— Он сказал, что ему лучше. Ходит на костылях, а то и с тросточкой. А ведь врач ему категорически это запретил! По дому на одной ноге прыгает, держась за мебель и стены. Заявил, что уколы будет сам себе делать. Я хотела с ним пока пожить. И к себе звала. А он ни в какую. Даже Лёшу мне не оставил! — Так, а где он? — В Апрельском этом, будь оно неладно. Я завела машину, вырулила с больничной стоянки и тут же полетела туда. Когда добралась, уже наступил вечер. В посёлке оказалось совершенно пусто и тихо. Только сверчков слышно и где-то отдалённо играла музыка. Неудивительно. Здесь и раньше было много пустых домов. Подъехала к своему старому жилищу, припарковала автомобиль и вышла. Дверца в тишине сумерек так звонко хлопнула… Наверняка Нина Васильевна в своём дворе вся превратилась в слух, чтобы потом поведать новости подругам, стоя в очереди за хлебом. Подумала об этом и буквально сразу услышала голос Максима. — Давай заходи скорее. Я два раза не повторяю! Не идёшь прямо сейчас в дом — ночуешь у Чары в вольере! — Ну папа! — протяжно раздалось в ответ. — Ещё пять минут! — Я сказал, домой. Всё. Пора ужи... — он увидел меня и оборвал фразу на полуслове, потом договорил тише: — …нать. Я без лишних слов вошла во двор. — Папа! Тут колорадский жук сидит на заборе. На соседскую картошку смотрит! — И облизывается? — уточнил серьёзно Макс, не сводя с меня хмурого взора. — Ой, папа, тётя Света приехала! — Я вижу, — это прозвучало холодно и спокойно. Мальчик бросился в дом и спрятался за отца, стоящего на пороге. — Можно к тебе? — спросила я и неожиданно вспомнила, как он пришёл ко мне сюда и задал этот же вопрос. Вот она, ирония судьбы! — Входи, — он пропустил меня и задержался, поправляя тюль, закрывавшую вход. Из-за жары дверь не запирали даже на ночь. — Подожди только, мне надо сына покормить, — бросил Максим и поковылял на кухню, опираясь на костыль с подлокотником. Он выглядел таким строгим, что я не решилась предложить свою помощь. Разулась, помыла руки и пошла за ним. Пахло вкусно. На ужин он сварил сыну гречку и сосиску. — Заставлять ребёнка гречкой плохо! — пробурчал недовольно Лёшка. — Пытать, — поправил его отец. Ещё на столе стоял свежий овощной салат. — Будешь? — спросил у меня Макс как-то между делом, расставляя посуду. — Прошу к столу. — Нет, спасибо. Мальчик принялся есть, настороженно и в то же время с интересом поглядывая на меня. Точнее, на мой пакет, из которого торчала коробка с шоколадным печеньем. — Можно ему? — спросила у Максима. — Если всё съест. Ребёнок принялся орудовать вилкой раза в три активнее. А Макс ушёл в комнату, сел за компьютер и стал что-то печатать. Я последовала за ним. — Сейчас, подожди ещё немного. Нужно быстро одно письмо отправить, — бросил, не оглядываясь. Я приблизилась, положила ладони ему на плечи. Мышцы под моими пальцами моментально напряглись. В отражении монитора глаза Максима выражали озадаченность. Он пытался быть суровым и отрешённым, но, кажется, не выходило. Я склонилась к нему, обняла за шею и мягко поцеловала в висок. — Прости меня, пожалуйста, за те слова в больнице, — прошептала ему в волосы. — То есть, ты считаешь нормальным после этого явиться вот так?.. — пробурчал он. — Думаешь, прижалась, поцеловала и всё, я весь твой? Глаза счастливые, взгляд безумный, язык набок вывален, слюни капают, как у сенбернара... Он говорил серьёзно, даже с ноткой недовольства. Но я засмеялась. И заметила, что Максим тоже с трудом сдерживает улыбку. — А есть чего не хочешь? Всё свежее, только приготовил. — Да куда мне на ночь наедаться? И так шестьдесят килограммов вешу. — Да-а-а? — протянул Макс, подняв брови. — А ты думал, сколько? — Я думал... пятьдесят девять. — Опять врёте, товарищ Богорад! — попыталась повторить интонацию незабвенной «мымры» Людмилы Прокофьевны из фильма «Служебный роман». Мы оба пытались за шутками скрыть нахлынувшие чувства. Но вскоре он уже сжимал меня в объятиях. По-медвежьи грубо, неуклюже притянул к себе. Какое-то отчаяние в этом порыве было. Словно я вот-вот вырвусь или меня отнимут. А он всем видом показывал, что не отдаст. Я же всем своим существом стремилась запомнить это восхитительное