— Моя мать рассказывала, что тоже так думала, когда мной забеременела, — серьёзно возразил Богорад. — Вроде как уже тридцать восемь лет, куда рожать и всё такое. А то, что тошнит по утрам, так это отравилась, ага. Ещё мама говорила, что её тогда всё стало жутко раздражать. Прям бесить. И бабушка, её мама, сразу ей так и сказала — это беременность. А она спорила. Не верила, пока к врачу не сходила. — Сейчас с этим проще. Можно тест сделать, — я скептически посмотрела на Макса, прикидывая в уме, есть ли у меня задержка. — В нашей аптеке только «Звёздочка», зелёнка и аспирин. Так что надо в город ехать за ним. — А почему ты именно девочку хочешь? — вспомнила о его странной просьбе насчёт имени. — Потому что мальчиков мне уже достаточно. — У тебя что, их много? Он пожал плечами. — Ну вот Кирилл. Я его всю жизнь, считай, как сына воспитывал. Лёшка. Ну и ещё есть… Данил. Но там мутная история. Не очень верю, что он мой, — огорошил Макс. — Максим! — я нахмурилась. — Надеюсь, это всё? — Ну да, всё. Больше сюрпризов нет. Точно. — Надеюсь. Я насупилась и молчала, делая вид, что очень увлечена своим телефоном. — Да шучу я. Данька — мой крестник, — заметил Максим и усмехнулся. А потом легонько поймал меня за кончик носа. — Ха-ха-ха, поверила! — Максим, ты как маленький. Я легла, свернулась калачиком и накрылась по самый подбородок одеялом. Как мешком по голове… Оглушённая этими новыми обстоятельствами, я должна была свыкнуться, обдумать всё. В общем, было не до шуток. Заснуть больше так и не смогла. Лежала часов до девяти и тряслась, как от холода. Макс же выглядел неподдельно счастливым. Его взгляд теперь меня постоянно преследовал. Словно он ждал, что я вот прямо сейчас каким-то чудом произведу на свет его ребёнка. «Быть может, я вообще зря паникую»,— успокаивала себя. Просто Максиму очень хочется, чтобы это было правдой. А если правда… Значит у бога с чувством юмора всё в порядке. Глава 27 — Поздравляю! Хорошие семь-восемь неделек у вас! Сердечко бьётся, тонуса нет. В январе станете мамочкой. Я вышла из кабинета УЗИ, сжимая в руке заключение и маленький квадратик с фото. На улице наконец позволила себе вдохнуть полной грудью. А до того, мне кажется, и не дышала. И страшно, и радостно было. Тревога, ощущение нереальности происходящего — это очень примерный спектр моих ощущений. Наверное, нужно позвонить Максиму. Или сначала ехать к адвокату, а потом уже поговорить с Максом? Полный сумбур в голове. Непонятно, за что хвататься, что делать. Я ещё раз глубоко вздохнула и решила, что в первую очередь надо успокоиться. И осознать. Хотя с этим будет сложно. Осознать, что твоя жизнь скоро кардинально изменится и эти перемены необратимы… Макс хоть и первым догадался насчёт беременности, но когда я показала результат УЗИ, сидел в шоке. Словно лишился дара речи. Не ужас, не ликование, а просто какой-то ступор. Не двигаясь, смотрел в бумагу и молчал. Полноценно опомнился только часа через два. Оживился, стал реагировать на происходящее вокруг, что-то говорить, спрашивать. — Получается, ты беременная прямо к нему в логово ехала и была там с ним один на один... Меня искала, тягала все эти доски, куски шифера. Как подумаю об этом... — с ноткой вины в голосе пробормотал он за ужином, не поднимая на меня глаз. — Макс, ты же говорил: думать надо меньше! — пошутила я. Хоть саму в дрожь бросало от этих мыслей, и сердце заходилось в каком-то бешеном стуке. Но ведь всё обошлось. Я и так себя всё это время чересчур много накручивала попусту. Максим почему-то стал обращался ко мне на «вы». Я готовила еду и между делом спросила, почему на «вы». А он объяснил, что нас же теперь двое. Мы с мужем хотели второго ребенка. Даже несколько лет активно над этим работали. Витамины пили, правильно питались. Но ничего не получалось. Я списывала это на ту свою травму, когда мне удалили один яичник после аварии. Да и цикл у меня