– Я думаю, – продолжает Адриана Марч, – слегка изменить голос, подчеркнув возможную разницу между нами, я думаю, что единственное, чего мне хочется, это чтобы люди не боялись ни меня, ни вторую Адриану, ни нас обеих, вместе взятых. Чтобы они были к нам доброжелательны. Вот тут выдержать очень долгую паузу. И переходить к заключению. Мы совсем растерялись, мы так нуждаемся в любви всех, кто с нами. Опустить глаза, взять Адриану Джун за руку, дождаться аплодисментов. И хорошо бы заплакать, если получится. Слеза скатывается по щеке Адрианы Джун, ей даже не пришлось себя заставлять, ее буквально захлестывают чувства, она вот-вот разрыдается. Адриана Марч обнимает ее за плечи, Стивен Кольбер улыбается: – Большое спасибо вам обеим. Я уверен, что многие отнесутся к вам с пониманием. И еще одна просьба напоследок: ваш брат сказал, что в рождественский вечер вы всей семьей пели “Девушку из Ипанемы”, знаменитую песню в жанре босановы. – Да, в версии Эми Уайнхаус, – говорит Адриана Джун. – Тогда… может, вы вместе, прежде чем мы расстанемся… а? Публика кричит, девушки улыбаются. – Добавлю только, что вы не репетировали, – беззастенчиво врет Кольбер, притом что они целых полчаса на нее потратили. Ударник Stay Human плавно начинает на хай-хэте и малом барабане босанову Жобима и Морайса, свет на сцене приглушают, их мягко берут водящие – одну красным лучом, другую синим, стирая таким образом все различия. Игра цветов – это идея продюсеров. Винисиус де Морайс сказал однажды, что в его песне поется всего лишь о быстротекущем времени, о печальной красоте, которая принадлежит всем и никому лично, о меланхолическом шуме прибоя. Первая Адриана запевает, вторая подхватывает, и на сцене “Позднего шоу со Стивеном Кольбером” возникает пляж Ипанемы. Tall and tan and young and lovely… Адрианы поют идеальным дуэтом о грациозной русалке из Ипанемы, идущей к морю по мелкому песку. Одна начинает фразу, вторая заканчивает ее, они подчеркивают схожесть и несхожесть, гармония граничит с магией и вызывает головокружение. Но в каждом мгновении этого пьянящего вихря таится легкая доза ужаса. – Это офигенно круто, – говорит продюсерша в аппаратной. – Офигенно круто. Голоса Джейкоба Эванса Вторник, 29 июня, 23.00. Нью-Йорк, Театр Эда Салливана Рука Господа никогда не дрогнет. Он указует путь Джейкобу Эвансу. Джейкоб родился христианином в Скоттсвилле, Виргиния, и знает от своего отца Джона, что тот, кто не рожден в муках, не является созданием божьим, ибо нет иного творения, кроме божьего, и голос, без умолку звучащий у него в голове, твердит слова, слышанные им в детстве, когда он работал на ферме. Когда о Мерзости заговорили в СМИ и в социальных сетях, Господь направил его шаги. В первый день Джейкоб Эванс и его братья из Армии седьмого дня собрались в баптистской церкви и слушали преподобного Робертса, рассуждавшего о тварях и о Сатане, о легионе неверующих, о всех тех, кто оскорбил Бога, ибо в Откровении Иоанна Богослова сказано, что произошли молнии, громы, и сделалось великое землетрясение, и град, величиною в талант, пал с неба на людей, и слава Богу, который знает и направляет, и преподобный Робертс, а вместе с ним Джейкоб, и все верующие узнали грозу и самолет, попавший в священную бурю, воздвигнутую Господом у него на пути. В этом самолете были те, кто богохульствовал из-за наказания градом, ибо это был град весьма сильный. И Джейкоб Эванс всем существом своим ощутил восторг о Господе, и Его гнев наполнил его руки, и Он пожелал, чтобы Джейкоб свершил славу Его в мире людей. Да, в прессе бесконечно повторяют одни и те же объяснения, и да, спорят эксперты и ученые, но ведь написано “мудрость мудрецов его погибнет, и