— Ребята, ну сейчас же пресс-конференция будет, там всё спросите, — нахмурился Борис. — Нам нужен эксклюзив! Хоть пару слов! — Хорошо, — сдался Габриелян и отошёл к журналистам, попросив меня минутку подождать. Я направилась к металлическим перилам, окружавшим весь периметр перед входом, взялась за них и стала смотреть вниз, на людей и автомобили. Волнение куда-то улетучилось. Я была спокойна и не чувствовала страха. Хотя эту ночь почти не спала, представляя, как буду рассказывать о своей книге, отвечать на вопросы… — Наш фонд организован четыре года назад… — донеслись до меня слова Габриеляна. Наверное, это затянется на какое-то время и зал для мероприятия мне нужно поискать самой. Пресс-секретарь Ирина тоже куда-то запропастилась. Видимо, встречала журналистов. — В октябре тринадцатого года в посёлке Апрельское инициированы поисковые работы по обнаружению места массового расстрела мирных жителей во времена Великой Отечественной войны. Подробности о раскопках вы услышите на пресс-конференции. На сегодняшний день все работы там завершены, бумажные вопросы полностью улажены, и на месте братской могилы установлен памятник в виде скульптурного изваяния. Средства на его установку были выделены нашими меценатами, а также руководством области. Часть средств составили пожертвования, собранные через соцсети. Среди жителей нашей страны и ближнего зарубежья нашлось немало желающих перечислить деньги в помощь фонду на это благородное дело, — говорил тем временем Борис Каренович. — Скажите, сколько тел было обнаружено на месте захоронения? — спросила корреспондент. — На глубине около полутора метров обнаружили останки сорока восьми человек, из них двадцать детей разного возраста. — Кем были инициированы поисковые работы? Как удалось найти место захоронения? — Основанием для поисковых действий стали свидетельские показания местной учительницы истории, которой дети на уроке рассказали о найденном в поле поваленном деревянном кресте. Мною было запрошено разрешение в администрации Апрельского на проведение поисковых работ. Опираясь на слова учительницы и её учеников, наши поисковики провели разведку на указанном месте и установили факт расстрела мирных граждан, совершённого предположительно в годы войны. На указанном месте действительно, как я уже сказал, были найдены останки погибших людей. Работа проводилась с помощью щупов, так как по имеющимся у нас данным люди перед расстрелом были только в нижнем белье или вовсе без какой-либо одежды, поэтому необходимости в металлоискателе не было. С помощью щупов была найдена траншея времен Великой Отечественной войны. Все найденные останки имели пулевые отверстия в лобных частях черепов— свидетельство казни. Согласно российскому законодательству, поисковый отряд направил письмо о своей находке в следственный комитет, для заведения уголовного дела, так как расстрельные ямы не имеют срока давности. Хочу отметить, что к работе был привлечен геосканер, представляющий собой достаточно интересный механизм:«умную голову» с электронной начинкой и двухметровую «ногу». «Голова» сканирует местность, выявляя изменения грунта. Пролить свет на события, имевшие место ориентировочно в сорок третьем-сорок четвёртом годах также помогли письма, найденные на чердаке одного из домов посёлка Апрельское. Ссылаясь на данные, указанные в них, библиотекарь-краевед Светлана Ласточкина написала книгу, презентация которой состоится сегодня. — А крест там откуда взялся? — поинтересовалась репортёр. — Его установили сами местные жители и очевидцы тех событий ещё в годы войны. Но потом эти люди кто разъехался, кто умер, и про могилу забыли. Подробнее обо всём этом расскажет автор книги... Ой, уже время, ребята! Мы так никогда не начнём! — Ну ещё один вопрос… — умоляюще протянула журналистка. Я заслушалась и обо всём забыла. Мне