– Какая сумма вам требуется? – поинтересовался он. – Мне кажется, я могу… – Нет-нет. Премного благодарен. Но здесь дело в другом. Деньги – пусть и большая сумма – лишь ненадолго решат наши проблемы. Как вы в Англии говорите, капля в… – Капля в море? – Верно. Большая торговля нуждается в постоянной поддержке, постоянном, гарантированном финансировании. Видите ли, сами основы нашей компании пошатнулись. – Дело в большом количестве рискованных операций? – Нет. Никакого мошенничества. Мы увидели самые прибыльные торговые возможности во всей Африке и ухватились за них в Варанге – в стране, в два раза большей Франции, и богатой. Аллах, она утопает в богатстве! Мы вложили туда все наше влияние, время и массу усилий. Губернатор наклонил голову. Накануне ему сообщили много нового о Варанге, и на тот момент в его сейфе лежало закодированное сообщение от Министерства по делам колоний, помеченное грифом «Совершенно секретно», в котором говорилось обо всем вышеупомянутом, говорилось о целях и интересах и нуждах Британской империи, о принадлежащей Великобритании сети железных дорог, протянувшейся с запада на восток Африки, и, наконец, о давнем договоре с одной европейской державой, которая намечала границы будущих колоний и сферы интересов, которые необходимо вырезать из огромной туши Африки. Эта европейская держава была настроена дружелюбно. И все же существовали и интересы Британской империи; существовал старый договор, подписанный одним беспечным послом за красным вином и разноцветными рюмками ликеров. «Варанга, – думал сэр Чарльз, – и непостижимо могущественное влияние Ди-Ди в этой сфере… старый бессмысленный договор… и, поскольку даже самые лучшие стремятся к чему-то, грезы о титулах…» Сэр Чарльз хранил молчание. Он размышлял. Он пытался развить и собрать воедино хаотичные мысли. В одно мгновение место друга занял практичный дипломат. – Да-да, – наконец произнес он, подозрительно растягивая слова, что могло свидетельствовать о чем угодно. – Очень интересно, я уверен, мой дорогой Махмуд… Он продолжал вести себя учтиво, вежливо, дружелюбно. Но произошли едва уловимые душевные изменения, и второй мужчина, семит, тонко чувствовавший глубину души другого, заметил это и спрятал улыбку. Вот уже много лет он следовал непостоянным, постепенно меняющимся правилам европейской игры на африканской шахматной доске, и – повторяя его собственную, весьма метафоричную присказку – когда дело доходило до африканской политики, он «слышал, как кашляет блоха». Таким образом, несмотря на пользу, которую послание принесло в эти самые пятнадцать минут, кодированное сообщение, доставленное сэру Чарльзу из Министерства по делам колоний, могло с тем же успехом лежать на виду. Араб закурил сигарету и продолжил медленно потягивать кофе; затем, с тщательно изображаемой непосредственностью, он поведал сидящему напротив о событиях, произошедших в Варанге, окончив фразу следующими словами: – Поэтому я повторяю, нам нужна ваша помощь, чтобы найти убийц и отдать их в руки правосудия. Если мы потерпим поражение, местные жители потеряют доверие, и их сможет переманить на свою сторону… – Чартерная компания? – Вы сами это сказали. Так вы нам поможете? Он был полностью готов к тому, что сэр Чарльз ответит: по роду своего служебного положения он не имеет права вмешиваться. – Конечно, у вас нет полномочий, – согласился Дауд. – Варанга – страна независимая, во власти местных вождей… – Под… эээ… опекой Ди-Ди? – осторожно предположил сэр Чарльз. Араб легонько подмигнул, и губернатор улыбнулся. – Предположим, что… – помедлил он, поглаживая гладкие, медового цвета усы, и вновь улыбнулся; и тотчас араб понял, что настал подходящий момент, и, будучи готовым ко всему, он раскрыл карты. – Вы задумывались о влиянии Ди-Ди на жителей Варанги? – спросил он. – Да. – А… – араб понизил голос, – все