Генерал поднял телефон и, не отводя глаз от Каштан (такого резкого поворота в событиях он не ожидал), сказал в трубку: — Начальника секретки ко мне! — Увидев жест Доры Георгиевны, прикрыл ладонью микрофон и спросил: — Шо-то не так? — Лучше пусть будет начальник АХО. Понимаю, что нарушение инструкций, но надо сделать так, — она встала и прошлась по кабинету. Заместитель председателя УКГБ по Краю, который медленно скучал на совещании, встал и, снова улыбнувшись всем, как при встрече на перроне вокзала, прошел к двери и оттуда махнул рукой: — Пойду, займусь текучкой, чтоб она сгорела! — И вышел. Дора Георгиевна посмотрела на захлопнувшуюся дверь и вопросительно перевела взгляд на генерала. — Да, ничего, все в порядке. У моего зама, полковника Сотникова, быстрая утомляемость. Да и это хорошо в его состоянии. — А что так? Болен? — вполголоса спросила Каштан. — Не то чтобы болеет, а оперативную работу вел в рамках секретного приказа № 00122 «О мерах по усилению агентурно-оперативной работы по борьбе с возросшей активностью зарубежных клерикальных центров и враждебных элементов среди церковников и сектантов», в частности, по религиозным антигуманным, попросту говоря, кровавым сектам, у нас тут есть «медвежьи углы». Последнее дело у него было пару лет назад, он работал в большой секте под прикрытием, ну и там случилась, мягко говоря, авария. Он год по госпиталям, да по курортным картам, слегка жил, весь исполосованный и разбитый, но выбрался, не комиссовали, но оперативной работой запретили заниматься. Но как мой заместитель по всем внутренним нашим делам просто незаменим. Каштан, слушая повествование генерала, вспомнила, что еще на перроне вокзала при встрече был короткий момент, когда они встретились глазами, и она увидела там невероятную муку и какой-то глубинный страх. Это поразило ее, но дальнейшие события отвлекли, и она забыла. — Да, несладко приходится нашему брату-оперативнику по религиозным сектам, даже двойной отпуск не помогает выбраться в реальность, — Быстров, как бы заканчивая эту тему, добавил: — Да всем нам достается! Пойдемте, Дора Георгиевна, я провожу вас к нашему завхозу. По дороге в АХО Быстров понял задумку Каштан. Готовить приказ и вводные в «секретке» — значит формально проводить и оставлять копии, а в АХО она сама себе хозяйка. Без формальностей и протоколов. — После Парижа вам здесь, наверное, все кажется убогим и невзрачным? — небрежно, как бы между прочим спросил ее по дороге Павел Семенович, заранее зная ответ, но все же выкатив этот пробный шар. — Ошибаетесь, товарищ Быстров, там полный мрак при работе «в поле» с французской контрразведкой, только и успеваешь изворачиваться, чтобы уйти! Какие, к черту, прелести Парижа! Разве что раз или два в год, да по большим праздникам! А здесь спокойно, тихо, я дома, никто не «пасёт»! Благодать! — Вот ведь, — вдруг вырвалось у Быстрова, и он присел в коридоре, завязывая шнурок, — простите, вечно этот правый ботинок развязывается! Вдалеке у дверей АХО замаячила неясная фигура, мимо пронесли армейский ящик два прапорщика, которые вошли внутрь и вытащили из него гэдээровскую пишущую машинку «Роботрон», поставили на стол в небольшой комнате, примыкавшей к административно-хозяйственному отделу. — Павел Семенович, у меня все готово! — издалека сказал начальник АХО, встречая Каштан и Быстрова у дверей своего отдела. — Кто будет печатать? — Дора Георгиевна! — Быстров сделал представительские движения руками в сторону Каштан. — Она сама отпечатает, а вы обеспечьте меры безопасности. Вы же опытный оперативник! Начальник АХО хорошо понимал, что его миссия выполнена, тем не менее кивнул, тяжело вздохнув: — Когда это было! Начнем сейчас или?.. — Да начнем, чего еще ждать… Ясно все! В помещении АХО Дора Георгиевна вошла в комнатку с пишущей машинкой, закрыла дверь на ключ, из кейса достала выписки из московского плана «Тор». К полудню работа была проделана, готовый, отпечатанный текст лежал в дипломате Каштан, каретка и красящая лента из машинки были уничтожены в гараже управления. В приемной генерала дежурный вскочил