Он немного растерянно осматривал комнату в поисках пригодного для моего расположения уголка. Потом смахнул кучу вещей со стула, подставил его мне. Сам опустился на продавленный, заваленный подушками и одеялами диван. Я осторожно села. Боюсь, вся моя одежда после этого визита будет в пыли и грязи. — Слышала, вы жили за рубежом, — заметила я. — После окончания учёбы подался на заработки. Помыкался, но ничего толком не достиг, — признался мой собеседник. — А на мой вопрос вы так и не ответили. Насчёт вашего видения истории с цыганским ребёнком. Считаете, не нужно было его спасать? Или не стоило потом в этом признаваться? Тогда бы никто не знал, что ваш дядя, Илья Андреевич — не родной сын и вопросов к распределению наследства не возникло бы. — Я об этом не думал, — хмуро пробурчал Игорь, учуяв в моём вопросе подвох. — А насчёт наследства, всё равно была бы вражда. — Почему? — Какая разница, родной или неродной сын? Если уж помогать, то всем детям. И делить наследство поровну. А не так, чтоб одному всё, а другому — шиш. — Может ваш отец чем-то прогневил деда? — предположила я. — Просто так ведь наследства не лишают. — Не знаю даже, что вам на это ответить. Я не в курсе. Так что сами видите, со мной говорить не о чем. — Почему вы здесь живёте? Что это за дом? — я обвела глазами помещение, в котором мы находились. — От бабки по материнской линии достался. Значит, я угадала. — Ну не зря же я к вам такой путь проделала, — пробовала как-то разговорить Игоря, потянуть время и придумать, как повернуть разговор в нужное мне русло — про его вражду с Максимом. Мне нужно было понять, есть ли у него сейчас к Максу какая-то неприязнь, желание отомстить. И он ли звонил с этими странными то ли угрозами, то ли претензиями. — Вон там моя бабка уже много лет лежит, — неожиданно сказал мужчина, и, прищурившись, посмотрел в окно, в сторону кладбища. — И отец тоже. А матери я не нужен. Так что никого у меня не осталось. — Как же? А брат? — я с усилием проглотила стоявший в горле ком. От этой странной беседы уже становилось нехорошо. Зря я потащилась сюда. Вспомнила, что его отец перед смертью, говорят, сошёл с ума. Вдруг и он сам такой же? А ещё про Илью Андреевича что-то говорил. Тот вроде провалами памяти страдал, а не с ума сошёл. Родственнички как на подбор, один другого краше. После моего вопроса о брате Игорь очень странно на меня покосился. Недобро, с плохо скрываемой злостью. — Нет у меня братьев, — ответил, будто плюнул. Видимо, о Максиме поговорить не удастся. — Слушайте, зачем вы меня позвали, если не хотите говорить? — Я вас не звал. Вы сами изъявили желание встретиться. Во мне самой начинала вскипать злость на него. Бессмысленная поездка, бессмысленный разговор, ни следа Максима или какой-нибудь информации о нём. Похоже, я просто теряла время. — Расскажите об отце. Каким он был? — попыталась я снова наладить контакт. — Он в типографии работал линотипистом, — неожиданно смягчился Игорь. — Линотип — это наборная строкоотливная машина. На клавиатуре набирали строки из матриц, и на этой же машине происходила отливка из специального сплава — гарта, разогретого до трёхсот градусов. Умная машина, но трудоёмкая. И вредный сплав. На смену линотипам пришли компьютеры, и отец остался не у дел. Он был очень добрый и безобидный. Одинокий, забытый всеми человек с тяжёлой судьбой. Жизнь с ним обошлась жестоко, но он оставался человеком, несмотря ни на что. Вы думаете, он пил и бомжевал? Нет. Многие предпочитают отшельничество не потому, что не хотят работать и прочее. Нет, они по простоте своей души безвредные и доверчивые. Поэтому просто разочаровываются в людях, которые их обманывали, обижали, и уходят, сделав свой выбор. Отец был аскетом, отшельником, предпочитавшим одиночество. Я с детства помню запах типографии, и он у меня ассоциируется с отцом. Боясь его разозлить, я не стала напоминать, что жил-то Георгий Андреевич среди людей, и брата