– Довольно! – Взмах руки королевской кузины прервал многоголосый хор, и девушка повернулась ко мне. – О вас много судачат, мадам, это правда. Я вздохнула с печалью: само по себе это ничего не значило, люди любят посплетничать, а я тут лицо публичное, но вот то, что мое имя разожгло недовольство аборигенок существующим строем до открытых протестов… – Мне донесли, что вчера в Нижнем городе состоялась акция «Без воротника», когда десятки женщин разного возраста и положения демонстративно скинули с себя пелерины, уверяя, что любая женщина красива такой, какая есть, – сообщила королевская особа, не знаю кто по титулу, принцесса, наверное. – Молодцы! – невольно восхитилась я. Хоть и не собиралась устраивать в мире сто шестьдесят девять революцию, но смелость аборигенок заслуживала уважения. – Какой позор! – пылко возразила мне сидящая напротив дама. – Как глупо выставлять напоказ свое несовершенство! – Глупо себя стыдиться, – не согласилась я. – Вам легко говорить, мадам! – взорвалась оппонентка, у которой от гнева и расстройства затряслись губы. – Вы-то дочь Богини! – А вы кто? – удивилась я. – Ее падчерицы? Повисшую ошеломленную паузу прервало появление короля. Арман дейр Рутгард, правитель Кальдастории, вошел решительно, обгоняя предупреждающие слова прислужника: «Его величество король!» На этот раз сидеть не остался никто. Даже я поднялась, но не следуя этикету, а подавшись навстречу теплому сиянию голубых глаз. Хорош, зараза! Даже на меня действует. Без заминки, правда, не получилось: наступила на подол длинной юбки и опасно покачнулась, но ловкая гофмейстерина тут же пришла на помощь, заслужив мой одобрительный взгляд. Все-таки люблю профессионалов в любом деле… Арман выразительно распахнул глаза, будто бы убоявшись моего гипотетического непрезентабельного падения, и устремился вперед, пересекая просторную комнату. Остановился возле нас с принцессой и протянул руки сразу обеим, поднимая из реверанса. Надо же, выкрутился. А я уже придумывала страшную месть, если он подаст руку кузине первой, она же вроде выше меня по положению… или нет? Или у дочери Богини нет конкуренток? Король поцеловал воздух над пальцами кузины и отпустил ее руку, продолжая удерживать другой рукой мою. Обвел придворных дам ласковым взглядом (дамы через одну приглушенно и томно вздохнули) и учтиво наклонил голову. – Добрый день. Я им даже залюбовалась, а Арман, кокетливо постреливая в меня глазками, обратился к кузине: – Дорогая сестра, позвольте украсть у вас мадам дер Траун? Ну, у меня все очарование-то и спало. Это почему он у нее интересуется, а не у меня? Нет, наверное, по их средневековому этикету так положено, но это я любовь всей его жизни или кто?! Набрала воздуха в легкие… получилось не то чтобы шумно, но угрожающе… – Конечно же ваше величество, – с очередным приседанием ответила принцесса, – разве я смею возражать королю? – Да уж, – вполголоса пробормотал монарх, торопливо увлекая меня к выходу и предвосхищая все реплики, – оставим эту прерогативу госпоже дер Траун. Я хмыкнула, не сдержалась, а Арман вдруг притормозил в дверях. – Я не вижу мадам дер Попагранд с подругами? – поинтересовался он вроде негромко, но на другом конце комнаты его услышали, и принцесса сделала шаг вперед, собираясь объяснить. – У нее живот прихватило, – успела я шепнуть до ее слов и, наткнувшись на лазурный изумленный взгляд, добавила: – У мадам Попагранд. Вышла ненадолго. Король нахмурился, разворачиваясь обратно, а я потянула его за рукав: – Пойдем уже, а то скандалить начну. – Почему? – удивился король, но вывести себя с дамского собрания позволил, убоялся, должно быть, обещанных сцен. – Что почему? – Почему скандалить начнешь? – А для этого нужны причины?! – поразилась я. Арман фыркнул, торопливо закусил губу, но тут же справился с собой и, стараясь говорить строго и внушительно, произнес: – Альда, если кто-то не уважает тебя, значит, он не уважает меня. – Угу, – обозначила понимание. – Потому ты и выгнал старшего дворцового жреца, намекнувшего во вчерашней проповеди, что от чересчур красивых женщин одно зло? Голубые глаза сузились, враз потеряв всю дурашливость. Арман сделал знак своей свите оставаться на месте, а сам увлек меня к окну. – Кто тебе сказал? – Так, – неопределенно протянула, – мир не без добрых людей. – Сам узнаю кто и накажу, – заявил король, не впечатлившись моей таинственностью. – Ты расстроилась? – Какое мне дело до дворцовых кадровых перестановок? – захлопала ресницами я. – Выгнал и выгнал, твое королевское дело, я в жрецах ничего не смыслю. А что до остальных… прекрасно их понимаю. Явилась неизвестно кто, неизвестно откуда и сразу в дамках. В смысле, первая дама королевства. Как тут не злиться? Арман посмотрел на меня внимательно и вдруг мягко, словно нерешительно, провел по моей руке от кружевного воротника до кончиков пальцев. – Ситуацию можно повернуть так, чтобы пресечь любые сплетни… – заговорил он и испытующе глянул на меня из-под угольно-черных ресниц. – Что вы думаете, мадам, о замужестве? – О замужестве?! – вскричала в неподдельном шоке. – Я вообще о нем не думаю. Я еще так молода, мне нет и пятидесяти! Сказала – и с любопытством уставилась в слегка побелевшее лицо напротив. Вопрос возраста мы с моим высокопоставленным покровителем никогда не обсуждали. И хотя до условно обозначенного