при ее появлении и указал на дверь кабинета: — Проходите, товарищ полковник, генерал вас ждет! Дора Георгиевна положила на стол подготовленный текст. Генерал начал просматривать, останавливаясь на некоторых пунктах, но поправлять ничего не стал. — В целом приказ общий и написан под нас, вы уж извините меня за такую прямоту! Значит, предлагаете осторожное ощупывание по всему фронту? И на весь период подготовки изделия к производству. Вижу небольшую эклектичность, но, — он показал глазами на текст, — будем посмотреть — увидим! — Странная фраза! Это что-то местечковое? — и, видя, как довольно расплылся генерал, поняла, что угадала. — Начинаем с малого, пока это, что еще в наших руках, а позже перейдем к комплексу иных оперативных мероприятий, вот тут-то и будет кошка зарыта! — она усмехнулась. — Я понимаю, товарищ полковник, что вы весьма опытный специалист… — Давайте не будем! Ваш опыт побольше моего будет! Мы с вами сегодня начинаем важную и непредсказуемую игру. Для меня пока еще недостаточно ясны вся диспозиция и основные игроки. Простите мне мой жаргон, но я так привыкла оперировать, как меня научили. — А кто были ваши наставники? — генерал мечтательно откинулся в кресле, надеясь услышать хоть какие-то фамилии, чтобы понять, хотя бы через них, кто она и что здесь собирается делать. — Да что о них, нам о своем надо говорить! — мрачно отрезала Каштан. — Мы сейчас в самом начале пути. Варианты разработок носят формальный характер, но в ходе дела все будет меняться! Вот фактические данные для нашей подготовки к операции в приказе, там же вводные для руководителей подразделений. Полковник Быстров, начальник отдела контрразведки, будет главным исполнителем, — она остановилась, давая возможность генералу снова вчитаться в текст. Генерал поднялся из-за стола, обошел его и сел напротив. — Уважаемая Дора Георгиевна! Мне приходилось лишь иногда участвовать в таких операциях, правда, не здесь, у нас только локальные, короткие оперативные разработки, да, собственно, вы знаете все по нам, шо говорить. Вы назначены Центром, шо меняет приоритеты, — генерал остановился, вопросительно глядя на полковника, — мне предоставлено недостаточно полномочий в этой операции, шо вызвано, вероятно, какими-то высшими соображениями или еще чем-то, о чем я пока еще не знаю, но буду знать. Каштан покачала головой, оглядывая генерала, она внимательно изучила его по личному делу в Москве. Была удивлена, что после таких умелых, высококлассных операций, о которых он упомянул, так и остался в Крае, поднявшись до уровня начальника управления, получив предельное звание для его должности, и не был затребован в центральный аппарат. Это было непонятно Доре Георгиевне, однако наводило на некоторые мысли, которые вряд ли были уместны в ее ситуации. Задумчиво и медленно Дора Георгиевна начала говорить, глядя в сторону больших окон, которые выходили во двор управления. — Ни вы, ни я не присутствовали на заседании Политбюро ЦК КПСС, где стоял этот вопрос, но, как мне было сказано в Большом доме, генсек встревожен сложившейся ситуацией в развитии переговоров с американцами и требует решительных, незамедлительных мер. Приоритетная задача, как считают в Инстанции, это приложить все силы для введения нашего изделия в состав вооружения армии! Генерал моргнул, услышав такую тираду от Каштан, вернулся за стол, придвинул к себе папку с приказом, подписал и передал Доре Георгиевне, которая расписалась ниже подписи генерала, как куратор операции. После перерыва на обед, как и было назначено, началось оперативное совещание по детализации обстановки в городе и подготовке мероприятий. Проходя через приемную в кабинет генерала, Павел Семенович Быстров уловил вопросительную тишину при его появлении, он подмигнул дежурным офицерам и зашел в кабинет. Получив разрешение генерала, начал первым. — Так, — он начал было подниматься из-за стола, но Каштан жестом остановила его, — в целом все ровно, оперативные разработки[93] моего отдела, агентурная и доверительная информация не выявляют ничего из ряда вон выходящего. Практически