не гнушался прилюдно проклинать. С добротой и доверчивостью это никак не вяжется. — Все мы умрем, — хриплым зловещим шёпотом вдруг ни с того ни с сего проговорил Игорь. — Вот так любишь кого-то. А он вдруг берёт и умирает. И всё. И нет его больше нигде. Зачем тогда все эти чувства, привязанности? Любовь... Зачем она? Говоря это, он смотрел прямо мне в глаза. У меня от страха кожа покрылась мурашками. Что он хотел сказать этими своими рассуждениями? Намекал на что-то? На Максима? Я больше не могла дышать в этом доме. — Вы кому-нибудь говорили, что ко мне едете? — будто между прочим поинтересовался Игорь. Словно мысли мои прочёл. Я ощутила, как страх тугим клубком скрутился внутри, прямо в животе. — Да, сказала. — Правильно. А то всякое бывает. — Извините, я уже пойду, — встала под его близоруким взглядом. Он остался неподвижен. — Уходите? Ну, идите. Странный. Он что, меня не проводит? Я уже почти дошла до двери, когда он тоже поднялся. И тут мой взгляд упал на стол, где среди старых книг, часов и стаканов лежал закрытый ноутбук Максима. Я узнала его по детской наклейке, на которой был изображён щенок Маршал из мультфильма «Щенячий патруль». Макс говорил, что это Лёшка ему так ноутбук украсил. Надеюсь, Игорь не заметил моего замешательства. Я попыталась попрощаться как можно непринужденнее. Вышла, села в машину, отъехала подальше и позвонила следователю. — Если вы по поводу Богорада, то опрос соседей ничего не дал, — с готовностью отчитался тот. — Там рядом в одной квартире живёт бабулька, глухая как пенёк, а в другой — семейная пара с младенцем. Он у них орёт сутки напролёт, и они ходят как зомби, ничего вокруг не замечают. Остальные тоже ничего не знают и шума не слышали. — А звонки вы проверяли? Я же говорила про подозрительные звонки, и даже день и примерное время называла. — Да, но то был звонок с номера, зарегистрированного на какую-то пожилую женщину. Как выяснилось, телефон она свой потеряла. Или украли. А вообще ему очень много людей звонило. На то, чтоб все проверить, нужно время. — Вы просили сообщить, если что-то узнаю или вспомню. — И что же вы узнали? — оживился мужчина. Я рассказала об Игоре Богораде, семейной вражде и детских обидах. И в завершение — о ноутбуке. — Ого, мадам, снимаю шляпу! — пошутил он. — Вы всю работу за меня проделали. Адрес ещё раз повторите. Мы выезжаем. — Я вас тут поблизости подожду. — Это безопасно? — Да, у меня тут есть знакомые. Побуду у них. На самом деле я решила следить за домом Игоря. И не напрасно. Вскоре он вышел и куда-то отправился. Надеюсь, надолго. Потому что я подождала, чтобы он скрылся из виду, покинула автомобиль и бросилась в дом. Не знаю, что я хотела найти. Внутри Макса не было — это точно. Там всего две комнаты без дверей. Их заменяли шторки. Во дворе всё настолько старое, что едва держится. Ни в летней кухне, ни в пристройках никого не спрячешь. Их даже ребёнок разнесёт в щепки. Правда, человек без сознания или связанный ничего сделать не сможет... Искать Максима, если он был здесь, нужно где-то за пределами дома. Но я совершенно не представляла, где. Вышла на улицу, обошла двор несколько раз. Удивительно, почему этот Игорь не наведёт порядок? Разве приятно жить в таких трущобах? Здесь же чёрт ногу сломит. Я, когда приехала в Апрельское, тут же взялась за наведение порядка, хотя у меня и близко не такой хаос в доме и во дворе был. Заметив старый колодец, осторожно подошла, готовая к самому страшному, отодвинула крышку и заглянула внутрь. В глубине поблескивала вода. Вернув крышку на место, я повернулась и ещё раз обвела взглядом двор. Отсюда было видно, что через дорогу от дома, прямо напротив ворот, в земляном валу сделан гараж. Значит, у Игоря вполне может быть машина. Меня немного успокаивало то, что скоро сюда приедет полиция. И они точно разберутся, откуда ноутбук. А если Макс где-то здесь, то наверняка найдут его. Но ведь порой на счету каждая минута. Если