срока мне еще было далеко, но ведь интересно же, какая будет реакция. После краткой растерянности, продиктованной то ли моим неопределенным возрастом, то ли решительным отказом от законного брака, Арман со знанием дела принялся строить мне глазки. – Прекрасно вас понимаю, – произнес доверительно, – я и сам не планировал остепениться раньше шестидесяти пяти. Он прервался и робко-смущенно затрепетал ресницами, и пришел мой очередь обшаривать его паническим взглядом. Понимаю, что издевается, но вот все-таки… сколько ему лет на самом деле? Мир-то чужой, магия хоть и небольшая, но имеется… Ой, мамочки, сколько лет местному королю? Тридцать – тридцать пять, как выглядит, или… или?! – Но, может, мы могли бы с вами пойти на взаимные уступки и обменяться брачными клятвами досрочно? – проникновенно осведомился король, и я замерла потрясенно. Нет, я, конечно, попаданка в отпуске, но связи-то с реальностью окончательно не потеряла! Это меня сейчас монарх в законные жены зовет?! Серьезно? Не помню, чтобы оплачивала такую опцию, а она наверняка недешевая, я бы обратила внимание… Я озадаченно нахмурилась, а Арман осторожно взял меня за плечи. – Альда, – негромко продолжил он, – ваше появление взбудоражило всю Кальдасторию. – Я ничего не делала! – возмутилась я и королевские руки с плеч стряхнула с досадой. Нет, само прикосновение мне было приятно, но вот сопроводительный комментарий – вообще нет. Отдыхала себе культурно, никого не трогала, а из меня чуть ли не символ сексуальной революции сделали! Ну и любой другой заодно. Понимаю, что просто воспользовались удачно подвернувшейся кандидатурой, но все равно неприятно. – Я вас ни в чем не обвиняю, – мягко улыбнулся монарх, вновь протягивая ко мне ищущие верхние конечности. – Но ваша близость ко мне у многих вызывает настороженность, и… Король прервался и закончил совсем другим тоном – удивленным и недовольным: – Что вы делаете? – Отхожу от вас подальше, – пояснила, – чтобы никого не смущать близостью. Теперь вопрос улажен? – Альда! – Правитель Кальдастории не то чтобы прикрикнул (попробовал бы!), но строгостью тона, как и решительным променадом в мою сторону, обозначил серьезность намерений. – Подумайте сами! И его тон снова поменялся, перепрыгнув на игриво-деловитый: – Давай поженимся? Хм. Свадьбы с королем иной реальности в пакете туристических услуг точно не было, мне бы с моей зарплатой почти честного управленца ее никак не потянуть материально, тогда… в чем подвох? Дары Богини волнуют Армана не больше, чем любого нормального мужчину из моего мира: то есть волнуют, конечно, но во вполне адекватных пропорциях, это я установила в те редкие моменты, когда король забывался и переставал изображать из себя загипнотизированного идиота. В общем-то я оттого подле него и задержалась, что заподозрила, что не стану ему кем-то (или чем-то) фатальным. Так подытожим, еще раз громко и четко: в чем подвох? Заглянула в лазурные очи повелителя и по подернувшей их в очередной раз глуповатой дымке поняла со всей очевидностью: не скажет. Нет, кое-какие причины озвучит, но явно не все. Что ж… Я задумчиво пожевала губами. У короля есть свои маленькие (или большие?) тайны, но упрекать его в этом я не спешила, чувствуя приятное мстительное удовлетворение от того, что и у меня они есть. Ведь открываться, что я нелегальная иномирная попаданка с ограниченным сроком пребывания в его королевстве, я не собиралась, даже если бы не было прямого запрета в договоре. Так что двигавшие королем причины я великодушно оставила без выяснения, сосредоточившись на другом: замуж в отпуске я, понятное дело, не пойду, но это не значит, что можно легкомысленно пропустить мимо ушей саму форму предложения! Что это за проходное «Давай поженимся», в коридоре, чуть ли не на бегу?! Он бы мне еще эсэмэску скинул, в самом деле! Нет уж, если получился такой неожиданный романтический бонус в путешествии, то и оформить его следовало так, чтобы было чем похвастаться по возвращении! Я устремила на короля откровенно шокированный взгляд: – Давай поженимся?! Ушам своим не верю! И это все? Все, что предпринимает не кто-нибудь, а солидный мужчина с положением и возможностями, король целой страны, чтобы сделать брачное предложение? Арман закатил ясные голубые глазки к расписному потолку. – А что бы вы хотели? – Я еще и сама программу вам должна набросать?! – воскликнула, закипая. – Мадам, вы – единственная женщина в Кальдастории, которую надо упрашивать стать королевой! – отметил венценосный жених. – Да, я уникальная, – с достоинством признала, и Арман показательно вздохнул. – Хорошо, прикажу поэтам сочинить самое трогательное признание в любви, а музыкантам – посвященную вам серенаду, лучшие повара приготовят скромный романтический ужин, скажем, персон на пятьдесят, а каждый придворный в обязательном порядке сделает вам комплимент, восхваляя ваши несомненные добродетели. Он остановился, и я поощрила его легкой заинтересованной улыбкой: – Да-да? Король задохнулся, но быстро справился с собой и продолжил: – Объявим турнир в вашу честь и переименуем главную площадь столицы. Устроит, прекраснейшая? – Ну, хоть что-то, – хмыкнула я без особого восторга. – Но замечу, что вы все хотите сделать чужими руками: ужин готовят повара, стихи пишут поэты, серенады – музыканты… Петь их вы тоже не собираетесь?