ведь тоже следовало поспешить. Интересно, что же он будет говорить на пресс-конференции, если сейчас почти всё рассказал? Тема, конечно, очень непростая, тяжёлая, требующая аккуратного отношения и не терпящая лишних небрежных слов. Тут нужно каждую фразу взвешивать и проверять. Я заметила, что главного Габриелян пока так и не сказал, а именно того, кем были погибшие люди. Наверное, приберёг эту информацию для пресс-конференции. Больше слушать я не могла. Нужно было идти, искать своё место в зале. — О, вы здесь! — Ирина незаметно очутилась рядом со мной. — Пойдёмте, я провожу вас. Скоро начало. — Да уж, ваши коллеги буквально осадили Бориса Кареновича, — усмехнулась я. — Ему не вырваться. — Сейчас вас проведу и буду его спасать, — засмеялась Ира. Зал располагался на третьем этаже и оказался очень большим, светлым и красивым. Мне как-то сразу стало не по себе. — Ого, какой масштаб, — заметила я. — Антураж очень важен! Помещение является демонстрацией уровня мероприятия, — деловито отметила пресс-секретарь. — Оформление и техническое оснащение площадки — репутационный фактор. По всему этому представители СМИ будут судить о солидности организаторов. А у нас организаторы — солиднее некуда! Да и журналисты приехали столичные, и даже иностранные. Кстати, предусмотрен кофе-брейк. Между пресс-конференцией и вашей презентацией будет небольшой перерыв. Ирина поправляла таблички с именами участников и параллельно выдавала заученную речь: — У нас в городе специализированных центров для бизнес-встреч практически нет, поэтому наиболее подходящим местом является этот комплекс. Зал просторный, уютный, вмещает до девяноста гостей. Оснащён эргономичной мебелью в современном стиле. Подходит для серьёзных встреч на любом уровне. Есть оборудование для видеосъемки и аудиозаписи, проектор. Это всё я и так видела. Помещение просто огромное! В нём столько кресел! Боюсь представить, сколько людей тут сейчас рассядется. И перед всеми ними мне придётся выступать? Я попыталась сглотнуть ком, ставший в горле от волнения. Господи, хоть бы не опозориться и ничего не забыть! Заметила сбоку от президиума столик и экземпляры моей книги, разложенные на нём. Выглядело очень достойно. Ощущение, что я — писательница, пришло, кажется, только сейчас. Не передать словами всех эмоций! Пока любовалась своим детищем, потихоньку осознавая, что это всё моё, созданное мною и заслуженное, зазвонил телефон. Андрей? Странно. Мы очень редко созванивались в течение дня. Обычно только по какому-то важному поводу. Может что-то случилось? — Да, алло. — Света, привет. Ты не занята? Вообще-то ещё как занята. Но он-то об этом не знал. — Немного. А что случилось? — Да ничего. У меня сейчас окно между пациентами. Вот решил тебе позвонить. Сон какой-то странный сегодня приснился. Будто вокруг туман, я вижу тебя, садящуюся в автобус, бегу следом, но не успеваю. Автобус отъезжает и скрывается в тумане. А я чувствую, что мне надо за тобой, я должен тебя догнать, но не могу. — М-да... — вымолвила я. — Бред какой-то. Не бери в голову. Андрюш, у меня тут дело одно... Давай позднее созвонимся... После ухода в декрет я больше не работала. Муж хорошо зарабатывал и обеспечивал нас с сыном, поэтому я имела возможность посвятить всю себя ребёнку и книге. Водила Никиту на развивающие занятия, ездила с ним в различные санатории, на море. Он рос любознательным, активным, и ещё в первом классе заявил, что из обычной школы хочет перейти в суворовское училище. Его дед, отец Андрея, был военным. И мальчик решил брать с него пример. Именно дедушка подсуетился, чтобы для Никиты сделали исключение, и приняли его в суворовское в девять лет, а не в десять. Всё благодаря тому, что сын был круглым отличником, занимался спортом и являлся победителем нескольких государственных соревнований в своей возрастной