у Максима есть какие-то серьёзные травмы, ему, может быть, необходима помощь и как можно скорее. Кроме того, Игорь мог появиться в любую минуту. Глава 25 — Да моя ж ты заинька! Вспомнила обо мне наконец-то! — голос Лёки в трубке прозвучал восторженно. Она искренне радовалась моему звонку. Но мне некогда было обмениваться любезностями. Я подумала, что наряд полиции из местного поселкового отдела уже давно бы приехал. А вот следователь из города будет добираться сюда не меньше часа. Это при условии, что он сразу выехал. Так что рассчитывать на помощь стражей порядка мне не приходилось. А чья-нибудь моральная поддержка была необходима, как глоток воздуха. На дворе стоял май, так что Леокадии Сергеевне самое время обосноваться на даче. — Привет. Ты сейчас в Апрельском? — спросила я. — А как же! Вот, рассаду в теплицу высаживаю. — А ты знаешь, где находится улица Мухиной? — я назвала номер дома. — Знаю. Только по тому адресу вроде никто давно не живёт. — Я сейчас тут. Можешь приехать? — Агась. Я быстро, на велосипеде. За что уважаю Лёку, так это за отсутствие излишнего любопытства. Никогда с неудобными вопросами не пристаёт. Уже отключившись, усомнилась в правильности своего поступка. Не надо было её в это вмешивать. Ведь приезд сюда может быть небезопасен. Остановилась посреди двора, прислушалась, даже дыхание затаила. Казалось, что Игорь сейчас вернётся. Боялась услышать шаги. Но слышала только щебет птиц. Грустный дом с какой-то тяжёлой энергетикой. Я не любитель всего этого. Никогда не читаю гороскопы, не верю во влияние вещей на нас, в загробную жизнь и тому подобное. Но тут явственно чувствовалась гнетущая атмосфера. Наверняка у этого старого дома имелись свои жуткие секреты, о которых я могла только догадываться. То ли женщина, что жила здесь, была несчастна, то ли болела. А ведь в доме я успела заметить флакончики с духами на зеркале, старое кружево ручной работы, несколько фарфоровых кукол, совершенно серых от пыли. Видно, что хозяйка ценила красоту. А теперь это всё никому не нужно… От неожиданно прозвучавшего в тишине стука я вздрогнула. Опять тот же звук, что уловило моё ухо по приезде сюда. Но теперь, слушая настороженно и внимательно, я поняла, что доносится он не от соседей. А будто бы снизу, глухо, из-под какого-нибудь завала. Вроде бы все строения, сколько-то пригодные для нахождения там человека, я осмотрела. Подвал не проверяла и чердак. Но я понятия не имела, где находится вход в погреб. Снаружи дома его не было видно. Снова прошла внутрь. В коридоре под насквозь пропылённым половиком действительно имелась плотно закрытая деревянная крышка. Открыла, посветила в темноту фонариком телефона — узкое пространство, по всем сторонам которого находятся полки с помутневшими от времени разносолами и пустыми банками. Ни единого следа присутствия здесь человека я не обнаружила. Вернулась во двор. И только теперь моё внимание привлёк отдельно стоящий небольшой сарай треугольной формы. Конструкция напоминала по виду шалаш. С первого взгляда его вообще можно было принять за кучу мусора, из которой торчит крыша. Потому что строение это было заставлено какими-то кусками шифера, старыми, снятыми с петель дверями и прочим барахлом. Я подошла и принялась откидывать в сторону всё это добро. За ним показалась сбитая из досок дверь. Замок висел лишь для виду. Сняла его. Дверь со скрипом поддалась. Внутреннее пространство было завалено ржавыми инструментами, мешками, полиэтиленовыми пакетами, канистрами, вёдрами, различными тряпками, лопатами, граблями и мётлами. А в самом центре пола темнела крышка люка. Я отскочила и больно ударилась головой о притолоку, когда снова прозвучал этот странный стук. Он точно доносился оттуда, снизу! Не помня себя от волнения, кое-как расчистила помещение, сдирая в кровь руки и загоняя в кожу ладоней занозы. Но боли почти не чувствовала. В голове билась одна мысль — я у цели. Кто-то там явно был!