколько фотографий и выложил их на стол. Дора Георгиевна подошла к столу, взяла фото в руки и принялась внимательно изучать, откладывая некоторые из них. — Павел Семенович, уход «контакта» от группы наблюдения, как вы считаете, был вынужденным или запланированным? — она подняла глаза на Быстрова, ей был интересен этот полковник, как говорят парижанки, с тонким лицом. Она поймала себя на этой мысли. Усмехнулась, поглядывая на Быстрова: не очень густые брови, сведенные вместе через глубокую морщину в центре, отчего глаза еще более уходили вглубь. Нос, как у римлян, прямо ото лба, немного длинноват, с узкими крыльями, сжатые губы, не узкие, достаточно очерченные и закругленный подбородок, волосы короткие, полковник начал лысеть, но еще было достаточно волос, чтобы прикрывать поблескивающий череп. Да и фигура была серьезного спортсмена, правда, костюм, рубашка и галстук выдавали человека мало занимающегося своим туалетом, а так, что есть, то и надеваю! — Начальник оперативной группы считает, что уход был запланированным, условия наблюдения были трудными, однако вычислить наблюдение объекты не могли: эта лучшая наша бригада и они всегда работают чисто. «Контакт» страховался, поэтому применил свои навыки для полного ухода, лихо перепрыгнул через заводской, довольно высокий кирпичный забор, думаю, так, на всякий случай. Тут два возможных варианта мотива поведения: или он имел дело с валютой, или встреча носила агентурный характер, однако, упустив объект наблюдения один раз, во второй раз такого уже не произойдет. Будем подождать, как говорят в Одессе. — Павел Семенович замолчал и вопросительно посмотрел на Дору Георгиевну. — Так что? Будем выделять или как? Наверное, пока рано выделять? — снова переспросил Быстров. — Рановато, — генерал откинулся в кресле и сосредоточенно потер лоб. — Установим этого прыгуна, определим характер связи, вот тогда и будем решать. Кто займется? — повернулся генерал к Быстрову. — Саблин или Массандров. Нет, тут нужна система мышления установщика, лучше всего Елкин. — Быстров увидел, как кивнул генерал. — Согласна! — делая пометку в блокноте, который вытащила из сумочки, коротко бросила Каштан. Это был красивый, обтянутый крокодиловой кожей, матовый, судя по всему эксклюзивный вариант записной книжки с карандашиком в стальной оболочке. — Хорошо бы побыстрее получить на эту парочку из Франции все материалы! Я хорошо знаю свою контору, там, в Париже, ребята из внешней контрразведки[96] работают лихо. Правда, когда есть просвет! — она чему-то улыбнулась. — Да, установим и будем выделять. — Каштан кивнула как бы сама себе и тихо спросила: — Мне бы выделить здесь столик и стульчик. Не возражаете? — А все готово! Вот Павел Семенович вас проводит, — ласково проговорил генерал и, видя изумленный взгляд Быстрова, замахал руками, — идите, товарищ полковник, кабинет моего заместителя уже прибрали. Дора Георгиевна осмотрела свое рабочее место, которое ей предоставили, в комнате напротив кабинета генерала — чтобы была под боком, на глазах. — Павел Семенович, я пойду устраиваться и сегодня больше не буду. До встречи завтра утром. Подготовьте все материалы, как договорились. Быстров закивал в знак понимания, кашлянул и немного не своим голосом сказал: — У входа ждет машина, приданная вам. Не забывайте только расписываться в путевом талоне. У нас строго здесь с этим. Бензин в дефиците. Вот чего-чего, а постигнуть отсутствие бензина на заправках в самой нефтедобывающей стране Каштан не могла. Она кивнула Быстрову: — Не провожайте, сама выберусь! — И пошла к лестнице. Настроение было приподнятое. Она любила свое такое состояние, когда начиналась игра, когда она только входила в нее. «Ну что же, мосье Быстров, мое первое впечатление весьма положительное, — думала