– Вы поживете у меня. – Серьезно? – моргнула я. – Нет-нет, не покатит. Вы не должны совершенно. Слушать мой храп по ночам – это страшнее, чем мыть унитазы, поверьте. И еще весь мой хлам займет полквартиры и… – Ладно. Я отвезу вас в гостиницу, но раз уж Хилтон вам не по карману, придется въехать в клоповник. Думаю, вам понравится. Это будут незабываемые впечатления. Повидаете всю флору и фауну Ирландии, включая мышей, клопов, тараканов и все виды плесени в ванной. Соседи по номеру будут всю ночь устраивать концерты. А на матрасе, на котором вам придется спать, вполне вероятно, за день до вас предавался утехам какой-нибудь дальнобойщик с… – Все, не продолжайте. Я поеду к вам. – Вот и славно. Мы не будем друг другу мешать, я редко бываю дома. А если и бываю, то в основном сплю. И ваши вещи не займут даже десятой части квартиры. Потом найдете работу, подкопите денег и можете съехать. Но не раньше. – Спасибо, – кивнула я, моргая, чтобы не дать слезам пролиться. У меня точно биполярное расстройство: я то истерично смеюсь, то плачу последние несколько дней. Ничего, у Харта дома я выпью мятного чаю, включу Льюиса Капалди на своем проигрывателе, поставлю на окно лимонное дерево, и все как-нибудь наладится. Все будет хорошо. Бог по-прежнему со мной и не злится на меня. Он все знает, все видит и понимает. И Он тоже смеялся, когда я бегала по своей квартире и совала в сумку свое нижнее белье и нотные тетради. И это Он послал мне своего ангела – неспроста же этого человека зовут Гэбриэл, и не случайно же он умеет вскрывать замки! Ну в самом деле. Все просто как ми бемоль. * * * Харт жил в огромном пентхаусе под самой крышей старого здания, нижний этаж которого занимали дорогие магазины. Окна по размеру скорее напоминали двери и упирались в пол, под высоким потолком висела большая старинная люстра, а стены покрывали темные обои с винтажным рисунком. Здесь было множество вещей, которые сразу же захватили мое воображение: массивные деревянные балки, удерживающие потолок; декоративный камин со сложенными пирамидкой дровами; ковер – то ли шкура оленя, то ли имитация. Все здесь словно намеренно не меняли еще с прошлого века. Только кухня была современной, с большим панорамным окном и барной стойкой с идеально гладкой черной поверхностью, отражавшей свет точечных лампочек в потолке. Если бы я увидела такое жилье в фильме, то сразу бы сказала, что тут живет главный злодей. Ибо только злодеи знают толк в красивых и необычных вещах. Не то что эти аскеты-протагонисты, которые, кроме спасения мира, больше ничем не интересуются. – Ничего себе. Вы точно работаете детективом, а не приторговываете наркотиками? – Вам нравится? – Он обвел глазами пространство гостиной. – Очень… Это мой отец вам так щедро платит? – Родители завещали мне наследство. – Они умерли? – К сожалению. – Очень жаль… Вы сами тут все обставили? – Эта квартира когда-то давно принадлежала моей матери. Еще до замужества. Я выяснил это относительно недавно, пришел к владельцу и выкупил ее. Он не сильно менял ее все эти годы. И я тоже не стал. Больше реставрировал, чтобы как можно дольше сохранить все, как было. Я сняла туфли и ступила босиком на паркет. Тот встретил меня тихим вежливым скрипом. Минут десять я ходила по квартире кругами, разглядывая ее. Гэбриэл тем временем повесил на крючок наши с ним пальто и исчез в кухне. Когда он вернулся, в его руках было две чашки. – Вы без ума от этого места, не так ли? – спросила я. – Пожалуй, да. Было здорово заполучить что-то, что когда-то принадлежало матери. – Давно она умерла? – Мне было два года. – В самом деле? Значит, вы почти не помните ее… а знаете, моя мать тоже умерла, когда я была совсем крохой… – Да, я знаю. Мы немного помолчали, попивая чай. Я присела за барную стойку, перекатывая в руках чашку. – Мне всегда говорили, что Стаффорды похитили ее и сбросили