– Бесконечно. – Поцелуй на ключице. – Бесповоротно. – Снова чувственное касание губ, теперь – с оттенком благоговения, оттого что пришлось на один из даров Богини. – У тебя прекрасная чистая кожа, – похвалил Арман, проводя ладонью вдоль моего тела, любовно оглаживая. – Первозданная красота. Никаких следов темного колдовства. Тебя берегли как принцессу, Альда дер Траун. И хотя сказал он это легко и ласково, я невольно напряглась, вспомнив, что отличаюсь от большинства местных женщин не только дарами Богини: на мне нет ни отметин от многочисленных эпидемий и зараз, сотрясавших этот мир, ни какого-либо самого малюсенького и неприметного клейма. Внутренне приготовилась к расспросам, спешно выстраивая линию поведения, но Арман вдруг перевернулся и занял позицию сверху, невежливо и мгновенно прервав все мои мыслительные процессы. – Принцессу, предназначенную только для короля, – многозначительно заявил мужчина и, видимо не находя на моем лице понимания, добавил разъяснение: – Для меня. – А! – обозначила я просветление с оттенком сомнения. Король нахмурился и, слегка придавливая меня весом своего тела, как аргументами, назидательно проговорил: – Это самая лучшая для тебя доля. – Да? – не поверила. – Да! – едва ли не рявкнул Арман и, разместив локти справа и слева от моих плеч, полностью меня блокировал. Хм, кажется, кто-то любит доминировать. В общем-то извинительный недостаток для монарха. Или дурная привычка? Я не успела серьезно обдумать этот вопрос, потому что король продолжил: – В твоем положении полно плюсов. – Правда? – слабо удивилась я и попыталась пошевелиться. – В смысле лежа? – Вообще-то я имел в виду положение моей фаворитки, – хмыкнул Арман и добавил многозначительно: – Но и конкретно в этом плюсы, несомненно, есть. – Ну не знаю, не знаю, – завредничала. – Душно, жарко, вес опять же терплю немаленький… Честно говоря, последнее замечание было не вполне справедливо, потому как он приподнимался на локтях, чтобы на меня не давить, но после моей жалобы с большим удовольствием опустился всем телом, отчего я придушенно ойкнула. – Терпите, мадам, терпите, – одобрительно сказал. – Это вес вашего короля. – Я и терплю, – прогнусавила недовольно, – из последних сил. – Из последних сил терпите? – переспросил он, переиначивая мою интонацию, и добавил с тонкой снисходительной улыбкой: – Какая вы нетерпеливая! Что ж, так и быть, проявлю к вам милость… Поскольку к данному моменту никакой простыни между нами не осталось, было весьма затруднительно продолжать пикировку, о чем красноречиво свидетельствовали участившиеся паузы между репликами и томные сдавленные вздохи. Но я все-таки собралась и, старательно абстрагировавшись и от щекотки восхитительной порослью на груди монарха, и от всех прочих внушительных ощущений, спросила с вызовом: – Так вы не уточнили, чем так хороши короли в любовниках. Они что, как-то по-особенному занимаются любовью? Насмешливо вздернуть бровь в конце провокационной фразы не удалось, потому что Арман коварно сжал дары Богини и принялся их ласкать, вырвав у меня приглушенный стон. – Конечно, – важно ответил он. – Они делают это, как и полагается королям: очень величественно. С большим достоинством. Я хихикнула недоверчиво: – Как-как? Большим достоинством? – Да не большим, а с… – То есть все-таки небольшим? – расстроилась я. Не уверена, но, кажется, король что-то пробормотал сквозь зубы перед тем, как, прикусив мне мочку уха, зловеще пообещать: – Ну-ну. Кому-то скоро станет не до смеха. – Все грозишься впустую, – с пренебрежением отмахнулась я. Но это, собственно, были мои последние слова в диалоге, потому как Арман дейр Рутгард, король Кальдастории, решил, что и в самом деле пора от слов переходить к делу. Я ему в этом препятствовать не стала: во-первых, мое положение, напомню, было подчиненным, с крайне ограниченным набором движений, а во-вторых… надо же было перепроверить свои ощущения? Нам действительно было замечательно вместе или мне просто показалось на волне радости от приобретения солидной недвижимости за городом? Я люблю во всем точность и ясность. * * * Лето в Кальдастории наступило стремительно и неожиданно, как это обычно бывает с зимой в России для городских коммунальных служб. Весна оказалась чрезвычайно краткой в плане смены погоды на устойчиво теплую и солнечную, и не прошло и недели, как деревья обильно зазеленели, а клумбы внутреннего дворцового парка плотно украсились нежными цветами ярких, совершенно праздничных оттенков. Днями небо радовало безмятежной ласковой лазурью, а ночами – томной бархатной синевой, медленно, но неуклонно перетекающей и застывающей в насыщенный аметист, стоило только треугольной бордовой луне слиться в жарком объятии с бледно-желтой. Обретенный гармоничный союз ночных светил укрывал мир Двух Лун полупрозрачной вуалью цвета земной сирени, которая с приближением утра бледнела, робко трепетала и, наконец, истаивала, сверкнув напоследок романтичным