все как всегда. Группа инженеров-наладчиков из США на заводе электровакуумных приборов согласно графику вахтовой работы сменилась позавчера, ведут себя однообразно: завод — гостиница, гостиница — завод. Они еще восемь месяцев должны налаживать линию по производству кинескопов. — Быстров отложил первый лист и взял второй. — Группа французов сидят на приемке механических прессов, которые они закупают на заводе «Тяжелых механических прессов». Ведут себя более раскованно, чем американцы. Посещают в городе кинотеатры, рестораны, некоторые завели знакомства с нашими барышнями. Они заканчивают по контракту через две недели и уезжают. — Быстров отложил еще один лист бумаги и взял следующий. — Заезд иностранных студентов соответствовал утвержденному графику, в этом году чуть больше, но это планы университета, так как они сами запросили. Помимо студентов приехала семейная пара стажеров-аспирантов из Франции, у них тематика работы по нашим «декабристам». Студентка из ФРГ по частной стажировке. Больше новых людей по официальным каналам не замечено. Мы усилили наблюдение за вновь приезжающими. Начальник управления, — Быстров повернул голову в сторону генерала, — решил вопрос с дополнительными кадрами и ресурсами, что значительно облегчило получение информации. — Меня интересует французский след. Что в этом аспекте? — Каштан решительно перебила Быстрова. — Я и собирался более детально подойти к этому аспекту, — Павел Семенович дернул головой, для генерала этот жест был понятен, Быстров занервничал: не любил он, когда его перебивают, — нашим подразделением ведется наблюдение за семейной парой из Франции, стажеры-аспиранты по русской филологии. Дело оперативной разработки «Проходчики». Данных по ним у нас только из наших источников, московское управление не имеет по ним ничего, но, как мне обещали там, у вас в Москве, их начали устанавливать через резидентуру во Франции. Впечатление пока не сложилось, по нашим наблюдениям, будем смотреть, что их привело сюда. Филология или другие интересы. Пока мы разрабатываем их агентурно, по месту аспирантской стажировки, ну и по месту проживания. Оперативный интерес для нас пока небольшой. — Давайте подробнее и, если можно, документировано, — попросила Дора Георгиевна. — Вот смотрите первые материалы по этой паре. Вчера они исчезли из-под наблюдения оперативной группы. Это наша ошибка, наблюдатели были не готовы к такому стремительному действию с их стороны, да и боялись расшифровки, поэтому вели их довольно издалека, что и послужило причиной их ухода от «наружки». По агентурным данным, они ездили на вещевой рынок за городом. Что там делали, неизвестно. Может быть, хотели что-то купить, а может, и продать. У них стипендия всего 117 рублей. Вернулись, как мне докладывали, через 2 часа 20 минут. У них комната на третьем этаже общежития университета. Далее, группой наблюдения отслеживаются все, с кем они входят в контакт. Аспиранты стараются общаться везде и со всеми, но не очень продуктивно. Гребут очень широко, мы проработали каждого, с кем они входили в контакт. Повторно ни с кем общения не было, вероятно, побаиваются бдительные граждане из нашего, еще недавно «закрытого» города. — Это все новые объекты, возможно, есть еще что-то? — Каштан попеременно посмотрела на Быстрова и генерала. — Да, совершенно верно, еще мы имеем из этой категории человека, напрямую связанного с Францией. Надежда Скрипникова. Последнее время к ней часто приезжает старшая сестра из Франции, по мужу — Элиот. Сейчас, по информации ОВИР, они уже неделю, как прибыли всей семьей к нам и гостят у Надежды Скрипниковой. — Быстров взял еще один лист и добавил: — В городе появился человек из Ленинграда, который, вероятно, давно знает Надежду. Они регулярно встречаются. Муж Скрипниковой, Николай, майор, работает начальником кафедры физподготовки в военном высшем училище. Сейчас находится в командировке за пределами Края. — Установили его? — встрепенувшись, спросила Каштан, что-то разыскивая в своем блокноте. — Кого именно? — прерываясь, спросил Павел Семенович. — Этого человека