разума у разумных его не станет”[42], Джейкоб хорошо помнит Исаию, а искать спасение в себе самом – это гордыня и непочитание Всевышнего. О том же говорится и в послании Павла к Коринфянам, которые отвергают слово Божье и ищут мудрость в суете людской, тогда как должны царить лишь смирение, страх перед Богом и вера в Господа нашего Иисуса Христа. Он воскрес, он воистину воскрес. В откровении, посланном Богом через эту Мерзость, нет спасения, кроме как во славе Господней и в разрушении Зла. Глаза Джейкоба были закрыты, о да, но Всевышний отверз их во мраке. И посреди всепожирающего огня, который исстари поглотил Америку, в этой войне тьмы против интеллекта, когда разум шаг за шагом пасует перед невежеством и иррациональностью, Джейкоб Эванс облачился в теневую броню своей примитивной и абсолютной веры. Религия как плотоядная глубоководная рыба излучает ничтожное свечение, и чтобы завлечь жертву, ей необходим густой мрак. Эванс и другие бойцы Армии седьмого дня ехали семь часов в колонне машин с крестом Христа Спасителя, чтобы возгласить Гнев Божий перед военной базой, но солдаты их оттеснили. Короче, спасибо Господу, инстаграму и фейсбуку, Джейкоб выяснил, что одна из этих гнусных тварей выставит себя на всеобщее обозрение сегодня вечером, и вот теперь он смотрит, преисполненный отвращения и ярости, на юную брюнетку. Джейкоб знает, что она олицетворяет собой Великую Ложь и коварство Падшего. Джейкоб и многие другие вместе с ним устремились к театру канала CBS, вышли из метро на станции “50-я улица”, окунувшись в море разноцветных неоновых огней Бродвея. Они двинулись по Вавилону, городу великому, матери блудницам и мерзостям земным, но полицейские заблокировали выход на улицу с юга и выставили металлические барьеры, преграждающие доступ в зал. Взвинченная толпа все прибывала, раззадоренная поминутными призывами в соцсетях. В полночь полетела первая бутылка с горючей смесью и разбилась о светящийся навес, огонь немедленно вызвал короткое замыкание, и погасли тысячи лампочек и сверкающие буквы “Позднего шоу со Стивеном Кольбером”, но Джейкоб шел сквозь пламя, не убойся ада, и Иисус возрадуется в сердце своем. Полиция атакует, задерживает нескольких демонстрантов. Джейкоб умоляет Господа позволить ему приблизиться к Нечестивым, позволить ему исполнить Его волю, в пылу огня он молится Господу и верует, что будет скоро среди избранных вкушать райский мед. С вершины святой горы Господь смотрит вниз на агнца своего Джейкоба Эванса, и Он ведет его на 53-ю улицу. Джейкоб шагает в Его свете, ибо лишь Бог знает путь. И там, пока его братья по вере кричат на Бродвее, Джейкоб видит, как из подземного гаража, всего в нескольких метрах от него, выезжает черный лимузин. Сейчас он повернет налево и скроется от армии верующих, но на улице пробка, и лимузин застревает прямо напротив “Дели Спешл Бродвей”. Стекла быстро поднимаются, но в резком ночном освещении Нью-Йорка Джейкоб успевает заметить на заднем сиденье двух девушек с очень похожими лицами. Неисповедима премудрость Господня. Кощунницы хохочут и скалят зубы, ровненькие зубки в поганых ртах, на их серафических личиках застыла вероломная маска Темного Ангела. И Господь даст мне в руку меч на отмщение. Пусть погибнут Твари, и небеса тогда поглотят род людской, и Джейкоб вытаскивает из кармана “Грендель P30”, да воссияет свет легкий и теплый, упрочь мою руку, Господи, он стреляет сквозь стекло, оно разлетается вдребезги, именем Господа нашего Иисуса Христа я изгоняю вас, вокруг него раздаются возгласы ужаса, он стреляет снова и выстрелом сносит лицо одной из них, Архангел Гавриил сойдет на меня, Джейкоб продолжает стрелять и разряжает обойму во вторую