категории, а ещё делал успехи в математике и победил в государственной Олимпиаде. Я сама не верила, что у меня такой умница сын, потому что дома он был совершенно обычным ребёнком - шкодничал, играл в компьютерные игры, бегал во двор к мальчишкам. Супруг мой занимался гораздо более мирным делом — работал стоматологом. Андрей раньше часто говорил, что мы с ним совпали. Его любимым писателем был Джек Лондон, как и моим. И он тоже много раз перечитывал его произведения, многие знал наизусть. А наши отношения сравнивал с любовью Паолы и Дика из «Маленькой хозяйки большого дома». Правда, когда я напоминала, что у них там всё закончилось очень плохо, Андрей лишь отмахивался. — Светлана, — раздался голос Габриеляна. — А я вас ищу. Пойдёмте, познакомлю с нашей командой. — Света, это кто там? Ты где вообще? — послышалось в трубке. — Ладно, давай, пока. Я потом объясню, — я отключилась, выбрала в телефоне режим полёта и направилась к Борису Кареновичу. Глава 13 Спеша за Габриеляном, я прошлась беглым взглядом по табличкам с именами участников мероприятия. Когда Ирина расставляла пластиковые холдеры, мне было не до того, чтоб вчитываться в текст. А сейчас как-то само в глаза бросилось. Сначала решила, что показалось. Но остановилась, прочла внимательнее. И меня словно молнией прошибло. Не бывает подобных совпадений! Человека с такими именем и фамилией я когда-то знала. Поэтому мысленно молила все высшие силы о том, чтобы это был не он. Ну, вдруг! Мало ли в мире тёзок и однофамильцев! — Пойдёмте, пойдёмте, — поторапливал меня Борис Каренович. — Вот и наши меценаты. У входа в конференц-зал стояли и разговаривали двое мужчин в деловых костюмах, а также несколько дам явно из числа чиновниц, судя по пышным начёсам и надменным выражениям лиц. Женщины были, по меньшей мере, вдвое старше своих собеседников. Но они буквально таяли и щебетали сладкими голосочками, стоило кому-то из мужчин к ним обратиться. И их можно понять. Оба были довольно рослые, хорошо сложенные и наверняка недурны собой. Один, повёрнутый к нам спиной, был жгучим брюнетом. Второй, стоявший вполоборота, русый. — Вот, друзья, познакомьтесь, Светлана Юрьевна Ласточкина, автор книги, которую сегодня будем презентовать публике. А это Денис Дмитриевич Ростовский... Русый кивнул, доброжелательно улыбаясь. А я, не чувствуя ног, перевела глаза на второго. — И тот, о ком я вам уже говорил. Наш благодетель Максим Ильич Богорад, — продолжал Габриелян. Увы, вселенная осталась ко мне глуха. Улыбка с лица Богорада моментально сошла. На секунду мы словно застыли, забыв, что вокруг нас люди. — Добрый день, — наконец промолвил Максим негромко. И добавил: — А я думал, однофамилица. — Я тоже так думала, — отозвалась тихо. Он сильно изменился... Заметно повзрослел, возмужал. Отпустил бороду. Мне кажется, побрившись, он был бы больше похож на себя прежнего. А эта красивая, модная бородка добавляла ему солидности, возраста и сходства с отцом. Ноги стали ватные. Я потеряла способность соображать и растерянно смотрела по сторонам. Только бы не встречаться с ним взглядом! Поглядела туда, где возвышался президиум, и к своему ужасу только теперь обнаружила, что таблички с нашими именами стоят рядом. Значит, нам придётся сидеть бок о бок. Я поискала взглядом Ирину. Хотела попросить поменяться с кем-то местами. …Десять лет прошло, а как будто вчера это было. До сих пор во всех деталях помню тот день. До того болезненные, острые эмоции вызывали у меня те воспоминания, что я даже единственное видео, которое у меня было с Максимом, когда он играет с Лисом, так и не смогла ни разу пересмотреть. Кстати, Лис до сих пор был жив и здоров. В отличие от части моей души. И каждый раз, когда я вспоминаю, у меня в горле ком, потому что… Очнулась я в карете скорой помощи. Было непонятно, болит что-то или нет. И если