из-за головы – высушенной человеческой головы джу-джу, это очень действенный амулет! – Влияние… – Да. Ди-Ди. Но полагаю, Ди-Ди следовало бы окрасить этот старый амулет в цвета Юнион Джека? – Блестящая идея! Только вышло так, существует некий старый договор, Махмуд, о котором вам ничего не известно… – О котором мне известно все! – спокойно перебил араб. – Договор с одной европейской державой – державой, которой, между прочим, принадлежит Чартерная компания. – Верно, – признался сэр Чарльз. И вновь араб многозначительно подмигнул. – Ответьте мне, – попросил он. – Разве Великобритания не придерживается нерушимого правила защищать слабые независимые государства против внешней агрессии, а также против безжалостного вмешательства корпоративных интересов, таких как, – пропел он, – Чартерная компания? – Все верно. Но для того, чтобы столь слабые и независимые государства могли опереться на сильное плечо Великобритании, они должны продемонстрировать… что ж, доводы к существованию, постоянство, уровень развития цивилизации, определенную политическую стабильность – иными словами, нечто, чего едва ли достигли африканские дикари и их вожди. Последовала пауза. Затем обычное арабское: – Что вы думаете о моем народе? Разве они – дикари без цивилизации, без выдержки и политической стабильности? – Нет. Как говорится, грек услышит грека; и несколько минут они беседовали приятным, неторопливым полушепотом. Полчаса спустя Махмуд Али Дауд покинул резиденцию губернатора и шутливо поклонился, согласно восточным обычаям, высокому строению, которое казалось серым пятном на желтоватой наготе площади, расположенной рядом с часовней Отцов Иезуитов; в это время сэр Чарльз Лейн-Фокс послал за своим адъютантом и несказанно обрадовал этого веселого молодого бритта, объявив о намерении взять небольшой отпуск. – На какой срок, сэр? – Еще не решил. Я уезжаю завтра, Мулинье. – Отправитесь в Англию, сэр? – осведомился адъютант, в глубине души мечтая о коротких рабочих днях, долгих часах развлечений и джимкане, устроенной в честь розовощекой, с глазами цвета фиалки девушки, недавно прибывшей из графства Суссекс с визитом к своему дядюшке, майору Петерсону из гаусских канониров. – Нет. Отправлюсь ненадолго в глубь материка, в сафари – большая охота, требующая отваги. – Надеюсь, вы хорошо проведете время. Будут особые пожелания, сэр? – Возвращайся через час. Отправь каблограмму в Министерство по делам колоний. – Закодированную, сэр? – Да. Но я сам позабочусь о шифре, Мулинье. – Спасибо, сэр. И на следующий день, после обеда, морщинистый и краснолицый йоркрширский кавалер, в руках которого находилась судьба Министерства по делам колоний, на Даунинг-стрит, в Лондоне, прочитал каблограмму, скрипя зубами, и заявил, обращаясь к портрету Дизраэли, лорда Биконсфилда: «Ей-богу! Неужели в этой старой проклятой империи все еще остались конструктивные империалисты?» А в это время вдалеке от маленького прибрежного городка на юго-западе Африки – который со стремительной внезапностью тропиков растворялся в пурпурно-сером водовороте джунглей, лесов и колючих кустарников, – покачиваясь, быстрым, широким шагом, поступью человека, не раз преодолевшего долгий путь, шел губернатор. Он был один, но этот факт не вызвал ни разговоров, ни любопытства. Скитание в одиночестве в глубине материка, без сопровождения носильщиков или оруженосцев, уже давно стало присущей именно ему привычкой. На второй день путешествия, поздно вечером, он встретил перепачканного пеплом дервиша с курчавыми волосами и диким взглядом – своеобразного мусульманского невежду-священника, который смотрел на путешественника во все глаза из зарослей душистого коричного дерева и возглашал: – Ассалям алейкум! – Уаалейкум ассалям! – незамедлительно последовал учтивый ответ. Негромкий вопрос, ответ, а потом губернатор