окровавленную Адриану и падает на колени, Иисус Христос родился, валится на грязный асфальт, лежит на земле, Спаситель с распростертыми руками, Господи, но скажи только слово, и исцелится душа моя, тут на него набрасываются, заламывают руки за спину, надевают наручники, вокруг завывают сирены, вспыхивают яркими огоньками мигалки и камеры, Господь – Пастырь мой, Господь дал, Господь и взял, и улыбающийся Джейкоб Эванс видит с закрытыми глазами, как из уст дракона, и из уст зверя, и из уст лжепророка выходят три нечистых духа, подобных жабам… Пора исчезнуть Среда, 30 июня 2021 года. Нью-Йорк, Клайд Толсон Резорт 00.43. В здании ФБР на все экраны выведены информационные телеканалы, и команда протокола 42 смотрит, как крутят закольцованный сюжет о двойном убийстве. В 01.0 °CBS начинает специальный эфир – ужасно подавленный Стивен Кольбер беседует с журналистами, специализирующимися на религиозных практиках. Призыв к примирению, написанный Пудловски и ее экспертами, не помог: на Hope Channel звучат проповеди, выступающие клеймят поклонение лжепророкам, на Fox телеевангелисты, как им и приличествует, осуждают преступление, но, откашлявшись, заговаривают о конце света. Утром уличные опросники Института Гэллапа и прочие дадут следующие результаты: 44 % американцев считают, что происходящее “возвещает конец времен”, 34 % из них думают, что этот конец “близок”, и 25 % – что даже “очень близок”. Еще 1 % полагает, что он уже наступил. В течение дня посещаемость мест отправления культа на порядок возрастает. Семи миллиардам человеческих существ, неожиданно выяснивших, что они, возможно, и вовсе не существуют на самом деле, трудно проглотить эту пилюлю. Джейми в ярости носится по конференц-залу в Клайд Толсон Резорт, куда перевезли всех участников протокола 42. – Пассажирам должна быть гарантирована анонимность, – твердит она. – Как свидетелям на процессах против мафии. Надо помочь этим людям исчезнуть, изменить личность. Она же предупреждала, что Бог станет проблемой… Поскольку ничто не должно опровергать Его всемогущество, появление из ниоткуда этого “боинга” вписывается в Его замысел. Ирония заключается в том, что в гипотезе симуляции один постулат уже точно не подлежит сомнению: человек и вправду является творением высшего интеллекта. Но кто готов поклоняться разработчику грандиозной ролевой игры? – После объявления президента, – говорит Митник, – больницы сообщают о волне самоубийств. Многие и без того психически неустойчивые граждане решились на этот крайний шаг. Набирают обороты и теории заговора: все это подстава, история с симуляцией придумана с целью обесценить всякую борьбу против чего угодно – от капитализма до глобального потепления. Сторонники концепции Плоской Земли усматривают в этом подтверждение своей правоты. Ну и так далее. – Бойся тех, кто призывает бояться, – заключает Пудловски. – Инопланетяне тоже тут как тут, – продолжает Митник, – но против них мы бессильны… И еще это девица. Томи Чжин, инфлюенсер… вот что она сейчас запостила. Митник выводит на монитор селфи худенькой темноволосой девушки, американки азиатского происхождения. Под ним уже стоит 1512 лайков. На ее лоб ниспадает алая прядь волос, сверху красуется слоган “1, 2, 1000 Адриан”. К двум часам ночи ее пост расшерили 12 816 раз. К восьми эта цифра возросла до семи миллионов. Утром везде, от Парижа до Рио, от Гонконга до Нью-Йорка, на улицы выходят тысячи людей с красной прядкой Адрианы Джун. Их месседж невнятен, но размах свободы мысли в интернете обязан как раз всеобщему убеждению, что люди мыслить перестали. Проходит еще несколько часов, и поскольку эмпатия, переживания и комичность – ходовой товар, торговцы футболками