она, — с вами будет приятно иметь дело!» Быстров посмотрел ей вслед, в свою очередь подумав, что эта дамочка наговорила в кабинете столько пустяшного материала, словно пытаясь затупить отношение к себе, чтобы ее воспринимали как стандартного проверяющего из столицы. Эту выверенную линию поведения Каштан он хоть и не смог понять до конца, но оценил высоко. «Значит, так, дорогой товарищ, желаете себя подать! Как подаете, так и будем принимать. По всем признакам разыгрывается какая-то комбинация, нас не то, чтобы информировать, а в известность не ставят, пока еще все в тени, но уже пошло дело…» — решил он про себя. Сентябрь 1977 года. СССР. Краевой центр. Крайком КПСС. Каштан вышла из здания управления, подведя итог сегодняшнему первому дню пребывания в управлении. Прошло так, как она и задумала, формально и скучно. Слегка скрасил обстановку ее небольшой экскурс во французский рукопашный бой и разбор инцидента с уходом «контакта» от «наружки», скорее даже внес колорит оперативной жизни в городе. У нее мелькнула мысль о том, что, может быть, это и есть тот самый оперативник, которого помощник хотел подвести к французам. «Ах, черт побери, как было бы хорошо, если бы это был именно он!» — Каштан не стала пресекать в себе эту мысль, а, наоборот, уже более уверенно подумала об этом. Она давно отметила эту психомоторику в активных действиях. Так всегда, о чем напряженно думаешь, то и происходит, и как подтверждение в реальности, что делаешь, то и получаешь. Каштан грустно вздохнула, подумав об этом! Больше всего ее поразило то, что здесь, в самой глубинке, она столкнулась с тем, что никогда не могло произойти во Франции. Боец спецназа разведслужбы Франции скромно учился на филологическом факультете и готовился писать кандидатскую диссертацию, да еще по тонкой, исключительно своеобразной тематике. Декабристы и Западная Африка! Она покрутила головой от избытка чувств, нахлынувших на нее при этой мысли. Главное все же заключалось в том, что сегодня прозвучала фамилия Хассманн. Все как-то странно складывается! Если это то, о чем она в первый момент подумала, то затевается странная фантасмагория. Никогда и ничего не происходит случайно, невозможно согласиться с мыслью, что это есть цепь непознанных или недостаточно хорошо познанных причин и следствий, как толкуют мыслители и уверяют нас, что в принципе мы обладаем возможностью вмешиваться в причинную связь и изменять или управлять событиями в соответствии с целью. И поскольку намерения другого человека в принципе являются непознаваемыми, то результаты целеполагающей спонтанности другого действуют на человека как случаи, которые порождены им. Хотя мыслима, поспешно добавляют эти философы, и такая позиция, с точки зрения которой не имеется никаких случайностей. Преобразовав в себе эти сентенции, Каштан решительно констатировала, что случайности нет, всех сюда привело одно и то же! Проверка и еще раз проверка этих якобы случайностей! Тогда и будет ясно, какие цели у кого и как они все пересекаются. Дора Георгиевна даже мысленно развела руками, но тряхнула головой, продолжая спускаться по лестнице управления к выходу. Генерал, выделив ей кабинет своего заместителя, слегка перестарался. «Мог бы предложить что-нибудь попроще! Так нет же, преувеличенное значение моему приезду показывает! — продолжая оценивать последние действия уже в автомобиле. — Генерал играет задолбанного, отупевшего от службы, уставшего старика, этот матерый чекист! Хитрован! С пудовыми кулаками! Все смог распределить, разгладить так, чтобы в стороне остаться. Ну что же, все правильно делает, на рожон не лезет, а так, аккуратненько за локоть ведет в нужном ему направлении. Но Быстров! — она остановилась в своих размышлениях. — Этот каэровец в теме, на ходу подметки