из Ленинграда? — уточнила Каштан и, видя, что Быстров молчит, поняла: — Значит, пока еще не установили. А надо! Одни из Парижа, другой из Ленинграда, вдруг в одно и то же время в одном и том же месте! А? — не дождавшись ответа, перевела вопрос на сестру Скрипниковой. — Насколько часто приезжала сестра? — За последние полгода второй приезд. Раньше, когда сидела с новорожденным в Париже, не приезжала, потом только с дочкой, ну а теперь с мужем. Бернар Элиот, государственный чиновник. — Мне надо будет кое-что проверить, но этого Бернара, если мне не изменяет память, мы брали в разработку там. Так что уделим внимание этой семье. Дальше есть что-то? — Вот, еще прибыла на полгода по частной стажировке студентка из Мюнхена, Николь Хассманн. Тоже филологическое направление, занимается сленгами, диалектами и арго. — Это как? — неуверенным голосом начала Дора Георгиевна. — Хассманн! И она из ФРГ? — переспросила и на секунду задумалась. — Ладно, потом уточним! Быстров непонимающе посмотрел на нее, потом продолжил: — Также под наблюдением несколько молодых парней, находящихся в спекулятивных отношениях со студентами из франкоязычных стран, таких, как Мали, Сенегал. Там, правда, только мелкая спекуляция, но и их держим на контроле. — Это недостойно внимания. Что еще? — ровным тоном продолжила Каштан. — Мы разрабатываем также африканского студента, он проходит как Садовод, — Быстров перевел глаза на Каштан, — запросили дополнительные сведения о нем и пока основываемся на словесной информации, которая поступает из разных источников. Получить дополнительные сведения из Сенегала чрезвычайно трудно, но уже появился канал у нашей резидентуры из соседней страны. Ждем дополнительной информации. — Ну, а пока что имеем? — Каштан почувствовала тревогу. — По нашим сведениям он после лицея, окончил парашютную школу в Дакаре, потом два года служил в 11-м «Шоковом батальоне». — 11e Choc! 11e Bataillon Parachutiste de Choc. Это же спецназ SDECE! «Шоковый батальон»! Интересно. Так что же делает этот боец здесь? Как он вообще оказался в этом городе? — воскликнула Дора Георгиевна. Чего-чего, а встретить здесь, в глубине СССР, бывшего сотрудника отряда специального назначения Франции — просто фантастика. — Он после двух лет службы и тяжелого ранения получил государственную стипендию и приехал к нам учиться. Сейчас на третьем курсе филологического факультета. — Ранение в Мавритании получил, вероятно! И сколько мальчику годков-то? — Двадцать семь лет. Он был председателем своего землячества, развитой, учится отлично, уже взял себе тему дипломной работы, которую будет развивать в диссертацию. — И что за тема? — Каштан в недоумении оторвалась от своего блокнотика. — Что-то об общих социальных корнях революционной тематики наших «декабристов» и ранней поэзией Сенегала в период революционного переустройства общества. — Чушь собачья! Государственный язык в Сенегале французский, но это ни о чем не говорит! Поэты пишут, каждый на своем языке, если хотите знать, то это, волоф, пулар, джола, мандинка, серер, тукулер и еще есть! — Каштан передернула плечами и встала из-за стола. — Ну, чушь или не чушь, а тема утверждена на ученом совете, прикреплен преподаватель — руководитель темы. Уже написал заявление на защиту в Москве, в Институте Африки. Там легче «пролезть»! Ему нужна степень кандидата наук, по их меркам, он может на визитной карточке или где угодно писать «доктор». Быстров слегка приподнял плечи и опустил их, привычка осталась после ранения, и продолжил: — Тут возникла интересная вилка: французы-диссертанты и этот парашютист копают одну и ту же тематику. Очень странно! На накладку по легендированию не похоже, я имею в виду ошибку. Скорее всего, либо это случайность, правая рука не знает, что делает левая, или таким образом замотивированы на год вперед все их пересечения по легенде одинаковой тематикой работ. — Быстров упреждающе глянул на Каштан, чтобы та не продолжала диспут, и торопливо продолжил: — Вот здесь все материалы, по всем категориям. — Быстров закрыл обложку папки и придвинул к Каштан.