– О, не стоит ему доверять, – подмигнул мне Харт. – Уверен, это обманчивая легкость, и после пары бокалов вы это заметите. Надеюсь, вы не буйная. Я хохотнула, откидываясь на спинку стула и закидывая ногу на ногу. – Я просто сплошное уныние, если переберу. Сразу отключаюсь и храплю так, что от звука стекла трескаются… а вы? – Становлюсь слишком беспечным, – сказал Харт и взялся за стейк. – Это как? Начинаете бегать по балконным перилам и играть в русскую рулетку от скуки? – Вам говорили, что вы забавная? – спросил Гэбриэл. – Много раз, – кивнула я. – Жаль, значит, вы не узнаете ничего нового, – сказал он. Я рассмеялась. Мне нравились люди, которые умели шутить с совершенно серьезным лицом. – Забавная? А еще какая? – поинтересовалась я. – Опишите меня одним словом. – Непослушная, – сказал Харт, не особо раздумывая. – Непослушная? – захихикала я. – Да, – подтвердил он. – Просто беда с вами. Я рассмеялась в голос, испытывая необычное удовольствие от беседы с ним. То ли вино начало действовать, то ли это и правда прозвучало смешно. Хоть я и раньше замечала, что у Харта хорошее чувство юмора, но сейчас поняла, что оно просто отменное. – А вы знаете какой? – Я минуту помолчала, постучала пальцем по подбородку, подумала и наконец сдалась: – У меня не получается описать вас одним словом, можно их будет четыре? – Ладно, давайте свои четыре слова. – Тот, кому хочется доверять. Харт опустошил свой бокал и поставил его на стол. – Я должен сказать вам кое-что, – хмуро сказал он после долгой паузы. Мне показалось, что мое признание тронуло его, и именно поэтому он решился сказать мне нечто важное – то, чего не собирался говорить. Я просто кивнула в ответ, онемев от нахлынувшего волнения. – Я передумал устраивать вам встречу с Дэмиеном. – Что? Почему? – Я даже перестала жевать от волнения. – Раньше это была просто плохая затея, а теперь она попросту опасная. – Поясните, – прошептала я, холодея. – Его жена, Дженнифер, – она исчезла. Недалеко от 7того места, где ее видели в последний раз, нашли обрывки ее одежды с частицами ее крови. Очень похоже, что ее убили. И Стаффорды убеждены, что это дело рук вашей семьи. * * * Бывает, что жизнь разламывается на «до» и «после». На часть «до», которая, может, и не была безупречной, но по крайней мере была полна надежд. И на часть «после» – такую безнадежную и беспросветную, что стынет кровь. Я медленно поднялась из-за стола и отошла к окну. Снаружи царила ночь – черная, как зрачок дьявола. Или как наше со Стаффордами будущее. Или как земля, в которую мы однажды все ляжем. Теперь мы точно все ляжем в нее. – Вы в порядке? – спросил Харт. Меня начало трясти, горло словно сжала чья-то невидимая рука – стало больно дышать. Я попыталась вдохнуть, но изо рта вырвался сдавленный всхлип. – Кристи, – позвал меня Харт, подошел сзади и обнял меня. Я развернулась и разрыдалась у него на груди. Земля вдруг пришла в движение и поплыла, словно я стояла на палубе корабля. На мгновение мне показалось, что я вот-вот окажусь за бортом и полечу в пучину, в темноту, но руки Харта удержали меня от падения. Он помог мне дойти до дивана и прилечь. Укрыл пледом, вышел и вернулся со стаканом воды. Я следила за ним сквозь мутную пелену слез. – Вы тоже думаете, что это моя семья? – спросила я. – Если хорошо подумать, то нет причины, по которой это убийство было бы выгодно МакАлистерам. Дженнифер тоже была верующей католичкой – тоже «воин света», если угодно. Ее отец – полицейский, и это еще одна причина не делать глупостей. И еще ее характер – я неплохо разбираюсь в людях и одно время собирал информацию о ней тоже: она была просто… святой. Не знаю, какое еще слово подобрать. Занималась благотворительностью, собирала деньги для приютов и лечения тяжело больных, проводила много времени в хосписах… Убить ее – как Богу в лицо плюнуть. Так что не думаю, что это был ваш отец. Но у Дэмиена могут быть свои соображения. – Дэмиен – как он? Я должна поговорить