розовым. Дрожащий, восхитительно звенящий полуденный воздух, вкусный, как поцелуй в старших классах, а также непривычно лирическое течение моих мыслей доходчиво намекали, что проводить выстраданный отпуск в подобных благоприятных погодных условиях лучше ближе к природе, чем в столичном дворце, пусть и королевском. Нет, экологию в этом мире еще не успели изгадить, и в местной столице дышалось заметно легче, чем у нас, но после первого жадного попаданского любопытства ожидаемо наступил период насыщения, призывающий делать то, за что, собственно, и было заплачено: отдыхать. Лениво и размеренно. Об этом я и размышляла, стоя у приоткрытого окна выделенной мне спальни и терпеливо ожидая, пока гофмейстерина дер Грензен под приклеенные подобострастные взгляды служанок закончит расправлять складки на моем пышном платье и поправлять шелковые цветы в моей прическе, добиваясь совершенства, достойного любовницы короля. Понятия не имею, есть ли должность гофмейстерины в нашей реальности или это слово из мира сто шестьдесят девять, но вот схожее занятие наверняка было: эту благородную даму приставили ко мне, чтобы помочь сориентироваться как во дворцовом этикете, так и, собственно, в самом дворце: в здании с пятью сотнями комнат я даже из королевских апартаментов не сразу научилась выбираться самостоятельно. – Хорошо, – подытожила мадам дер Грензен, окидывая меня заключительным критическим взглядом и почтительно отступая. Служанки выдохнули с заметным облегчением, а я, разворачиваясь, мазнула взглядом по зеркалу: и в самом деле неплохо. В связи с дневным временем суток и отсутствием официальных мероприятий мое главное украшение прикрывал воротник (из-за жары сделанный из невесомого кружева и едва достигающий плеч), но в общем и целом вид роскошный, при этом элегантный. Отсутствие хоть сколько-нибудь интенсивных эмоций по поводу пышного платья и тяжелых аутентичных украшений подвело меня к неутешительному выводу о том, что костюмированная дворцовая жизнь становится мне скучновата. Может, действительно уехать в сельское имение, тупо понежиться на солнышке? Ведь Арман сдержал слово и подарил мне поместье Барнетен-Швейр, с обширными лесными угодьями и системой фонтанов, как и обещал, а моя обязательная попаданская программа уже могла считаться благополучно выполненной: альфа-самца соблазнила, дворец получила, прислугой покомандовала, кучу принцессиных платьев и драгоценностей перемерила… Я вон даже перья неизвестной земной науке птицы приобрела, и в двойном размере, чтобы обставить мадам дер Попагранд! С еще неясным, но готовым оформиться намерением я следовала за гофмейстериной на внеочередное собрание придворных дам, созванное, как меня предупредила Грензен, специально для моей самопрезентации. Собирались все более или менее значимые персоны Кальдастории, включая группировку мадам дер Попагранд и прибывшую по этому случаю кузину короля. Полагаю, подобные посиделки существовали во все времена и во всех мирах. Очевидно, что главная цель подобных мероприятий – сбор и активное распространение сплетен, так что пойду поучаствую, вольюсь в коллектив, позлословлю за компанию. Какое-никакое, а развлечение. Никаких актуальных сплетен по причине попаданства, правда, не знаю, ну хоть похмыкаю с загадочным видом. Двери в салон были распахнуты и зафиксированы в этом положении, так что заминки не возникло. Мадам дер Грензен с поклоном пропустила меня вперед, и я величественно вплыла в просторный зал с многочисленными диванчиками, креслами и мягкими скамеечками. При моем появлении обретающиеся в салоне дамы одна за другой поднялись, сперва неуверенно, но потом все более резво, поощряемые требовательным взглядом гофмейстерины Грензен. Досадное исключение составили кузина короля (ее я вычислила по креслу с высокой спинкой и мягкой подставке под ноги) и артистическая труппа баронессы Попагранд. Рассудив, что королевская кузина стоит в табели о рангах выше королевской фаворитки (хотя не факт), я слегка согнула ноги в коленях, продемонстрировав даме условный знак уважения и похвальное знание дворцового этикета. Разместилась с помощью вездесущей гофмейстерины в кресле, а вот от подставки для ног отказалась: из-за вороха юбок засомневалась, что потом смогу встать, не запутавшись позорно, все же привычки к ношению таких нарядов у меня никакой нет. – Так о чем шла речь? – любезно пригласила к продолжению разговора, припомнив, что по пути до меня из салона доносились звуки весьма оживленной беседы с отчетливым упоминанием моего имени. Моего местного имени, имею в виду. Вместо обстоятельного ответа мадам дер Попагранд – а это именно ее голос уверенно доминировал в предыдущем обсуждении – громко фыркнула. Вообще, с ее специфической внешностью я бы поостереглась издавать такие звуки, и так сходство с лошадью практически стопроцентное. После этого бывшая первая красавица вскочила (группа поддержки слаженно повторила движение) и развернулась к королевской кузине (чьим титулом