— Марианна здесь? — отрывисто спросил в прихожей хрипловатый баритон и Марианна взялась рукой за горло. Сердце на миг остановилось, потом опять забилось гулкими толчками. Петр стремительно шагнул в кухню. Марианна смотрела на него, не дыша. Он был бледен, но чисто выбрит и одет в свой лучший английский костюм с галстуком. Лицо как будто осунулось, скулы острые, на щеках играют жесткие желваки. В этой кухне он смотрелся странно и чужеродно, как породистый рысак, которого загнали в курятник. — Марианна, — сказал он, глядя на нее в упор грозовыми глазами, — вот ты где спряталась. — Почему… ты сюда приехал? — Позвонил твоей подруге. Виоле Ивановне из центра «Лингва Плюс». Ты передала Валентине, чтобы я тебе не звонил, так что я даже не пытался. Но о личной встрече ты ничего не сказала. «Убью Виолу», мрачно подумала Марианна. — Так-так, а вот и герой нашего романа, — произнесла бабушка прокурорским тоном. — Явился, не запылился. — Здравствуйте, — отрывисто сказал Петр и недоуменно вздернул брови, как будто только что увидел, что кухня полна народу. — Полагаю, вы — Нинель Владимировна. Марианна мне много о вас рассказывала. Нинель Владимировна поправила очки и медленно оглядела его с ног до головы фирменным учительским взглядом, которым она усмиряла буйных хулиганов и смешивала зазнаек с грязью. В этом взгляде был холод Арктики, императорское презрение и обидная жалость. Взгляд тянулся целую вечность. Петр выдержал его с честью — почти. В какой-то момент он дрогнул, вильнул глазами и стал похож на нашкодившего пятиклассника. Марианна испытала некоторое удовольствие. Но он тут же взял себя в руки. — Простите, я не представился, — спокойно сказал он. — Меня зовут Петр Аркадьевич Аракчеев, и я… — Мы прекрасно знаем, кто вы, — отбрила бабушка. — Вопрос в том, зачем вы здесь? — Мне нужно поговорить с Марианной. Она сбежала так неожиданно, что я… — Не понимаю, о чем вам говорить с моей внучкой. Она работала на вас, потом оставила работу, потому что выполнила свою задачу. Если вы не выплатили ей всю сумму вознаграждения, можете перевести деньги на карту. Остальное… зачем? — Послушайте, Нинель Владимировна… — начал сердиться Петр. — Нет это вы послушайте! — бабушка ткнула пальцем его в грудь, прямо в галстук. — Как понимаю, моя внучка неосмотрительно вступила с вами в отношения. Но вы — совершенно не тот человек, который может сделать ее счастливой. Люди вашего класса — воры, преступники, которые нажили свои деньги грязными методами, и не привыкли считаться ни с кем! У вас нет ни подходящего воспитания, ни деликатности, ничего! Марианна поняла свою ошибку и вовремя ушла. А вы имеете наглость заявиться сюда и что-то требовать! Вы что, не понимаете, что вы ей совершенно не пара? Вы ее недостойны! В начале бабушкиной тирады Петр гневно сверкнул глазами. Но потом стал слушать ее с любопытством, и даже некоторым юмором. — У вас сложилось обо мне неверное мнение, — попробовал возразить он. — У меня не бывает неверного мнения. Я сорок лет проработала в школе. — Это видно, — любезно согласился Петр. — Ишь какой хам! — шепотом восхитилась баба Соня в коридоре. — Марианна, — Петр попробовал обойти бабушку. — Послушай, нам надо поговорить. Мы можем выйти? — Она никуда с вами не пойдет! — Мама, хватит командовать! Пусть решают сами! — Алла хлопнула ладонью по столешнице. От удивления, что ее дочь взбунтовалась, Нинель Владимировна всплеснула руками и замолчала. Но тут же набрала воздуху в грудь, чтобы продолжить гневную речь. Марианну от напряжения стало подташнивать. — Уведи своего молодого человека, — быстро сказал Микаэль и легонько подтолкнул ее в плечо. — А то сейчас будет драка… — Вас, молодой человек, вообще никто не спрашивает, — набросилась на него Нинель Владимировна. Марианна очнулась. — Бабушка! — она хлопнула рукой по столу, в точности, как ее мать минуту назад — только громче. — Тебя тоже никто не спрашивает. Я буду с ним говорить, и точка! Она вскочила с табурета, схватила Петра за рукав пиджака и потащила за собой, прочь из кухни, мимо притаившейся бабы Сони, мимо горы грязной обуви в прихожей. — Идем на улицу, — сказала она, задыхаясь и рывком открывая дверь. — Там побеседуем, если тебе приспичило. 