рвет! Слегка ранимый при нестандартной ситуации, но уж очень сосредоточенный. Живет без улыбки на лице, в напряжении, глаза выдают постоянно работающий ум. Словно прокручивает в себе все сценарии мира. С ним надо держать ушки на макушке и глаза открытыми всегда!» Каштан показала водителю талон с названием гостиницы, где был забронирован номер, и они, круто развернувшись, поехали. Путь оказался коротким, и уже через несколько минут, заполнив анкету приезжего, Дора Георгиевна вошла в номер. Присев за стол и сделав записи по сегодняшним событиям в своем блокнотике, она вышла к машине, которая дожидалась у входа, и, отметив время в путевом листе, отпустила ее. Гостиница располагалась почти напротив Краевого комитета КПСС, через площадь, у памятника В. И. Ленину на одноименной площади. Издали бросались в глаза огромные дубовые входные двери, пожалуй, значительно больше, чем двери Управления Краевого КГБ. Подумалось, что традиции сталинской помпезности и разрисованного величия еще долго будут портить глаза не одному поколению. Ей надо было попасть туда, и дело было нескольких минут, если перейти площадь напрямую к этим монументальным дверям, однако она двинулась в противоположном направлении, как потом оказалось, в сторону Центрального рынка и нового, только что открывшегося магазина «Электроника». Наблюдение за собой она отметила еще от входа в гостиницу, когда отпускала водителя. Через две машины стояла серая, слегка запыленная старая с виду «Волга». Номера были вставлены в специальную стальную рамку для периодической замены номера гознака во время наблюдения, передний даже слегка небрежно край не до конца дошел, и зияла небольшая щель. Дора Георгиевна, прикидывая для себя вариант того, что на этой оперативной машине наблюдения вполне могут «пасти» кого-то другого, проверила и убедилась, что «ноги» приставили к ней. Наблюдение велось чисто, без огрехов, и тогда, чтобы оторваться, она и свернула на Центральный рынок. Уйдя от наблюдения местной «семерки», она вскоре уже подходила сбоку, со стороны Театра оперы и балета, к зданию Крайкома КПСС. С трудом приоткрыла массивную дверь и протиснулась внутрь. Там был полумрак и стояла прохлада, милиционер на посту при входе сделал шаг навстречу: — Прошу ваши документы. Она небрежно открыла сумку и достала партийный билет. Милиционер вдумчиво прочитал все, от корки до корки, вернул, козырнул и пропустил ее в вестибюль. Она прошла к лифту, поднялась на четвертый этаж и сразу, не пройдя и десяти шагов, очутилась у двери с табличкой «Второй секретарь Краевого комитета КПСС товарищ Предыбайло Тарас Максимович». Распахнув дверь, она вошла в приемную. — Тарас Максимович у себя? — Здравствуйте, — не вставая, поприветствовала секретарь, — представьтесь, пожалуйста. — Доложите товарищу Предыбайло, что здесь Каштан Дора Георгиевна. Секретарша подняла трубку и тихим, вкрадчивым голосом проворковала: — Тарас Максимович, тут к вам Каштан Дора Георгиевна, — прижав пухлыми пальчиками микрофон телефона, она подняла голову и спросила: — Он спрашивает, а кто вы? — Скажите, товарищ Каштан от товарища Сербина. Не успела секретарша произнести эти слова в трубку, как распахнулась дверь кабинета и выбежал сам товарищ Предыбайло, который оказался низеньким, с брюшком, лысоватым мужчиной неопределенного возраста, глаза навыкате были какого-то красноватого оттенка, и смотрел он очень нехорошо, враждебно. — Товарищ Каштан, прошу принять от меня сердечные извинения, я сразу не понял, да и не ждал вас сегодня, очень досадно получилось, прошу вас, проходите, пожалуйста, ко мне. Он распахнул двери кабинета, пропуская Дору Георгиевну вперед, а сам, семеня ножками, заспешил следом. Из кабинета он почти в шею вытолкал грузного мужчину, в больших роговых очках, в