нерегулярный. Скакал, как вздумается. Я уже смирилась, что буду мамой одного Никитки. А потом начались эти все проблемы в отношениях, мы очень отдалились друг от друга. С Максимом я вообще не думала о вероятности забеременеть. Даже после УЗИ не могла окончательно в это поверить. И почему-то меня осенила одна мысль: я решила, что ребёнок сам себе выбирает отца. Мой уже почти бывший муж в папы не годился, вот детка и упрямилась. Меня до глубины души растрогало то, что дом в Апрельском встретил меня как давнюю знакомую. Я почувствовала такое тепло и уют, словно никуда и не уезжала. Под благовидным предлогом, а именно с целью поиска новогодних игрушек, которые хотела показать Лёше, я даже на чердак поднялась. Мальчик увязался за мной. И открыл для себя мир старых вещей. Всё там так и лежало, как мы с мамой когда-то сложили. Я посидела на кровати с панцирной сеткой, полистала книги, лежавшие на стеллаже, провела пальцами по пачке пластинок, которые давно никто не прослушивал. Лёшка тоже всё трогал, брал в руки, расспрашивал, что это и зачем нужно. Но долго здесь находиться было невозможно. Да и вообще задерживаться в этом доме мы не могли себе позволить. В городе ждали дела. Например, оформление бумаг для развода. Несмотря на грядущие перемены, знакомить Никитку с Максом я не спешила. Просила Максима не появляться на выходных, когда сын дома. Боялась, что он воспримет чужого дядю рядом с мамой на своей территории в штыки. Мне кажется, самого Макса это напрягало, но он молчал. Я всё тянула с тем, чтобы поговорить с сыном. Но однажды в субботу раздался звонок в дверь. И когда я открыла, это оказался Богорад с огромной коробкой. Её помог донести от машины до двери квартиры таксист. Никиту появление незнакомого человека крайне насторожило. Как и подарок от него. Макс всячески старался заинтересовать мальчика, привлечь к сбору большого автотрека. Но после его ухода Никита разобрал игру, сложил в коробку, поставил её у входа и сказал мне, что не будет в это играть. А ведь он всегда мечтал о такой шикарной игре... — Тогда и Лапушку свою там посади. Её ведь тоже дядя Максим подарил, — заметила я. — Да? — Ник с сомнением поглядел на растянувшуюся посреди кухни кошку. Утром я обнаружила, что коробка с игрой пропала. Вошла в комнату сына — Никита ещё спал. Автотрек был собран и стоял на почётном месте под окном. Первый раз, когда Максим остался у меня ночевать в присутствии Никиты, я страшно смущалась. Думала, что сын может начать задавать неудобные вопросы. Одна мысль об этом заставляла мои щёки предательски пылать. Но, наверное, я просто не заметила, каким взрослым стал мой ребёнок. Потому что он ничего лишнего не спрашивал. Правда, был один момент, который меня надолго вывел из душевного равновесия. Я шла в комнату Ника, чтобы узнать, лёг ли он уже спать, и пожелать добрых снов. Дверь была неплотно прикрыта, и я обнаружила, что Никита сидит на своей кровати. А Макс опустился рядом с ним в кресло. Оба не слышали моих шагов, поэтому я застыла и наблюдала. Ник шмыгал носом, будто у него насморк или он …плачет. Что такого Макс мог ему сказать? Уже собиралась было войти и устроить допрос. Но меня остановил тихий голос Максима: — Я хочу попросить у тебя руки твоей мамы. Ты не будешь против, если мы с ней поженимся? У меня сами собой полились слезы. Я не расслышала ответ сына, потому что опрометью бросилась прочь. Закрылась в ванной, зажала рот ладонью и с минуту смотрела в зеркало. Потом догадалась включить воду и позволила себе разрыдаться. Покинула своё убежище я спустя, наверное, минут сорок. Макс, сидевший за ноутбуком, пошутил на эту тему. Дескать, думал, что я утонула. И всё, ни слова о своём разговоре с Никитой. Что же сын ему ответил? И когда тот же самый вопрос будет задан непосредственно мне? Судя по непринуждённому и даже весёлому виду Макса, он не был ничем расстроен. Стало быть, они с Никитой не ссорились. Мне