болит, то что. Какое-то чумное состояние. Видимо, меня обкололи обезболивающими. Весь мир куда-то исчез, не было никаких ощущений и почти не было звуков. Я даже не плакала. Куда-то на задний план отошли все боли. Мне стало всё равно на них. Только сердце стучало во всём теле. Я ощущала каждый удар. Помню, как меня везли на каталке по длинному пустому коридору. Люди в больничных формах не просто шли, они бежали. Кто-то тихо матерился, кто-то говорил: — Не умрёт, не переживайте. Сегодня Маслов на дежурстве, а при нём никто не умирает. Потом была операция. В операционной оказалось холодно и светло. Всё кафельное. Когда мне в школьные годы вырезали аппендицит, ощущения были иные. Тогда я боялась. Когда узнала, что на операционном столе человек лежит полностью обнаженный, в слезах умоляла маму договориться, чтобы меня оперировала женщина. Мне было четырнадцать лет, и я считала чем-то ужасным оказаться голой перед хирургом-мужчиной. Сама мысль об этом вызывала панику. А теперь было всё равно, кто и в каком виде меня увидит. Абсолютное безразличие. Даже страха смерти не чувствовала. Все вокруг бегали, ставили капельницу, приматывали к моей руке тонометр. Особенно врезалось в память, как мужской голос чётко говорил: «Глубоко вдыхай и считай до десяти». Я вдыхаю. Один, два, три… всё задрожало и потемнело… Не знаю, сколько времени прошло. Я очнулась в полумраке реанимационной палаты. Рядом никого. Ночь. Я слышала вокруг себя голоса. Кто-то плакал, кто-то что-то объяснял. Но слов разобрать невозможно. Не могу двигаться. Потом все куда-то уходят. Остаются только всхлипы. Кажется, на соседней кровати девушка. И это плачет она. Потом кому-то звонит, снова плачет. Звуки становятся чётче. Я слышу, как она с кем-то обсуждает, как дальше жить и что у хирурга не было выбора. Ей что-то удалили из женских органов. Матку? Я тогда подумала, на месте ли все мои органы. Потом ощутила, как меня легонько тормошат по лицу. Но повернуть голову, и что-то сказать совершенно не было сил. Слышу голос мамы: «Светочка». Открываю глаза и вижу её. Чувствую, как отступает наркоз, и тело где-то внутри начинает адски болеть. Сознание постепенно прояснялось. Пришёл мой врач, оказавшийся щуплым лысоватым мужчиной в очках и с тихим шуршащим голосом, от звука которого становилось спокойно и накатывало умиротворение. Представился Иваном Алексеевичем Масловым, и объявил, что операция прошла хорошо. К тому времени я уже могла отчётливо слышать и даже сказала «спасибо». Позже я узнала, что оперировали мне разорванный яичник, и что я могла умереть в считанные минуты. Хирург заверял мою маму, что детородная функция не пострадала и что внуков та обязательно понянчит. А я, наконец, смогла думать… Неужели его слова в кафе были своеобразной местью за мой отказ? Уязвлённое самолюбие мальчика-мажора взыграло? Я ведь знала, какой он! Та его выходка в день моего приезда в Апрельское великолепно характеризовала Максима. Но я поверила, что он не такой, что влюбился. Однако плохие избалованные мальчики не меняются. А то, что говорили обо мне в его компании... Там не уважали его. «Максим, к сожалению, ты оказался слабым и трусливым человеком, не способным защитить меня и себя перед своими друзьями. Подыгрывал им, потому что стеснялся сказать прямо, пресечь это. Или был с ними согласен. Тогда ты совсем недостоин того, как я к тебе относилась, как восхищалась тобой», — с горечью и острым разочарованием думала я. Когда меня перевели в обычную палату, то строго наказали не вставать первые несколько дней. Ко мне сразу пришла медсестра, чтобы уколоть обезболивающее и поставить капельницу. — Там парень в коридоре сидит, просит его к тебе пропустить, — сказала она. — Что за парень? — слабым голосом, едва слышно спросила я. — Чёрненький такой, в джинсах, очень молодой. — Не надо, не пропускайте.