за словом в карман не лезут: Stimulate me, don't simulate me, I'm a program, reset me, I am 1, U are 2, we are free[43]. Юмористы на утренних шоу изощряются в скетчах о дупликации. – Вы знаете, что такое симуляция, Хиллари? – спрашивает репортер пародистку. – Питер, – отвечает она голосом Хиллари Клинтон, – все женщины Америки знают, что такое симуляция. * * * До сих пор около сотни ученых предавались в ангаре высоконаучным размышлениям. Теперь вдруг десять миллионов исследователей на планете оказались перед необходимостью обсуждать их теории и предлагать альтернативу. У “ксерокса” и “кротовой норы” адептов немного. Что поделаешь, если самая простая теория выглядит самой безумной. А вот астрофизикам очень не нравится симуляция. Космическим агентствам тем более. Исследовать космическое пространство и так дорогое удовольствие, но если космоса нет, то цены подскочат еще выше. Специалисты в области теории элементарных частиц тоже негодуют. А как же все их расчудесные частицы, кварки, глюоны, темная материя? Все виртуальные? А их гордость, крупнейшие ускорители – просто чудовищный обман в 3D? А как же время? Если само время – это артефакт, как в видеоигре, где все выверено и замедлено, чтобы у человека была возможность сыграть партию, то как измерить реальное время, исходя из нашего времени виртуального? И наконец, возмущаются биологи. А эволюция, исчезновение видов, утрата биоразнообразия? Всем известно, что вселенная, виртуальная или нет, полностью регулируется законами, о которых становится известно с каждым днем все больше. Все эти ученые уже долгие годы занимаются какой-никакой симуляцией при помощи сверхвычислителя, чья мощность возросла в сто раз за последние десять лет. Они могут легко представить себе власть машин в миллиарды миллиардов раз мощнее. В среду утром оценивать производительность труда не имеет смысла. Фактически работает только команда протокола 42. Потому что в среду утром начинается операция “Гермес”. Мередит придумала это кодовое имя, подразумевающее путешествие и секретность, – пассажирам рейса 006 пришла пора исчезнуть. Преступление Джейкоба Эванса убедило пассажиров в том, что все они – мишени, и по крайней мере в Соединенных Штатах все готовы сотрудничать. АНБ удалило все упоминания о рейсе 006, французские и американские агенты забрали всю документацию по нему. Общественность знает, что речь идет о каком-то мартовском рейсе “Эр Франс” Париж – Нью-Йорк, но таких насчитывается более двухсот. * * * Среда, 30 июня 2021 года. Париж, эспланада Анри-де-Франс, телеканал Франс-2, студия 4 Сказать по правде, за несколько часов мир вступил в смысловой вакуум. Если религия дает лишь теоретический и ложный ответ, то философия предлагает абстрактный и произвольный. По всему миру множатся ток-шоу. И особенно во Франции, стране с легендарной концентрацией медийных философов на квадратный метр. Одного из них зовут Филомед. Ну, допустим. Вот он в эфире госканала вместе со вторым гостем, Виктором Меселем. – Я не хотел бы обсуждать, – говорит Филомед, – идею симуляции. Но я считаю, что это ни на что не влияет. Я материалист: разницы между мыслить и считать, что мыслишь, в принципе нет, и, следовательно, между существовать и считать, что существуешь, тоже. – И все-таки, Филомед, – говорит ведущая, – это не совсем одно и то же, существуем мы на самом деле или виртуально. – Простите, но именно что одно и то же: я мыслю, и следовательно, будь я хоть мыслящая программа, я существую. Я точно так же испытываю любовь и боль, и я тоже умру, дико извиняюсь. Мои действия имеют равные последствия, виртуальный мой мир или реальный. – Филомед, рядом с вами сидит писатель Виктор Месель, его “Аномалия” и