41 На лестничной площадке Марианна отпустила рукав своего спутника и быстро пошла вниз по лестнице на негнущихся ногах, с пустой головой и колотящимся сердцем. Она отчаянно трусила и хотела, чтобы непростой разговор поскорее остался позади. Она чувствовала взгляд Петра на своей шее. От этого взгляда каменела спина и волоски на загривке вставали дыбом. Скрипнула подъездная дверь. Улица встретила свежим ветерком, который очень кстати остудил пылающие щеки. День был солнечный, но прохладный. Петр встал у подъезда, сунув руки в карманы брюк. — Куда теперь? — спросил он угрюмо. — Может, найдем кафе поблизости? Марианна огляделась. И правда, куда теперь? Где найти укромный уголок для выяснения отношений? Кафе поблизости не было, только рюмочная, где вечно толкались неопрятные мужчины с сизыми носами. И во дворе старой пятиэтажки ни скверика, ни беседки. Лишь ряды автомобилей, чахлые кустики шиповника и нищая детская площадка. Ветер перекатывал бумажки возле урны. Качели легко покачивались со зловещим скрипом. Под турником на корточках сидели представители местной шпаны. — Никуда, — мрачно ответила Марианна. — Если собрался говорить — будем говорить прямо здесь. Ей не хотелось затягивать эту встречу, не хотелось никуда идти. Чем дольше она будет находиться в компании Петра, тем больнее ей будет сказать: «Прощай, мы друг другу не подходим. Всего тебе хорошего». Она была уверена на сто процентов, что их разговор закончится именно так. Ну, может, еще слезами. Она будет плакать, а Петр сердиться. — Ладно, — покладисто согласился Петр. Марианна целеустремленно пошла на детскую площадку и уселась на качели. Петр встал напротив. Марианна молчала и смотрела на него непримиримым взглядом. Петр вздохнул, потер ладонью затылок, неловко покрутил головой, озираясь, потом опять сунул руки в карманы. Он явно растерялся и не знал, как начать разговор. Это ободрило Марианну. Она посмотрела на него смелее, и сердце ее болезненно дрогнуло. Ветер слегка трепал его русые волосы. В его светло-зеленых глазах мелькало непривычная растерянность, но его жесткие губы — губы упрямца и деспота — были плотно сжаты и не выдавали его чувств. Острые скулы, впалые щеки, беспощадная челюсть. Нет, разговор не будет простым, с отчаянием подумала Марианна. Ей хотелось быть холодной, решительной и равнодушной, но она против воли испытала трепет и томление. Ужасно, но ее так и тянет коснуться пальцами его гладкой щеки, пробежаться до виска, положить руку на его затылок, притянуть к себе и поцеловать эти твердые губы, и почувствовать его запах — холодный, пряный, как северный ветер! Она взялась за шершавые цепи качели, легко оттолкнулась, ну тут же уперлась ногами в землю. Отстраненно отметила, что выскочила на улицу в клетчатых домашних тапочках. Чудной у нее, должно быть, вид. — О чем ты хотел поговорить? — спросила она, глядя на полуоторванный бантик на правом тапке. — Марианна, почему ты сбежала? — спросил он с обманчивой мягкостью. От его хрипловатого голоса у нее по животу пробежала жаркая волна. — Потому что я поняла, что нам нужно расстаться, — она упорно отказывалась смотреть собеседнику в лицо. — Ты это поняла это только вчера? После того… инцидента? — Я всегда сомневалась, — ответила Марианна, несколько покривив душой. — Марианна, знаю, я очень виноват перед тобой. Я должен извиниться. — За что именно? — За все. Я тебя обидел. Полагаю, своим тоном, резкостью. — Ты был самим собой, вот и все, — она опять оттолкнулась ногами и качнулась вперед и назад. Качаться было неудобно — шарниры у качелей оказались неподатливыми и заедали, да и тапочки так и норовили свалиться. — И кем же я был? Вопрос оказался неожиданным, но ответ выскочил сам собой. — Занудой, педантом, деспотом и диктатором, — с удовольствием перечислила Марианна. — Нет, я тебя не обвиняю. На самом деле, это хорошие качества. Они здорово помогают в жизни. Но я не смогу жить с таким человеком. Прости. — Ты больше не влюблена в меня? А вот этот вопрос застал ее врасплох. Она испуганно вздернула голову и быстро посмотрела Петру в глаза. И увидела в них растерянность и боль. Или ей показалось? — Марианна, скажи правду. Только правду. Ты больше не влюблена в меня? Ты готова вот так легко расстаться со мной? — Да, я по-прежнему влюблена в тебя, — сказала она с вызовом. — Я люблю тебя. Ну и что? Я не стыжусь говорить о своей любви, но в ответ ничего не прошу. Тебя многие готовы любить. Илона, например. Как вчера прошла ваша встреча, кстати? Плодотворно? — Плодотворно, — подтвердил Петр. — Мы ездили в аэропорт встречать Дашину мать. Ирина заявилась без предупреждения на два дня раньше. Я не мог сесть за руль, потому что после твоего ухода был так взбешен, что хлопнул стакан виски. А тут Илона заявилась с какими-то бумагами и надуманным предлогом. Вот я и воспользовался ей как шофером. И удачно передал Ирину под ее попечение. Потому что сам ей заниматься не смог бы. Даша сегодня с матерью, кстати. Но очень просила, чтобы я привез тебя.