Тут послышался голос бородача – похитителя Кэт, державшего ее голову. – Старые по-старому и кормятся, – по крайней мере, ей показалось, он так сказал. Потом добавил: – Гляди, сейчас твоему хахалю распилят башку. На это она не глядела – когда мясник начал осторожно отпиливать верхнюю часть драгоценной головы Стива, Кэт захотелось выколоть себе глаза своими же ногтями. В тот миг она поняла, что никогда не любила его так, как сейчас. В желудке Кэт уже ничего не осталось, но он по-прежнему пытался вытолкнуть из себя загрязненный воздух, звуки камня, пилившего мясо и кость, и вид грязных пальцев и обезьяньих ртов, обсасывавших куски от пиршества. Кэт начала смело надеяться, что сейчас она умрет и больше не придется смотреть на то, что ее заставляли видеть, но тут под землей открыл пасть дьявол. Из пространства под сараем, или пещерой, или чем бы ни стало это проклятое место, когда дым преобразил деревянные стены в скалы, раздалось хихиканье и «йип», звучавшее точь-в-точь как человеческий смех. За ними последовал пронзительный шизофренический визг, настолько громкий, что раздирало уши. Затем мощный собачий лай. За ним – обезьяний лепет. Гортанное поскуливание из огромной пасти. Ржание и крики – экзотические, потусторонние, как в зоопарке. Земля сотрясалась от самых низких нот, которые только способна издавать глотка. Они звучали под коленями Кэт… «но теперь гораздо ближе». Вибрации звука, проходившие через уши, раскатывали ее разум, словно асфальтоукладчик. Металлическая решетка в середине куска цемента, к которой приковывали Стива, поднялась с земли, и из отверстия дохнуло волной зловонного воздуха, от которого Кэт охватила такая паника, будто это был ядовитый газ. «Йип-йип-йип». Части тела ее любовника стали бросать в дыру, откуда послышалось царапанье огромных когтей по камню – видимо, в знак того, что дар понравился. Красные люди наперегонки торопились оказаться подальше от того, что лаяло, кружило и скакало под их запятнанными ногами, а Кэт свернулась клубком. На месте оставался только старик в песьей маске. Его осанка казалась более прямой, он поднял голову и плечи и невозможным образом стал выше. Старик потряс посохом в воздухе, а из собачьей морды послышался кашель и очередной ряд грубых неразборчивых звуков. Не то чтобы Кэт узрела огромного зверя с мышцами, перекатывавшимися под зловонной шкурой; но что-то она увидела либо ощутила его присутствие, пусть и только из-за закрытых глаз. Пещеру наполнил горячий вонючий воздух из-под земли, в черепе Кэт раздалось оглушительное блеяние. Перед ее внутренним взором предстали темные звериные глаза размером чуть ли не с яблоки: ужас содрал с них веки, из зрачков бил гейзер паники. Этот взгляд продолжал удерживать ее, в то время как плоть животного раздирали копья и заостренные камни, а потом оно рухнуло, и Кэт ощутила удар шерстистого бока о землю, припорошенную снегом. «Другая жертва из другого времени, но оказалась она здесь». Рассудок отступил за ненадобностью, и Кэт плавала по изображениям будто во сне. Инстинктивно она вмиг поняла, что побывала в присутствии красноты. В этом месте наше время загадочным образом непрерывно перетекало в другое. Она продолжала видеть за зажмуренными глазами людей – старых и малых, мужчин и женщин с грубыми лицами, тощих и грязных, со взъерошенными волосами, шагавших босыми ногами во тьму, пронизанную огнем. Красные дьяволы подгоняли их, потом бросали на пол и разделывали – в другие времена, но в этом же самом месте. «Острый, словно бритва, черный кремень переливается, суставы разъединяются, конечности расстаются с…» – и так целую вечность. Кэт слушала, как ритуал завершается консумацией там, внизу, под сараем: скользкие кости трещали под зубами, которые длиной, должно быть, превосходили человеческий большой палец. Некогда дьяволы уже копались когтями в этой земле, и сейчас они снова рылись в зловонной почве. Кэт слышала, как пар вылетает из морд черных существ, некогда ходивших по гораздо более холодному миру: извиваясь, они вытекали из расщелин и скакали по равнинам вокруг. А сейчас их вернули на ужасное пиршество в ту же самую тьму, чуть освещенную костром. Неужели в яме раздавались голоса? Слова? Кэт казалось, что да, но об этом языке она понятия не имела. Наконец грубые руки потянули ее назад от огня. Все, кого призвали в ужасное место, отступили от темной расщелины в каменном полу, под решеткой, оказавшейся смертным ложем Стива. Все покинули сарай, кроме дряхлого старика со слишком прямой осанкой и измазанной краской древней старухи, которая встала с кресла-коляски и принялась жутко кривляться, точно маленькая девочка, изображающая перед зеркалом детской топ-модель. 