так стала культовым романом, а уж теперь и подавно. Виктор, вы находились на борту того самолета, мы знаем, что ваш “двойник” покончил с собой, вы только что дали пресс-конференцию, и мы благодарим вас за то, что сейчас вы здесь, с нами. Какой вам представляется судьба продублированных пассажиров? – Нас более двухсот человек, и все мы знаем, какой путь выбрали наши “двойники” в период с марта по июнь, и, возможно, сожалеем о таком выборе. Кто-то предпочел бы поступить иначе или лучше, чем они, или вообще сделать нечто совсем другое. Но лично мне не пришлось оказаться лицом к лицу с самим собой. Хотя… Писатель вытаскивает из кармана два красных кирпичика. – Отец умер более тридцати лет назад, и с тех пор я ношу в кармане вот такой кирпичик. Это ни фетиш, ни талисман. Просто несколько граммов воспоминаний, почти привычка. Мне вернули кирпичик, который держал при себе Виктор, совершивший самоубийство, и теперь у меня их два. Я забыл, какой из них чей, и соединил их. Затрудняюсь сказать, что они символизируют, но мне кажется, что у меня стал богаче выбор, что я свободнее, чем когда-либо. Несмотря ни на что, мне не очень нравится слово “судьба”. Это всего-навсего мишень, нарисованная постфактум в том месте, куда вонзилась стрела. Анн Вассер, журналистка из “Таймс литерари сапплемент”, сидящая в зале, смеется. Ей больше нравится другая шутка – для того, чтобы стрела попала в цель, она должна сначала промазать по всем остальным точкам. В апреле, узнав о смерти Виктора, она была ошеломлена и опечалена, и неожиданная сила этого чувства удивила ее. Конечно, она обратила на него внимание в Арле, его выступление показалось ей умным и острым; за ужином он то и дело подкатывал к ней, и ее тронули его мальчишеские приемчики. Тогда она была вся в романе, и ей не хотелось на него отвлекаться. Потом она с досадой вспоминала об этой минуте слабости, легкомыслия, самодовольства, злилась, что понравилась ему, злилась именно потому, что он ей понравился. Она даже уехала из Арля раньше, чем планировала, стыдясь своего эгоистичного и вздорного желания, ей претило изменять, наслаждаться, причинять боль и в итоге не знать, где она ночует. Она просто сбежала. На какое-то мгновение она подумала, что муки совести предпочтительнее сожалений, но так и не попыталась найти предлог, чтобы отыскать этого переводчика Гончарова. Она истолковала его чудесное “воскрешение” как знак, непонятный, но все же знак. Будучи литературным обозревателем, она добилась от главного редактора “Таймс” разрешения заменить на пресс-конференции специального корреспондента. И вот теперь она смотрела на мужчину, который мог стать на долгое время именно что ее судьбой. – А скажите мне, Филомед, – продолжает ведущая, – как бы вы себя повели в этой ситуации? – Во-первых, вряд ли я бы долго испытывал ощущение нереальности. Усомнись я в своем существовании, я просто ущипнул бы себя. Во-вторых, пусть даже мой двойник – нелицеприятное зеркало, прежде всего это единственное существо, которое знает обо мне все, знает все мои секреты. Такая незащищенность, вероятно, побудила бы меня измениться или удрать. Наконец, нельзя жить вдвоем одной жизнью, кто-то неминуемо окажется лишним. Я бы, наверное, подумал: как это все суетно – квартира, работа, вообще предметный мир… Я сосредоточился бы на своей сокровенной сущности, на том, что мне следует сохранить любой ценой. У меня есть дочь, я люблю одну женщину, и, говоря “моя жена”, “моя дочь”, я знаю, что именно вкладываю в местоимение “моя”… Если бы мне пришлось поделиться ими, я, видимо, научился бы воспринимать эту жажду обладания как нечто относительное. То есть на самом деле я не знаю, как бы себя повел.