с ним. Я должна увидеть его, – приподнялась на локтях я. – Моя семья в опасности. – С таким же успехом можно пойти и швырнуть себя под поезд, – ответил Харт. – Он не тронет меня. Поэтому только я смогу остановить его. – Вам не нужно видеть Дэмиена. И точка. – Кто вы такой, чтобы решать за меня? – выпалила я. – Суженый? Жених? Драгоценный супруг? – Вы мне нравитесь, Кристи! – перебил меня Харт. – Этого достаточно? И не для того я рассказывал вам все это, чтобы потом бросать землю на ваш гроб. Хотите остановить бойню – тогда оставайтесь живы. Ибо от вас мертвой проку не будет. – Я вам нравлюсь? – переспросила я. – Я в бешенстве от того, что из всего сказанного вы услышали только это, – сказал Харт, качая головой. В этом внезапном признании, оброненном сразу же после ужасных новостей, было что-то гипнотическое и умиротворяющее. Словно по огромному черному озеру вдруг проплыла маленькая белая кувшинка. – Спасибо, – зачем-то сказала я. Он не ответил, ушел на кухню и принес чай. Я учуяла мяту и лемонграсс и сказала Харту, что вместо успокоительных трав предлагаю допить вино. – Вино притупляет боль, – добавила я голосом врача, выписывающего рецепт. – Алкоголь не притупляет боль. Наоборот усиливает, – возразил Харт, но вино все-таки разлил по бокалам. – Откуда вы знаете? – Проверял. Я не стала лезть к нему в душу. Взяла свой бокал, пробормотала: «Боже, храни Дженнифер» – и сделала большой глоток. – Я хочу сходить в церковь и поставить свечу за здравие Джен. Есть особые молитвы, очень сильные, и они могут… Харт сел рядом и заглянул мне в глаза. – Кристи, какая церковь? Вам из дому вообще выходить не стоит. Если Дженнифер не разыщут в ближайшее время, то Дэмиен начнет мстить. И под горячую руку ему сгодится любой МакАлистер. Вы тоже. – Я все-таки предпочитаю верить, что он не тронет меня. – О господи, – покачал головой Харт. – Допивайте вино. Обо всем остальном подумаем завтра. Я сунула нос в бокал: вино было чудесно, пахло фруктами и какими-то цветами. Горестных мыслей в голове становилось все меньше, и боли внутри тоже. Я была уверена, что когда допью бутылку, то где-то в нависшей надо мной темноте взойдет звезда. – Я увидела пианино в смежной комнате, можно мне сыграть? – спросила я. – Клянусь, что умею с ним обращаться. – Я знаю, что вы талантливая пианистка, – кивнул Харт, подхватывая наши бокалы и кивая в сторону комнаты. – Сыграйте что-нибудь, почему нет. Я охнула, когда разглядела пианино. Это был роскошный винтажный инструмент из темной древесины. Я тронула клавиши – звук объемный и теплый. Верхние ноты – чистые, как кристалл. Басы – топкие и жирные, как густой шоколад. О, у этого создания был характер. Оно становилось то нежным и выразительным, как девочка на первом свидании, то мощным и яростным, как отверженная женщина. Я уселась перед пианино на стул и разогрела пальцы: сначала прошлась ими по нижним октавам: комнату наполнила вибрация, торнадо звука, крещендо, мощь. Потом двинулась к верхним октавам, выхватывая из клавишного ряда легкие, невесомые аккорды. Легко, словно кормить с руки птиц. Музыка начала проникать в мои вены, словно обезболивающее. Отступила тревога и боль, страх и грусть. Все, что я оставила позади, перестало меня волновать. Все, что ждало меня в туманном будущем, перестало холодить кровь. В музыке было спасение, в музыке был Бог. Меня унесло минут на двадцать: когда я закончила, стрелки на часах прошли треть круга. У музыкантов и наркоманов много общего: они легко теряются во времени. Я вдруг вспомнила, что не одна здесь, и оглянулась: Гэбриэл неподвижно стоял на том же самом месте, сжав два бокала, и смотрел на меня. Пристально. Словно я была голой. Я медленно поднялась, подошла к нему, и он протянул мне бокал. Наши пальцы соприкоснулись. – Ну как? – спросила я. – Вы как будто забрали меня с собой на другую планету, – ответил он, по-прежнему разглядывая меня. – Вам понравилось? – Да, особенно последняя мелодия.