исчез за небольшим навесом из пальмовых листьев, прекрасно гармонировавшим с густым подлеском, и несколько мгновений спустя показался вновь в священной небрежности, уже в качестве истинного собрата первого дервиша. – Сэр Чарльз… – начал первый дервиш. – Больше не сэр Чарльз! Отныне я Хаджи Отман ибн Отман Эль-Йезди, человек весьма образованный, хорошо сведущий в Коране и Хадисе, последователь великого святого Абу Ханифа и твой брат по общине Махмуд! – Ох… Махмуд? – улыбнулся другой. – Да. И тебе вовсе незачем менять имя. Оно весьма распространено среди вас, арабов, как фамилия Кэмпбелл в районе Северо-Шотландского нагорья. И, правильно выговаривая носовые, гортанные звуки и тем самым немного шокируя араба, англичанин нараспев произнес шахаду. «Ля иляха илля-ллаху Мухаммадан расулюллах – Ля иляха илля-ллаху Мухаммадан расулюллах», – повторял он с возрастающим религиозным рвением; а через день или два, далеко за северо-восточными границами владений имперской колонии, он вошел в хижину одного из вождей Варанги, который приветствовал дервишей учтивым поклоном и оглушительно громким звоном и бряцаньем медных украшений. Для дикарей – которые, быть может, являются самыми терпимыми людьми на земле – праведник есть праведник, будь то мусульманин, или христианин, или иудей, или буддист, или шаман; а потому вождь принял их с уважением, подал им угощение и изо всех сил постарался ответить на все вопросы. Глава IX. Слово из ниоткуда И оказалось, что у двух странствующих дервишей накопилось очень много вопросов, у них были длинные языки, даже по меркам словоохотливых арабов. Их интересовали события, произошедшие в деревнях, на пастбищных полях, в пустыне и городе, в лесах и джунглях, болотах, в краалях и за их пределами и в хижинах вуду; разговоры и белого человека, и черного, и метиса. Их интересовало все, о чем они спрашивали, все о каждом вожде и шамане, каждом жителе и пастухе; день за днем они продвигались все дальше в глубь материка. Местные жители охотно отвечали на вопросы, ни о чем не подозревая, их это даже немного забавляло – все потому, что со времен завоевания конголезскими арабами им было известно, что любопытство и жажда новостей были преобладающими пороками среди потомков Сима. Таким образом, постепенно отсеивая информацию, расспрашивая осторожно, каким бы ненасытным ни было их любопытство, араб и англичанин – первый старался ради собственной выгоды и выгоды своего спутника, второй – во имя чести Британской империи, но все же оба, так или иначе, ради цивилизации и мира, – обнаружили едва уловимый след, который не указал им ничего поразительного или совершенно нового, но подтвердил интуитивное подозрение Махмуда Али Дауда, что за всеми бедами стоит Чартерная компания. Их первое открытие оказалось весьма досадным. Они выяснили, что никто не попытался похитить амулет, посредством которого Ди-Ди оказывала религиозное, политическое и коммерческое влияние на всю страну. С другой стороны, неведомым убийцам, по-видимому, наверняка было известно о существовании амулета и его внушительном влиянии. Почему же его не попытались похитить, избавиться от него, полностью скопировать прием, благодаря которому Ди-Ди достигла всего, что имеет? Тут араб и англичанин совершенно разошлись во мнениях. Первый полагал, что амулет оставался в святой неприкосновенности в силу психологических причин, демонстрации военной силы, которой он был окружен, поскольку почетный караул варангов вокруг хижины был усилен самыми лучшими и надежными африканцами из верных сторонников из племени Бакото и Багавельз и Баноного, вождем которых был Мкинди, изгнанный из Балоло, первый принесший весть о приходе мистического Дерваиша Уккхаба, он же Наварро Д’Албани; сэр Чарльз Лейн-Фокс, напротив, объяснял отказ от кражи джу-джу хорошо спланированным ходом Чартерной компании.