21 Снаружи Кэт и ее похитителей сопровождали четверо псов – они то появлялись, то исчезали, кружили, забегали вперед, останавливались и вздергивали носы в холодной ночи, но всегда успевали за людьми. Кэт затащили во второе рассыпающееся здание, единственное окно которого скрывалось за ржавеющей решеткой. Внутри оно напоминало мастерскую и пахло пылью, сырым деревом и машинным маслом. Лампочки внутри старых жестяных воронок излучали янтарный свет, главное место в комнате занимал длинный прямоугольный стол со шрамами на деревянной поверхности и тисками по бокам. В углу лежали кучей и ржавели видавшие виды дрели и пилы, металлические полки вдоль покрытых грязной известкой стен были уставлены различных размеров камнями, осколками породы и длинными костями. Второй верстак занимали инструменты, открытые ящики, промасленные тряпки и производственный мусор, но Кэт также увидела там огромный бивень – гораздо больше, толще и длиннее, чем у слона. «Мамонт». Она видела мамонтов на выставке в Эксетере. Из мастерской двое мужчин оттащили Кэт в пристройку за дверью. То помещение оказалось меньше; красная краска на стенах в нем от сырости обратилась в пудру. В этой красной комнате сидел на старом офисном кресле красный старик. Теперь его сморщенное тело лишилось прямой осанки – он заново увял и постарел. От пота, катившегося по тощему усатому лицу, его голубые глаза, и так слезившиеся, точно плакали кровью. К ноге старика была прислонена зловещая маска, искаженная беззвучной гримасой. Старик кивнул двум мужчинам, державшим Кэт за плечи. Те выпустили ее, она упала на пол и задрожала, хватая ртом воздух. От ядовитого шока по нервам и чувствам шел постоянный ток. Кожа блестела от жидкостей, изрыгнутых во время тошноты. Дряхлый старик улыбнулся – зубы его оказались ужасными. Кое-где, сверху и снизу среди резцов, их не хватало, а те, что остались, пожелтели и шатались. Если бы не жуткая уверенность в себе и не жестокий ум, горящие в глазах, старик имел бы вид имбецила. – Краснота – это чудо. Ты себя не знаешь, – замурлыкал он с красивым аристократическим акцентом, точь-в-точь как та старуха в звериной маске. – Слишком велико то, что на нас нисходит, – его не познать. Он говорил это и кивал костлявой головой, точно повторял что-то, уже известное Кэт и всем присутствующим. – Поэтому будь благодарна, что не видела стаю. – Тут старик передернулся и накренился вбок, его взгляд расфокусировался, улыбка угасла. Осев, он вздохнул и взмахнул костлявой рукой в воздухе, тихо пробормотав: – Приходит и уходит… – Кэт полностью убедилась в его безумии. – Песен нет. Зачем пытаться? Кэт сглотнула горящий ком в горле: – Уиллоуз… Вы – Тони. Глаз старика на миг приоткрылся, выдавая мимолетный проблеск сознания, и снова закрылся. – Записи, Тони, – послышался голос из-за плеча Кэт. Это был бородач, вырвавший ее из дома, из жизни, опустивший ее в навоз и крепко державший, пока они делали со Стивом… это. – Да, Э. Наши. Верни наши песни в их дом, – пробормотал Тони. – Брата той – у которого микрофоны – мы отдали красноте. Поняла? – Бородач прижался сальным лицом к лицу Кэт. Она содрогнулась, чувствуя влажные волосы на своих веках. – Мы стукачей не терпим, и ему это доказали. И твоему, которого только что скинули в красную пасть. Его больше нет. Так что приведи к нам эту девку с дисками. Твой легко тебя сдал, но тебе же необязательно за ним следовать? Кэт не поняла почти ничего из этого и не ответила. – Очередная жизнь – как не бывало, – пробормотал Тони, потирая впалую грудь. Кэт почувствовала улыбку во влажной бороде у своей щеки: – Как думаешь, сколько ему? Без малого восемьдесят. Вообще, он не должен был столько прожить – сердце было ни к черту. А сколько ей, как считаешь? А ведунья еще старше. Два раза ее чуть не сожрал рак, но краснота выгрызла опухоль. Краснота заботится о своих. У нее есть любимцы, но не все. Ни ты, ни он… – бородач гоготнул, и Кэт поняла, что он имел в виду Стива. – Вы ничего не знаете. Мы – те, кто впускает собак. Он снова хохотнул, издав свистящий хрип, постучал себя по седой голове и показал на пол: – Ты не поверишь, что там, внизу. Но дог созвучен Богу[2]. А? А? Поняла? Может, хоть теперь до тебя начнет доходить. Старик