мгновение. — Ты, наверное, считаешь меня слабохарактерной. Её отшили, а она назад прибежала, — потупилась я. А он прижал меня к себе ещё крепче, до боли, так, что моё лицо уткнулось ему в ключицу. — Что ты там говоришь? Я не понял. Кто слабохарактерный? Это скорее я позволяю собой крутить, как хочешь. Только и делаешь, что издеваешься надо мной. Я собиралась возразить, но он утопил пальцы в моих волосах, взял за затылок своей крупной жёсткой ладонью и прижал к груди, не давая не то что голову поднять, а даже просто пошевелиться. Как же я была счастлива! До такой степени, что боялась расплакаться. Тогда точно решит, будто я сентиментальная дура. Но когда ощутила, как он нежно поглаживает меня по спине, не сдержалась. Всхлипнула шумно, по-детски. И так стыдно стало! Но он принялся меня мягко обнимать и слегка покачивать, словно дитя. Мой глупый неуместный стыд быстро испарился. — Я думал, что ты ушла навсегда. Одно радовало — пока ты не со мной, он тебя не тронет, — сдавленно проговорил Максим. — Он хотел знать обо мне всё, чтобы бить в слабые места. Если бы с тобой так же, как с Алькой… Только этого я и боялся. И ещё за сына. Тогда точно убил бы скота! Он ведь всё-таки признался, что самодельную взрывчатку к машине скотчем прикрепил. А наши менты даже её остатков не нашли. Или плохо искали. Списали всё на неполадки с машиной. — Почему ты мне не рассказывал о своих проблемах? — укоризненно прошептала ему в могучую шею. — Не знаю. Стыдно было, что в подобной заднице оказался. И ещё стеснялся того, что ты вся такая интеллигентная леди, книгу вон написала. А я что? А я сидел. — Так ведь в СИЗО. — Всё равно. Какая разница? Срок есть срок. Твоим родителям я точно не понравлюсь. Зачем их дочери такой проблемный ухажёр? Я засмеялась, теперь уже сама утыкаясь лицом в его футболку, пахнущую каким-то классным мужским парфюмом. — Прости, что я не хотела знакомить тебя с Никиткой, — сказала в свою очередь. — Не подумай, что я тебя всерьёз не воспринимала. Просто я боялась, что вы не поладите, что ты его не примешь, между вами начнётся вражда. Я слышала, что такое часто бывает. Максим шумно засопел в волосы, и нежно промурлыкал: — Ты у меня такая сочная... — Я думала, тебе нравятся худышки, — вымолвила я, снова вспомнив Алину. — Думать надо меньше! — строго и чуть насмешливо заметил Макс. Судя по тому, что требовательно упиралось мне в живот, он сам как раз следовал своему совету и ни о чём не мог думать, потому что кровь от мозга благополучно отхлынула. — Ну, Макс, ребёнок же за стеной! — Он занят печеньем и игрой на планшете. Сейчас только дверь на щеколду закроем, — прошептал Богорад, и подарил мне такой поцелуй, после которого устоять было невозможно. Тем более что его руки уже уверенно хозяйничали под моей одеждой. А утром меня вырвало. Я проснулась ни свет, ни заря от ужасной тошноты и едва успела добежать до туалета. Когда вернулась к Максиму и сказала, что отравилась, он уверенно возразил. — Нет. Ты беременна. — Да ну, — я в ступоре уставилась на него. Не то чтобы я не хотела… Просто подобный вариант развития событий мне даже в голову не приходил до этой минуты. После слов Максима на меня словно лавина обрушилась. И я не знала, как реагировать. — Это же не от мужа? — с робкой надеждой уточнил Макс. — Я похожа на женщину, которая спит одновременно с несколькими мужчинами и потом не знает, от кого залетела? Максим, ну фу! Нет, конечно. С Андреем мы давно супруги только по документам. — Слушай, — он сел на кровати, такой милый, взъерошенный после сна. — Можно тебя попросить?.. Если у нас будет девочка, назовем её Майей? В честь моей бабушки. Настоящей. Которую расстреляли. Ее звали Майя. — Макс, разве не плохая примета называть детей в честь погибших родственников? Да и мы как-то скоро заговорили об имени. Меня только один раз стошнило. Я ведь на самом деле могла просто отравиться. — Я не верю в плохие приметы. Только в хорошие. И ты беременна, точно тебе говорю! Я же наполовину цыган, людей насквозь вижу и могу предсказывать судьбу. — Ну да, ну да. «У нас появился новый пророк — мистер Грэхем», — я засмеялась, вспомнив фразу из любимой книги. — Ну какая беременность?! Точно отравилась.