из окна гостиницы. Пока однажды я не узнала, что, вероятно, это были не Стаффорды. А она сама решила покончить с собой, потому что отец довел ее. Она сделала аборт, а это никак не укладывалось в религиозную картину его мира. Боюсь, уже не выяснить, что случилось на самом деле… – Мне жаль, Кристи, – ответил Харт, усаживаясь рядом. – Ничего… Это было так давно, и я так много думала обо всем этом, что чувство боли притупилось… Давно вы работаете у моего отца? – спросила я. – Два года. – А почему я познакомилась с вами только сейчас? – А разве мы должны были познакомиться раньше? – спросил Харт, отхлебывая чай. – Просто я вас раньше никогда не видела. Не припоминаю. На домашних обедах вас точно раньше не было. – Вообще-то бывал, – сказал он. – Да ладно! Мне ужасно стыдно, но я вас не запомнила. – Я предпочитаю оставаться незамеченным. – А кроме обедов мы еще где-то встречались? – Пару раз я отвозил вас в церковь. – Не может быть! – выдохнула я. – Вот теперь мне по-настоящему стыдно! – Да бросьте, – отмахнулся Харт. – Игнор девочки-подростка – не самое страшное, что со мной случалось. Я рассмеялась, хотя слова «девочка-подросток» почему-то неприятно задели самолюбие. Я вообще-то уже два года как совершеннолетняя. – Вы живете тут один? – поинтересовалась я. – Да. Мы стояли возле камина, и я разглядывала стоявшие на каминной полке фотографии. Почти на всех была одна и та же женщина: изысканная, темноволосая, хорошо одетая. На некоторых она обнимала или держала на руках маленьких детей: девочку и мальчика. – Ваша мать? – спросила я. – Да, – кивнул он. – Очень красивая… а вы на нее совсем не похожи. – Да, я в курсе, что не блещу красотой, – хмыкнул Харт. – Я не это хотела сказать, – смутилась я. – Вы не похожи на нее, но тем не менее тоже очень привлекательны. – Неужели? – Честное слово. – Кристи, вам необязательно быть милой и вежливой только потому, что вам больше негде ночевать. Можете быть собой, – подначил меня Харт. Я рассмеялась. – Считаете меня грубиянкой? – Да, и еще хулиганкой. Хотите есть? – спросил он. – Вообще-то, очень. В родительском доме было не до еды. – Не возражаете, если мы поедим дома? Я что-нибудь приготовлю, – предложил он. – Даже не знаю, что приводит меня в больший восторг. То, что не придется никуда ехать, или то, что вы умеете готовить. Я могу помочь. Например, сделать салат. – Прекрасно. Я пожарю мясо. Кухня оказалась огромной, с видом на город. Над барной стойкой свисали крупные лампы с яркими нитями накаливания внутри. Поверхность стола была сделана из цельного куска древесины и отполирована до блеска: рисунок древесины был так красив, что я минут десять не могла оторвать от него глаз. Гэбриэл пожарил стейки и запек картошку. Я приготовила целую миску салата, залила всё оливковым маслом и бальзамическим уксусом и осталась вполне довольна результатом. – Хотите бокал вина? – поинтересовался Харт, когда мы отнесли все на обеденный стол. – Если вы выпьете со мной, то не откажусь. Харт ушел на кухню и принес бутылку вина и пару бокалов. Я скользнула взглядом по этикетке, и мои глаза полезли на лоб. – Что это? «Брунелло Ди Монтальчино» восемьдесят пятого года? – спросила я, уставившись на этикетку. – Вы что, с ума сошли?! Зачем вы его открыли?! Оно же стоит кучу денег! – Это просто вино. Досталось мне от отца. Я не потратил на него ни копейки, и продавать не планирую тоже, так что почему нет? Жизнь коротка. – Нет, это не просто вино! – возразила я так жарко, что Харт рассмеялся. – Для такого вина нужен особый случай. – Что, если сегодня особый случай? – пожал плечами он. – Мы успешно ограбили квартиру, так что… Я сделала глоток и захихикала. Харт отпил тоже, глядя в потолок. – Очень необычное, словно не из винограда, а из каких-то невиданных ягод из волшебного леса. И спирт не чувствуется совсем, как будто оно безалкогольное.