Тони в своем кресле только пожал плечами и развел дряхлыми руками, будто все это не имело к нему никакого отношения; будто он просто зритель, безразличный к женщине у своих кривых ног. – Старуха Крил. Ее щенки голодают, а? – он ухмыльнулся, словно идиот. – Грядут времена. – Влажная борода снова защекотала ухо Кэт. – Ужасные, страшные времена… Нас сколько? Семь миллиардов? Кому не насрать? Точно не им. Вы все сдохнете, поняла? Из его рта так воняло, что Кэт не могла ни на чем сосредоточиться. Она не понимала почти ничего из того, что нес этот идиот. Скорее всего, он пересказывал ей то, что услышал от кого-то и понял лишь наполовину, хотя яро в это верил. Эта вера и позволяла ему творить такие бесчеловечные вещи с незнакомыми людьми. Кэт воистину попала в страну психов и познакомилась с ее сумасшедшими обитателями. – Все, все, все, – повторил довольный собой Тони, явно считая свою показную язвительность смешной. Он был то ли пьян, то ли под кайфом, то ли просто сошел с ума. Голову Кэт до сих пор заполнял дым; все, что она перенесла, разум немедленно удалял, чтобы пережить произошедшее. Она не думала, не сопротивлялась, не чувствовала и до сих пор не доверяла своим мыслям – в недавних воспоминаниях было полно пробелов. Чтобы успокоить истерику, которая вот-вот началась бы, Кэт сказала: – Умоляю. – Они в камнях, – Тони указал на пол. – В красной земле столько звуков. Музыка. Видения. Стихи. В комнату входили другие. Идиота с вонью изо рта, который похитил Кэт, сменил другой – мужчина с жидкими волосами, облепившими череп и падавшими на голую спину крысиным хвостиком в красной охре. В руке он держал самокрутку, дым от которой резал глаза; заметив это, мужчина нарочно поднес горящую траву ей под подбородок и сказал: – Папа и мой товарищ хотят, чтобы ты принесла эти записи нам – со всех сраных гаджетов. Та деваха, сестра вора, которого мы отдали красноте несколько лет назад, или кто она там ему, должна вернуть нам все, что у нее есть. Твой дорогой Стив все нам рассказал об этой Хелен и ее дисках. Этой музыке место здесь. Она ни в коем случае не должна попадать наверх. Теперь финал зависит только от тебя. Его интеллигентный голос опустился до шепота: – Ты не поверишь, как далеко мы видим – вперед, назад, повсюду. Видим каждый уголок твоей жалкой, скучной жизни. Прямо сейчас мы совершенно не здесь. Знаю, непривычно, но, думаю, основной смысл ты поняла. Тебе надо кое-что сообщить нашей дорогой Хелен. Знаешь, она даже была здесь, у нас! Как ее брат, совала нос не в свои дела. Оба они оказались совершенно безмозглыми. Не представляли, с чем играют. Так что, если ты не хочешь снова увидеться с нами, или попасть сюда, или повстречаться с нашими друзьями снизу, у тебя есть задание. – Кэт кивнула в знак согласия. – Ты никогда не забудешь то, что случилось сегодня. Даже не пытайся понять – у тебя никогда не получится. Все это не для тебя, я чувствую. Но ты достаточно умна, чтобы отойти вовремя, так что подыграй нам, и большая собачка тебя не укусит. Сейчас мои товарищи проводят тебя домой, чтобы ты занялась Хелен. Ну, когда перестанешь блевать. Где-то далеко кто-то сказал: – Через пять минут он будет здесь. Тогда голову Кэт снова накрыли мешком, а потом выволокли ее наружу, к машине, ревущей двигателем вдалеке. В темноте вокруг Кэт раздавались и затихали голоса и топот босых ног. Кто-то плакал, какое-то животное закашляло, и Кэт заскулила при этих звуках; вдруг у ее ног по дороге заскребли собачьи когти, а мокрый нос стал нюхать пах, и она закричала. Они приближались к двигателю машины, а над землей зажглись яркие огни и поблизости от поверхности загремел мотор самолета. Едва дыша, Кэт лежала на холодном металлическом полу фургона, а ее везли домой. В это было невозможно поверить, так не должно быть, но ее отвезли домой. Не разрезали на куски, не скормили пещерным дьяволам, не отпилили верхнюю часть черепа, а просто отвезли в ее дом, с его смехотворным электричеством, современным оборудованием, всякими безделушками, не имевшими никакого значения, не защищавшими ни от чего. Дома с Кэт остались двое незваных гостей. С тех пор они не выпускали ее из поля зрения: она даже мылась в присутствии незнакомых убийц – голая, в слезах, опираясь руками о кафель. Но ни горячая вода, ни жесткая мочалка не могли стереть жуткую вонь, исходившую из расщелины в красной земле; и ничто на планете не вымыло бы из ее памяти то, что они сделали со Стивом.