и именем я забивать свою память не стала, все равно же скоро уеду), при этом – конечно же совершенно случайно – оказавшись ко мне той частью тела, от которой и произошла ее фамилия. – Ваше высочество, прошу прощения, вынуждена вас покинуть, – крайне недовольным тоном заявила мадам Попа и, коротко поклонившись королевской особе, прогалопировала к выходу, по пути окинув меня продолжительным выразительным взглядом. Взгляд задумывался, должно быть, как высокомерный и уничижительный, но, право слово, прошел для меня незамеченным. С моей-то практикой работы в управлении! Да одно едва уловимое пренебрежительное движение бровей Зинаиды Петровны несло в себе больший энергетический посыл и угрозу, чем все это демонстративное фырканье! Группа поддержки ринулась за предводительницей, только самая младшая и симпатичная дама на минутку замешкалась, поклонившись не только принцессе, но и мне, пробормотав растерянно: – Мадам. Разноцветный вихрь вылетел из салона, а я задумчиво посмотрела вслед. Возмущенное колыхание высоких перьев и произведенные ими шорох и ветер навеяли мне, что у меня таких украшений полная охапка. Вот только я никак свое чувство вкуса перебороть не могу, чтобы их примерить… Может, передарить их мадам Попе? Она в торчащих тут и там из прически перьях смотрится так естественно, что невольно вспоминаешь, что в нашем мире плюмаж сохранился в основном только на парадной конской сбруе. Гофмейстерина Грензен, на которую показательный исход, видимо, произвел впечатление, расцепила побелевшие челюсти: – Это грубо даже для мадам Попагранд. Пойду верну. – Что вы, пусть идут! – остановила я, всплеснув руками. – Мало ли когда человеку в туалет приспичит? Тут уж не до манер. – Всем четверым? – с тонкой улыбкой поинтересовалась кузина Армана. – Почему нет? – приподняла я брови. – Питаются же они зачастую вместе, полагаю? Вот и реакция… общая. Проявим деликатность, не будем обсуждать чужое несварение. И лицо сделала такое построже, типа все мы тут культурные люди, знатные дамы, нечего туалетные проблемы перетирать. – В самом деле, – чуток иронично согласилась королевская особа, а я заметила, как переменились жадно вглядывавшиеся в меня лица придворных дам: некоторые из них старались скрыть улыбки и одобрение, а некоторые – откровенную злость на мою наплевательско-насмешливую реакцию. Хм, похоже, что мадам дер Попагранд гордо удалилась, но пару-тройку шпионов предусмотрительно оставила. – Расскажите о себе, мадам, – попросила королевская кузина, и я опять делано всплеснула руками: презентации мне и в нашей реальности надоели до налоговой проверки, чтобы еще и в этом мире с ними заморачиваться. – Абсолютно нечего рассказывать, – повинилась я. – Герцогиня Альда дер Траун, первая красавица Кальдастории и любовь всей жизни ее короля. Неожиданно кузина Армана, да и несколько других дам закашлялись. В горле у них, что ли, так массово запершило? Ну не из-за моих же слов такая реакция? Я всего-то округлила десятичные до целого, назвав себя герцогиней, столицу расширив до страны, а чувствам правителя придав конкретики. Нет, напрямую король мне о своей любви заявлений не делал, но ведь и так все понятно из его поведения, правда? Вполне допустимое округление в экономике, кстати. – Так что не будем обо мне, – подытожила с милой улыбкой, – наверняка есть другие, более интересные новости? И они были, да еще какие! Оказывается, в столице стало набирать ход женское вольнодумство, а при недавней попытке во время еженедельной службы во славу Богини и Темного бога пристыдить прихожанок, последние осмелились прогнать ругающих их жрецов, ратуя за человеческое достоинство и – о ужас! – равноправие с мужчинами, прикрываясь при этом именем истинной дочери Богини – Альды дер Траун. Ой, мамочки! Хорошо, что я ничего не жевала, не пила и не держала в руках в тот момент: иначе бы обязательно подавилась, поперхнулась или выронила от неожиданности. – Кто-то утверждает, что госпожа Траун исцелила черницу, а ведь это под силу только жрице Главного Храма, – горячо говорила пожилая мадам, бросая на меня вопросительные взгляды. – А еще по городу расходятся слухи о ее невероятной красоте и чистой коже без единого изъяна! – подхватила другая придворная дама и произнесла это без всякого удовольствия, критически замеряя меня глазами, словно пытаясь проникнуть под платье. – Говорят, что Богиня послала свою дочь, чтобы изменить этот мир, и нет мужчины, способного устоять перед ней! – Кое-кто даже смеет угрожать Великому приору повторением несчастной судьбы его знаменитого предка! Женщины зачастили одна за другой, задыхаясь от эмоций, а я загрустила. И это называется – не будем говорить обо мне? В итоге все равно пришли к Альде дер Траун. А ведь я отдыхала себе тихо-мирно, даже бюстом нечасто отсвечивала, и вдруг такой резонанс! И отчего у меня появилось гнетущее чувство, что Великий приор Темных не оставит без внимания в общем-то смехотворные, но уязвляющие намеки?