оставалось только мучиться догадками. В следующую субботу Максим забрал Никиту на весь день. Сказал, что им надо погулять. Вернулся Ник страшно возбуждённым, беспрестанно рассказывал, где они были — картинг, лазертаг и ещё какие-то непонятные мне слова. — А как же вы везде умудрились побывать? Ты же на костылях! — воскликнула я, обращаясь к Максу. — Мы были с Кириллом и Лёшкой. Чисто мужская компания. Кир, правда, пытался меня развести на то, чтоб я разрешил ему взять с собой какую-то барышню. Но я был непреклонен. Кстати, Ник от Кирилла в восторге. Хвостом за ним бегал везде. Авторитета нашёл. Неужели Максим решил купить расположение моего ребёнка? По-моему, это неразумно. Но на мой вопрос Макс ответил, что тут дело не в потраченных средствах, тем более все их развлечения обошлись совсем недорого. Он пояснил, что именно совместное времяпрепровождение важно, ребёнок должен его узнать, понять, что он свой. — А ещё мы скоро поедем на рыбалку! — объявил Никита. Его запал мне и нравился, и пугал. Не отвратит ли это Ника от отца? Тот тоже часто брал его к себе и устраивал какие-то развлечения. Но мальчик никогда так возбуждённо не рассказывал о них. — Ма, — как-то спросил он. — А папе не надо говорить, что мы с Максом гуляли? — Не с Максом, а дядей Максимом, — поправила я и почувствовала себя занудой. — Соблюдай субординацию, пожалуйста. А папе можешь говорить, что хочешь. Мне всегда казались неправильными эти родительские тайны, когда детей просят что-то скрывать, недоговаривать, врать. Гораздо проще не делать то, что потом нужно было бы утаивать. После моего ответа Ник не отходил, неуверенно топчась рядом. Наконец решился и проговорил: — Ма, а можно, когда я вырасту, буду с Кириллом к девочкам ходить? Я от столь неожиданного вопроса удивлённо распахнула глаза и постаралась не смеяться. — Можно. Андрей всё же приехал за своими вещами. Среди недели, когда сын находился в училище. Я была одна и активно поторапливала мужа со сборами. Не хотелось снова этих разговоров о «нас», попыток помириться. И ещё не хотелось, чтобы он заметил присутствие другого мужчины. Хоть Андрей и так знал о Максе, но всё же… Когда чемоданы мужа уже стояли в коридоре, я, наконец, почувствовала некоторое облегчение. Вот-вот он уйдёт, я закрою за ним двери и всё останется позади. Почти. Впереди ещё бракоразводный процесс... Но совершенно неожиданным для меня образом Андрей, уже собиравшийся взяться за ручку чемодана, вдруг порывисто подошёл и прижал меня к двери ванной. Его лицо оказалось совсем близко. — Светка, — хрипло вымолвил муж. Моя талия очутилась в прочных тисках его объятий. — Андрей, перестань! Не надо! — я пыталась держать себя в руках и не поддаваться панике. А он вплотную придвинулся, навис надо мной и норовил поймать своими губами мои. — Перестань, прошу тебя! — я испугалась. Он не выглядел человеком, которого внезапно обуяла страсть. Скорее злость. И это меня ужаснуло. Потому что на мои слова он совершенно не реагировал и впервые за годы нашего брака пытался применить силу. Руки до боли сдавливали мои рёбра. Он хотел поцеловать теперь уже не в губы, а хоть куда-нибудь. — Андрей, хватит! Никакой реакции. В отчаянии стягивая на груди халат и пряча почти полностью открывшийся его взору кружевной бюстгальтер, я прибегла к последнему аргументу, который вообще-то намеревалась скрывать насколько возможно долго. — Я беременна! Лицо его моментально превратилось в каменную маску. Муж, оглушенный неожиданной новостью, как ударом, отступил назад. Смотрел с болью, разочарованно. Словно человек, вмиг потерявший всякую надежду. — Вот как, — проговорил срывающимся полушёпотом. — Значит, это всё. Долю секунды он стоял неподвижно и смотрел мне в глаза. А я инстинктивно жалась спиной к двери в поисках опоры и защиты. Ничего так не хотелось больше, как спрятаться за ней, пропасть из его поля зрения. — Что ж, прощай, — бросил Андрей.