костюме и при галстуке, суетливо усадил Каштан за приставной столик, а сам сел напротив. — Дорогая Дора Георгиевна, мне сообщили о вашем приезде, и я с нетерпением жду вас. Там! — он поднял указательный палец к потолку. — Предупредили, чтобы я оказывал вам полное содействие по всем вопросам. А самому не влезать никуда! — он угодливо засмеялся и остановился выжидающе. — Тарас Максимович, больших просьб не будет. Местные товарищи из КГБ обо мне позаботились, я хорошо устроилась, моя гостиница напротив ваших крайкомовских окон, так что все нормально. Скоро прибудут несколько моих людей, вот их надо расселить, да так, чтобы группа находилась вместе, один из них, руководитель, будет отдельно, его лучше в мою же гостиницу. Понадобится два-три автомобиля в полное наше распоряжение. Денежное довольствие будет проходить через вашу финчасть. Ну, и моя связь с Москвой пойдет через вашу «секретку». Что у вас есть на такой случай, чтобы соблюдать конспирацию? Тарас Максимович, словно давно ожидал такого поворота, схватился за трубку телефона, что-то невнятно проговорил туда и успокаивающе, растопырив руки, сказал, что надо подождать немного. Минуты три они сидели в тишине, изредка посматривая друг на друга. Наконец дверь открылась, и в комнату вошел такого же роста, с таким же брюшком, с такими глазами полный близнец Тараса Максимовича. — Товарищ Каштан, позвольте представить вам, начальник административно-хозяйственного отдела Предыбайло Остап Максимович. Он все сделает так, как надо. Тебе ясно, Остап? Подожди там, в приемной. Дождавшись, пока близнец выйдет из кабинета, Тарас Максимович снова обернулся к Доре Георгиевне и спросил: — Какие еще будут указания, просьбы? Что еще я могу сделать для вас? Дора Георгиевна попросила пригласить начальника секретной части, что тот исполнил мгновенно. В кабинет вошла строгая пожилая женщина, в черных роговых очках. Она независимо кивнула, здороваясь со всеми, и остановилась, не присаживаясь, у стола. — Вот, хочу представить товарища из Москвы, будет использовать нашу «секретку» для связи с Москвой, с ЦК. Еще что-то надо будет по этой части? — обратился он к Доре Георгиевне. — Да, некоторые документы должны будут шифроваться по степени «совершенно секретно». Будем использовать телетайп, телефон ВЧ, иногда радиосвязь. Простите, я не совсем расслышала, как зовут вас? — А меня и не называли! Нинель Федоровна, фамилия Актинская. Все, что вы сказали, имеется. Радиосвязь также можем обеспечить. Только я прошу Тараса Максимовича подготовить распоряжение на мое имя с указанием всего перечисленного с допуском ко всему этому на ваше имя. Вот тогда и будем работать. А сейчас у меня много дел, я прошу отпустить меня. — Минуточку, Нинель Федоровна! Вы лично сейчас же подготовите бумагу. — Дора Георгиевна привстала со стула. — Хорошо! Как закончите здесь, спускайтесь ко мне! — также независимо она повернулась, прошла через кабинет и закрыла за собой дверь. — Видите, какая у нас гордячка, для нее нет авторитетов, простого, дружеского слова, есть только бумага, печать и подпись. Но дальше все сами увидите, — он сочувственно улыбнулся ей, — еще что нужно от меня? — Только полное молчание обо мне, о моей группе, о моем доступе в секретную часть, и вообще, для вас меня не существует в этом городе, однако вы для меня существовать будете, и я буду к вам обращаться по мере необходимости. Простите меня за такие слова, но дело требует такого подхода. Для прикрытия я встану на временный партийный учет к вам, в крайком. Предупредите секретаря партийной организации обо мне. Бумагу о допуске в «секретку» жду сейчас же! Каштан встала, протянул руку и с чувством пожала. Вышла в приемную, где ожидал ее Остап Максимович. Он, подхватив портфель, рванулся ей навстречу.